Атаман. Кровь за кровь - Максим Гарин

— Все закончено, мать вашу!.. Спасайтесь, кто может!.. — заорал Иванаускас.

Он ожидал, что кто-нибудь из его подчиненных выстрелит в него, но этого не произошло. Слишком сильно было впечатление от предательства и измены тем идеалам, во имя которых был затеян этот террористический акт. Пока террористы не успели опомниться, Иванаускас подбежал к пожарной лестнице, быстро пробрался по ней на смотровую площадку и исчез за дверью.

Послышался звон стекла, раздались хлопки несильных взрывов, едкий дым окутал весь зал. Через разбитые окна сюда один за другим вбегали люди в бронежилетах и черных масках. Одни террористы стали бросать оружие, другие пробовали отстреливаться. Их убивали первыми…

Через несколько минут все было кончено. Купреев, возглавивший штурм, пересчитал убитых и плененных террористов и доложил по рации полковнику Горемыкину:

— Заложники свободны, но мы пока не можем гарантировать их безопасность. Надо произвести зачистку здания.

Бузуев обыскал убитых и нашел пару запасных обойм. Он уже обдумывал, как ему покинуть подвал, как неожиданно дверь отворилась и послышался знакомый голос:

— Бузуев, ты здесь?

Это был Терпухин.

— Юра! Наконец-то!

— Тише! — строго цыкнул Терпухин. — Ты не должен удивляться ничему. Понимаешь, ничему! Я должен уйти незамеченным. Ведь я террорист, правда?

— Да, но… — пробормотал Бузуев.

— Выслушаешь ты меня или нет? — снова зашипел Терпухин. — Я уйду не один. Мне надо вывести отсюда одного человека.

У Бузуева все внутри похолодело.

— Ты уйдешь с Иванаускасом?

— Так надо, Валек, не мне тебе объяснять. Пойми, все спланировано. Ты тут лишний. Если бы не наше случайное знакомство, ты к этому моменту был бы уже стандартным трупом с температурой тела окружающей среды. Когда-нибудь я тебе все расскажу. А сейчас мне надо найти в кармане у Галазова ключ. Ты убил его?

— Его Шевчук застрелил… У Галазова пистолет дал осечку. А уж Шевчука я… Слушай, неужели все задумано и спланировано… органами?

— Найди ключ и отдай его мне, — грубо приказал Терпухин. — А сам притворись мертвым. Вроде я тебя убил. Словом, замри. Все… И никому ни слова.

Бузуев вынул из кармана убитого ключ, передал его Терпухину и забился в угол насосной под трубы. В нос ударил запах разлитого по полу электролита.

Через минуту в насосную вбежал Иванаускас.

— Все в порядке? — хрипло, задыхаясь от бега, спросил главарь террористов.

— Да, все в норме, — ответил Терпухин, звякая ключом в замке на решетке. — Путь свободен.

Иванаускас и Терпухин пролезли в отверстие канализационного хода, Терпухин замкнул за собой решетку, и они исчезли.

Все остальное Бузуев помнил, как в тумане… В подвал ворвались штурмовики, схватили его и даже надавали под ребра. Потом прибежал Купреев и освободил его. Появился полковник Горемыкин и горячо благодарил его… Потом он обнимался с бывшей женой Натальей. Но все это было таким незначительным по сравнению с той истиной, которая открылась ему в последние минуты. Он подумал о том, что произошедшее на спорткомплексе не может быть реальностью, это какой-то фантастический бред, плод его воспаленного рассудка, и ему пора лечиться не с помощью душещипательных бесед со своим психотерапевтом, а электрическим или инсулиновым шоком.

Если бы рядовому советскому человеку сказали лет десять назад, что на территории его великой державы ость концентрационные лагеря, он плюнул бы в лицо сказавшему такое. Человека, рассказывающего о концентрационных лагерях на территории СНГ, посчитают вполне нормальным и хорошо осведомленным.

Нетрудно представить такой лагерь. Колючая проволока, вышки по углам, прожекторы. Нетрудно представить и узников, делающих подкоп под колючую проволоку. Их двое. Вот они пробрались под проволочное заграждение и поползли дальше. Они знают, что вся земля вокруг них усеяна минами. Одно неосторожное движение — и грохнет взрыв. Поэтому в руках у них сварочные электроды, которыми они ощупывают землю.

Первый из беглецов делает жест ползущему сзади — вперед нельзя, мина. Беглецы отползают в сторону, по-прежнему вспарывая землю электродами. Один из них — рослый, крепко сложенный, другой — менее мускулистый, но более проворный.

Что же подвигло их на побег? Что заставило рисковать жизнью, ведь достаточно сделать шаг в сторону — и взрыв искалечит или убьет. Боялись ли беглецы предстоящего расстрела, или пыток, или так велико было у них стремление к свободе? Очевидно, среди причин побега было и первое, и второе, и третье…

На вышке стоял охранник. Он то курил и отчаянно плевался с высоты, то усаживался, надевал наушники плейера и предавал свою душу демону тяжелого рока.

Когда беглецы пересекли половину заминированного поля, сзади послышался какой-то шум. Они оглянулись и увидели, что за ними увязался кто-то еще, тоже из пленных. Ему удалось подобраться к проволочному заграждению, и он, вытянув шею, смотрел на ползущих по минной полосе. Беглец, который был впереди, сделал жест догонявшему их пленнику, мол, уходи. Но каждому хочется свободы, каждому хочется сохранить жизнь. Пленник уже нырнул в лаз под проволоку, и его голова показалась на краю минной полосы.

— Назад! — прошипел один из беглецов.

Но что он мог поделать с чужой жаждой свободы? Третий беглец пополз по минному полю и, почти догнав первых, застыл в пяти метрах позади.

Двум первым ничего не оставалось, как перестать обращать внимание на увязавшегося за ними третьего, и они, все так же тыкая электродами в песок, приблизились ко второй линии проволочного ограждения. Надо было делать новый подкоп под проволоку. Беглецы стали разгребать землю заранее припасенными консервными банками.

Пока они это делали, охранник на вышке безмятежно предавался плейерному кайфу. Первый из двух беглецов подлез под проволоку, третий же не выдержал, сделал неловкое движение и… напоролся на мину, которую два первых беглеца обошли.

Глухую тишину ночи разорвал взрыв. Ослепительная вспышка осветила верхушки пирамидальных тополей. Несчастного перевернуло в воздухе, и он, нескладно сложившись, рухнул замертво.

Что последовало за взрывом, легко представить. Охранник сорвал наушники и пустил длинную очередь из автомата в то место, где взорвалась мина. В рядом расположенном селении залаяли собаки. Чеченцы из охраны лагеря гурьбой бросились к вышке, на ходу застегиваясь и перезаряжая оружие.

Двое беглецов успели пролезть под проволоку и изо всех сил бежали прочь. Кромешную тьму пронизывали красные и зеленые трассеры. Луч прожектора скользил по высокой траве. Беглецы упали, чтобы не попасть в сноп света, затем снова вскочили и благополучно скрылись в кустах, через которые проходила линия электропередач. Здесь один из беглецов подошел к столбу, отсчитал от него несколько шагов и принялись руками рыть землю. Он вырыл мешок, из которого достал оружие и радиопередатчик.

— Теперь пусть только сунутся… — пробормотал беглец, передергивая затвор автомата.

Глава 37. Неожиданное предложение

После допросов, дачи показаний и различного рода объяснений о его роли в ликвидации террористической группы и освобождении заложниц Бузуев первым же поездом уехал на юг. Он понимал, что если не получит объяснений от Терпухина, то может сойти с ума.

Приятели встретились в ресторане.

— Так ты, дружище, — после первой рюмки водки спросил Бузуев, — вовсе и не бывший спецназовец, да?

— Да, — ответил Терпухин. Выглядел он неплохо: загорелым, посвежевшим.

— Значит, ты не знаешь отдыха ни днем, ни ночью, ни зимой, ни летом. Вечно на службе, да?

— А ты думал! Бывало, что такие праздники, как Новый год, я встречал на заданиях, о которых не рассказывают… Эх, давай, Валек, наливай по второй… Мне даже стало казаться, что как только праздник, так сразу случается такое, что меня обязательно вытянут прямо из постели.

— Это психология преступников, — согласился Бузуев, наливая в рюмки водку. — Они, когда планируют свои операции, рассчитывают, что во время праздника все пьют… Так ты, Юра, в «Альфе»? И ничего не боишься?

— Во-первых, названия своего спецподразделения я тебе не скажу, рановато, — ответил Терпухин, — а во-вторых, нет таких людей, которые ничего не боятся. Только психически больные не испытывают страх. Каждый хочет жить. Мы идем на пули, потому, что это надо.

— Слушай, Юра, а в твое спецподразделение кого принимают? Где берут таких, как ты? У меня такое впечатление, что там одни хитрые, умные и чертовски злобные парни.

— Нет, — поднял вилку Терпухин, — они должны быть как дети.

— Почему это?

— Да потому, что если они не будут наивными и добрыми, то их просто не возьмут…