Крыло Книга 5 - Вадим Александрович Оришин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олимпия зашевелилась, приподнялась, чтобы смотреть глаза в глаза.
— Ты отрицаешь божественность. Почему?
Мы с ней рядом так мало, и она так хорошо меня понимает. Волчица спросила, почему у меня столько негатива к самой идее стать мелким божеством. Внутри поднялось раздражение, с общим посылом: «и она туда же», но это чувство я легко прогнал. Оли хочет мне только хорошего и спрашивает о причинах моего нежелания, а не уговаривает попробовать.
— Ответственность. Обладать огромной силой и не применять её — это глупо. Видеть, как на твоих глазах страдают люди, знать, что можешь помочь, но продолжать стоять в стороне. Так нельзя. Я так не смогу. А значит, полезу по мере сил и способностей творить добро и причинять справедливость. Ну, пусть какое-то время мы поживём ради самих себя. Полгода, года, ну два.
Оли улыбнулась, чуть наклонив голову.
— Комплекс мессии?
Она скорее сказала: «комплекс спасителя», если переводить дословно, но по значению я понял её именно так. Мессия. Так себе из меня мессия. Да и сила у меня ворованная.
— Не совсем, или даже совсем нет. Дело не в том, что я хочу осчастливить всех, и чтобы никто не ушёл обиженным. Здесь другое. Когда ты, например, врач, который любит своё, а перед тобой умирает от болезни человек. Ты знаешь, как ему помочь, знаешь, что делать, а главное — хочешь. Стоять в стороне и смотреть физически больно, — объяснил я.
— Ты не врач, — напомнила Оли.
Киваю. Верно, не врач.
— Но сил у меня куда больше. И сделать я тоже могу очень многое. Даже не отдавая всего себя. Но оставаться в стороне, когда есть силы вмешаться... Не в масштабах случайного прохожего, а куда больших... Я не могу сидеть в стороне. Знаю, что не останусь в стороне. И знаю, к чему это всё приведёт. К войне со всем миром, или к чему-то близкому по масштабу.
— Это и есть комплекс мессии, — заключила волчица.
Вздохнул, улыбнувшись.
— Да, пусть будет так. Потому и не хочу.
— Понимаю, — согласилась Оли. — Выбор есть?
Выбор, отказаться от божественности и всего, что с ней связано или оставить?
— Пока власти федерации выставляют всё так, что мой случай уникален. Найти ещё одного человека, способного пройти моим путём, либо невозможно, либо очень сложно и долго. Да и им самим не очень-то хочется видеть меня в этой роли. Какими бы дружными ни были наши с руководством республики взаимоотношения...
Я чуть задумался, вспоминая реакцию того же Дейдары.
— И то уже с нюансами. Так вот, несмотря на тёплые взаимоотношения вряд ли им хочется в роли божка иметь меня, — вздохнул, поморщившись. — И я уверен, что ничего не выйдет. Ну не может же оно так работать, в конце-то концов? Можно забрать магическую энергию, это я могу понять. Но саму сущность, да ещё какую...
Олимпия поставила голову на подбородочек и начала водить пальчиком по моей груди.
— Откуда ты знаешь, как оно происходит на самом деле?
— Здравый смысл. У безмолвных доступ и к артефакту, и к телам богов, был на протяжении сотен лет. Я уверен, коготь не единственный артефакт в своём роде, — хмыкнул. — Хотя я понимаю, на что они рассчитывают.
— Первопроходец? — догадывается и волчица.
Киваю.
— Да. Чтобы я прошёл этим путём и собрал все шишки, нашёл все подводные камни. И когда они поведут по этому пути своего человека, сделать это без ошибок и проблем.
Прагматики, чтоб их. Впрочем, они именно просят, да и на ответные услуги щедры, так что обиды на Минато и компанию у меня нет.
— Давай перейдём к чему-нибудь более приятному, — на моё лицо вылезло пошловатое выражение. — Пока есть такая возможность.
И, чуть подумав, спросил:
— Ты готова обернуться и показать себя во всей своей звериной красоте?
Олимпия вскинулась, поднявшись на руках и заглянув в мои глаза, ища подтверждения сказанному. И находила. Я осознавал, что говорил.
И уже через несколько секунд надо мной стояла волчица, разумный зверь. Мой зверь. Яростный, но такой податливый моим командам и желаниям.
Глава 25
Агент республики отзывался на имя Максим. Происходил он из этих мест, и потому любой житель Шахтёрска говорил и про него, и про Олимпию с Ульяной, как про коренных жителей, а не приезжих. Более того, Ульяна отлично вписалась в местное сообщество, в городке её любили и уважали. Образ склочной бабы местных жителей не обманывал, а женщина, фактически вырвавшаяся из ссылки в старом форте и получившая возможность общаться не только с кучкой солдат, подобрела и огрызалась исключительно из любви к процессу.
Макс, услышав, что я не принёс приказов, а просто приехал к Олимпии, наплевав на войну, интервентов и всё прочее, был несколько ошарашен, но быстро нашёлся. Назвал дорогим гостем и, под взглядом Ульяны подсуетился и подогнал нам с волчицей лесной домик. Только для нас двоих.
На две недели мы оказались потеряны для всего мира. Помимо нежности и любви, мы занимались бытом, ходили на охоту, просто сидели и смотрели на пламя камина. Всё, что могли, делали вместе. Всегда, когда могли, касались друг друга. Вместе готовили, я стоял за волчицей, а она прижималась ко мне спиной, и мы работали в четыре руки. Откопали в шкафу старую винтовку. Я её перебирал, и уже Оли сидела за моей спиной, обняв шею и заглядывая через плечо. Винтовку реабилитировал, но только для того, чтобы повесить на стену. Олимпия предпочитала другую охоту.
Лучшие дни моей жизни. Самые счастливые. Оставалось лишь надеяться, что они будут не последними.
Однако мир не мог забыть о нас надолго. Одним добрым солнечным утром в нашу дверь постучал Максим. Уже по его лицу я понял, что отпуск закончен, и немного расстроился, но подобного следовало ожидать. Пригласил в дом и предложил перекусить, ведь это мне и Оли от городка до домика в лесу было рукой подать, Максим, являясь слабеньким одарённым, изрядно запыхался. А пока он пил и ел, расхваливая свежепойманного местного родственника кролика, я пробежал глазами по тексту послания.
— Что там? — спросила волчица.
—
