Наваждение - Даниэла Стил

Неожиданно у него в мозгу как будто сверкнула молния, и он вспомнил, что рассказывала ему Плачущая Ласточка. Не тратя времени даром, он схватил Сару за плечи и стал приподнимать ее так, чтобы она оказалась в сидячем положении, однако это оказалось не так-то легко. Сара не понимала, что он от нее хочет; впрочем, даже если бы она знала, то вряд ли сумела помочь ему, ибо ее сведенные судорогой мускулы утратили гибкость и стали неподатливы.

— Попробуй подняться, — уговаривал ее Франсуа, и Сара посмотрела на него, как на сумасшедшего, но он продолжал настаивать. Индейские женщины утверждали, что если женщина сядет на корточки, ребенок пойдет быстрее, и сейчас это был единственный выход. Впрочем, о ребенке Франсуа уже почти не думал — он боялся потерять Сару.

Наконец ему удалось ссадить ее на пол. Сесть на корточки ей никак не удавалось, и Франсуа фактически держал ее на руках. Сара продолжала тужиться, но теперь, когда у нее был упор для ног, дело пошло легче. Время от времени она даже пыталась что-то сказать ему, но из горла ее рвались только короткие хриплые крики.

«Он идет! Идет!..» — хотелось сказать Саре, но Франсуа, слава богу, и сам это понял. Продолжая поддерживать ее своими сильными руками, он шептал ей на ухо слова успокоения, и пот градом катился по его лицу. Неожиданно Сара издала громкий, протяжный вопль, живо напомнивший ему крик Плачущей Ласточки. Франсуа едва успел подсунуть под нее индейское одеяло — уже в следующий миг к крику Сары присоединился писк ребенка, и он увидел его — крохотный мокрый комочек, который наконец-то появился на свет. Это был мальчик! К тому же он был довольно крупным, хотя и бледным. Но самое главное, он был жив, и Сара снова вскрикнула — на этот раз от радости.

Но не успели они оба перевести дух, как младенец перестал дышать.

С горестным воплем, похожим на вой раненой волчицы, Сара наклонилась и схватила дитя, все еще соединенное с ней пуповиной, но Франсуа видел, что мальчик умирает.

Что он мог сделать? Подхватив Сару на руки, он снова уложил ее на кровать и, действуя почти машинально, перевязал пуповину попавшим под руки кожаным шнурком, а потом перерезал ее своим охотничьим ножом, с которым никогда не расставался. Потом он отнял у Сары маленькое тельце и в растерянности прижал к себе. Глаза Сары умоляли его спасти малыша, по Франсуа не знал как. Единственное, что он знал твердо, это то, что он никогда больше не разрешит ей рожать.

Никогда…

Сара на кровати громко всхлипнула, и Франсуа, взяв младенца за ножки, перевернул его вниз головой и начал похлопывать по спине, стараясь вдохнуть жизнь в его жалкое тельце, которое уже начало синеть.

— Франсуа! Пожалуйста! — она твердила эти два слова не переставая, надеясь на него словно на господа бога, но он не мог ничего сделать. Франсуа был уверен, что ребенок уже не дышит, но Сара продолжала просить и молить его до тех пор, пока в страхе и досаде он не стукнул малыша по спине всей ладонью.

Послышался мокрый кашляющий звук, изо рта ребенка вылетел комок слизи, и он, оживая, зашелся в громком протестующем визге.

— Благодарю тебя, боже! — только и смогла прошептать Сара, без сил откидываясь на подушки. Ребенок продолжал вопить, а счастливые родители смотрели на него, не в силах оторвать глаз от маленькой сморщенной обезьянки, которая казалась им прекрасней всего живого на свете.

Когда они наконец опомнились, Франсуа достал из сундука заранее приготовленные куски полотна и неловко перепеленал мальчугана. Сара, с лица которой не сходила лучезарная, счастливая улыбка, тут же приложила его к груди, а Франсуа отправился па кухню, чтобы заново развести в плите огонь и согреть воды. Когда он вернулся, младенец спал, не выпуская груди Сары, и Франсуа невольно замер на пороге комнаты. Более прекрасного зрелища он еще никогда не видел.

Сара, на мгновение подняв голову, улыбнулась ему улыбкой, в которой читались облегчение, благодарность и любовь.

— Спасибо, — шепнула она. — Ты спас его! Спас нашего сына!..

— Это не я… — ответил Франсуа, который еще не окончательно оправился от того, что выпало на его долю. Происшедшее сильно поколебало его прежние взгляды, и он готов был признать, что легче в одиночку сражаться против целого индейского племени, чем хотя бы просто присутствовать при родах. Еще ни разу в жизни Франсуа не было так страшно, как в прошедшие несколько часов.

— Я думаю, духи леса сделали это для нас, — сказал он, все еще потрясенный пережитым. Франсуа был уверен, что еще немного — и он мог бы потерять Сару. Впрочем, теперь, кажется, все обошлось.

И мать, и ребенок приходили понемногу в себя, хотя Сара, конечно, была еще слаба.

Быстро прибрав в спальне, Франсуа вышел наружу, чтобы закопать послед. Индейцы считали его священным, и он выбрал для него самое подходящее, на его взгляд, место возле ручья. Когда он вернулся, Сара снова благодарно улыбнулась Франсуа, и он, наклонившись к ней, нежно поцеловал ее в лоб.

— Я так люблю тебя, — прошептала она. — Еще раз спасибо…

С ребенком на руках она выглядела такой счастливой и молодой, Франсуа почувствовал, что любит ее без памяти. Он был счастлив за нее, счастлив оттого, что судьба обошлась с ней милостиво и благосклонно.

— Сестра шамана была права, — напомнил он ей. — Ты благополучно переправилась через реку и не утонула. И никто не утонул…

Но еще совсем недавно они оба вовсе не были уверены в том, что все кончится благополучно.

Смерть была слишком близко, и они совершенно забыли о предсказании старой индианки. Но сейчас, когда опасность миновала, Франсуа сразу о нем вспомнил.

— Впрочем, — добавил он, — если кто-то и мог погибнуть во время этой переправы, то только я.

Сара снова улыбнулась в ответ. Смеяться у нее просто не было сил. Прошедшая ночь была, наверное, самой длинной и самой тяжелой в ее жизни, и все же она чувствовала, что жаловаться было бы грешно. Ведь эта ночь подарила ей долгожданное материнство.

За окном уже начинало светать, когда Франсуа принес Саре какие-то фрукты и немного холодного мяса, чтобы она могла подкрепиться. Потом Сара и ребенок заснули, а Франсуа вышел во двор и, потихоньку выведя из конюшни своего вороного, поскакал в гарнизон. Он мчался во весь опор и успел обернуться в оба конца за несколько часов.

Когда он вернулся, Сара только что проснулась.

— Где ты был? — с беспокойством спросила она.

— Я ездил в Дирфилд, — ответил Франсуа, и его темные глаза гордо сверкнули. — Мне нужно было оформить кое-какие бумаги.

— Что за бумаги? — поинтересовалась Сара, пытаясь взять поудобнее ребенка, который проснулся и стал искать ее грудь. Молоко у нее еще не прибыло, и голодный ребенок беспокоился, требуя еды. Весь ее прежний печальный опыт не мог помочь ей, и Сара почувствовала себя неловко, когда Франсуа сказал, что надо дать малышу смоченную в воде тряпицу.