Эльфийский Камень Сна - Кэролайн Черри

— Киран, — прошептала Бранвин. И грянул гром; но он звучал за стенами. Он лишился чувств, ощущая только, как она пытается удержать его руками. Переплетя свои пальцы с ее, он добрался до камня в ее руке и запрятал его за воротник. И комната вновь прояснилась перед ним, так что он смог сделать вид, что с ним все в порядке, и взглянуть в ее глаза, а потом посмотреть на Мев и Келли. Они словно светились — но то был свет, падавший на них сзади, из трапезной. Он глубоко вздохнул и поднялся на ноги, лишь на мгновение оперевшись на Бранвин.

— Со мной все в порядке, — промолвил он и оглядел собравшихся. — Я заснул на мгновение. Так Бранвин меня и нашла, — он взглянул на детей, обнял их и вернулся в трапезную — к яркому свету, сладкому запаху веток и остаткам пира. Здесь его дожидались другие — Леннон арфист, Шихан, Мурна, Роан, встревоженные и верные ему люди. Он оглядел их. Он понял, что прошло немало времени, и он сильно напугал их, и больше всех своих детей, которые притихли и непривычно льнули к родителям. И Бранвин, Бранвин — он ощущал ее присутствие за своей спиной, как ощущают кровоточащую рану.

— Наша гостья ушла, — произнес он. — Она пожелала нам всем добра и побеседовала со мной немного о таких вещах… о таких… которые свидетельствуют о ее расположении. И не ждите от нее никогда ничего дурного. Потом я присел, задумавшись над услышанным. А теперь ступайте по постелям. И храните молчание о происшедшем в этом зале, даже самые младшие из нас, — он взглянул на своих детей — сначала на одного, потом — на другого. — Храните молчание.

— Да, господин, — еле слышно промолвил Келли.

— Да, — шепотом сказала Мев.

— Ступайте с Мурной.

И больше дети не промолвили ни слова. Они обняли его — сначала один, потом другая, и он нагнулся к ним поближе и почувствовал хрупкость их рук по сравнению с собственными, и тепло их тел, словно живые обнимали мертвого, но ни один из них не отшатнулся. Мурна взяла их и повела в молчании наверх.

— Ступайте, — сказал он остальным. И Леннон склонился, чтобы взять свою арфу, а Донал и Ризи нагнулись за плащами, повинуясь ему, и лишь Барк стоял неподвижно и смотрел на него.

— Ступайте, — повторил Киран.

— Моя госпожа? — переспросил Барк, готовый ослушаться, если Бранвин скажет иначе. В этом непослушании были любовь и преданность. Ризи, а за ним Донал подошли и замерли с Барком, предчувствуя дальнейшее, остановились и другие.

— Ступайте, — тихо промолвила Бранвин. — Только… Барк, не ляжешь ли спать у двери сегодня?

— Да, — откликнулся Барк.

— В этом нет нужды, — заметил Киран, но почувствовал, что Барк не намерен прислушиваться к его мнению в этом вопросе. Они сами назначили себя его телохранителями, его жена и самый верный друг. И ему показалось, что это как детское объятие — беспомощное, но теплое. Барк ушел последним; и возможно, он не один останется на страже. Донал и Ризи, они, наверно, будут сменять его. У Бранвин было много союзников.

Дверь закрылась. И шаги их замерли в глубине лестницы. Киран с Бранвин остались одни.

— Ты всех их подкупила? — спросил он с легким смешком и поцеловал ее в лоб. — Ступай ложись и ты, ступай и отдохни.

— Пойдем со мной.

— Мне не по себе, — и дрожь пробежала по его спине, как от сквозняка из двери. На улице рокотал гром, и дождь бил по крыше. — Сегодня я — негодный муж. Может, посидишь со мной у очага?

Она была готова. Он отодвинул большую скамью от стола с остатками пиршества, установил ее перед гаснущим огнем и усадил Бранвин, обняв ее за плечи. Долго она ни о чем не спрашивала его, но ему были известны все ее вопросы и упреки, ибо никто в Кер Велле не был так знаком с этим камнем, как она. Сны накатывали на него, и он сопротивлялся им, должен был сопротивляться, пока рядом была Бранвин. Мгла угрожающе подступала все ближе, и он испытывал свои силы, отгоняя ее, и пока их хватало.

— То, что она сказала, не слишком утешительно, Бранвин, — начал он наконец, прервав долгое молчание. — Но этот… этот дар — будь он у меня сегодня, беда бы близко не подошла к Мев и Келли; и никакая опасность без моего ведома не будет грозить Кер Веллу — я должен иметь его. Пока мне придется носить его при себе, — он не мог заставить себя рассказать ей о всех своих подозрениях и сомнениях, о том, что пришел конец его удаче и счастью Кер Велла, и многому другому. — Не думаю, что он понадобится мне, я буду всего лишь хранить его — так будет мудрее. Но она может больше не вернуться. А если она захочет оказать нам помощь, то это единственный способ нам уцелеть.

— Какая невредимость с этой вещью! — воскликнула Бранвин и, схватив его за руки, заглянула ему в глаза, словно только того и ждала. — О, позволь я стану носить его вместо тебя.

И на мгновение он струсил, подумав лишь о том, что он будет свободен, и только потом осознал, что это предлагает ему Бранвин, хрупкая Бранвин, которая слышала пение леса в ураган и которой снились кошмары, что она потерялась в лесу.

— Нет, любовь моя, — ответил он.

— Ты жалеешь для меня камень, защиту, даваемую им? — спросила она, непоколебимая в своих доводах и гораздо более хитрая, чем он, особенно сейчас, когда мысли его путались. — Не хочешь поделиться его дарами?

Он беспомощно смотрел на нее, лишенный всех аргументов.

— Значит, в нем нет защиты, — промолвила она.

— Если меня призовет мой король и велит мне взять меч, неужто ты стала бы удерживать меня? Нет.

— Если тебя призовет король, — ответила Бранвин, — я бы знала, что это сладкая западня.

Ее коварство потрясло его. Он подарил ей детей и спал с ней бок о бок двадцать два года. И никогда он не слышал от Бранвин подобных слов. И теперь они смутили его, разрушив все его доводы.

— Я имел в виду не короля, — промолвил он.

— Значит, ее.

— И если она призовет меня, у меня тоже не будет выбора, — упорно продолжал он, чувствуя, как холодным пламенем горит у его сердца камень. — Бранвин, идет война, и я могу помочь лишь одним — храня этот камень. Идет война, — и он увидел знамена и драконов в языках пламени, падающие стены, как рассыпающиеся угли, и серебряный дождь стрел под эльфийским солнцем…

Лиэслиа!

Пробежавшая дрожь изумила его. Он ощутил на своей шее ее пальцы, почувствовал, как она расстегнула цепь и сняла ее, и, снова вздрогнув, он ухватился за продолговатый камень, который был уже в ее руках. И вместе с камнем он сжал ее пальцы, запутавшиеся в цепочке.

— Она — невежливая гостья, — слабо прошелестела Бранвин. — Она дала подарки нашим детям, дала тебе, а мне — ничего, для меня у нее не нашлось ничего.

Но он смотрел дальше слов, в самую суть и видел страх в глазах Бранвин. Возможно, из-за камня, который они оба сжимали в руках. Но он видел больше, и это видение жгло ему душу, ибо он ощущал различие между ее кровью и своей; и то, что Мев и Келли были его детьми, ибо Арафель принесла им дары, ничего не подарив Бранвин. Арафели было нечего дать Бранвин. И Бранвин это знала не хуже, чем он.