Режиссер. Дилогия (СИ) - Яманов Александр

Кто действительно пострадал от нашего разрыва, так это близняшки. На первой встрече после недельного расставания был рёв и истерика. Благо дело было на даче, очень грамотно повела себя тёща и ей удалось как‑то успокоить рыжиков. Не скажу, что моё сердце прямо‑таки разрывалось на куски, но было очень неприятно. Более того, по ночам из меня лез прежний Лёха, который впадал просто в беспросветную грусть и порывался бежать к Зое, восстанавливать разрушенные отношения. Обычно я просыпался после подобных снов и долго не мог прийти в себя. Благо с недавних пор я сплю не один и постепенно рефлексии прежней личности сошли на нет.

Теперь я папа выходного дня. В субботу забираю близняшек и на Москвиче Самсона мы катаемся по разным культурным мероприятиям и просто общаемся. Зато за последние пару месяцев я посетил цирк, зоопарк, кукольный театр, два раза был на утренних детских сеансах в кино, про разные кафе‑мороженое вообще молчу. С другой стороны, очень познавательно и полезно. Расширяет кругозор и начинаешь более глубоко понимать советских людей. В первую очередь, чем дышит простой человек. Раньше я на этот аспект внимания практически не обращал, отчего и возникали разного рода непонятки с коллегами. Про эпопею с экс‑супругой даже вспоминать не хочется. Постепенно близняшки успокоились, но я прекрасно понимаю, что там была проведена просто колоссальная работа со стороны тёщи. Ещё раз пожалел, что прежний Лёха не додумался наладить с ней нормальные отношения. А рыжиков действительно жалко, я же вижу по их глазам, что они жутко скучают по отцу. Но здесь ничего поделать не могу. Просто дал себе установку, что не прекращу с ними общаться ни при каких обстоятельствах. Дети не виноваты, что их родители решили развестись.

Прощаюсь с тёщей и даже не смотрю в сторону презрительно, смотрящей на меня Зои. Вот зачем это шоу? Ну развелись, ты своего добилась, так наслаждайся жизнью. Ты мне более неинтересна. Может, потому она и стала проявлять нездоровые эмоции? Плевать. У меня сегодня ещё очень важный разговор и я полностью переключаюсь на него.

* * *

– Алексей, ты моей смерти хочешь? Ну вот откуда ты взялся такой наглый и неугомонный? Люди годами ждут возможности снять такой фильм. Но шанс получает один из десяти, если не двадцати. И это заслуженные режиссёры, многие из них фронтовики или знают о войне не понаслышке. Да и сценарии писали самые настоящие воины‑победители.

– Вам не понравился сценарий? – делаю удивлённое лицо.

– Да всё мне понравилось. Я скажу тебе больше – не удивлюсь, если ваша группа снимет отличный и популярный фильм. Но ты не представляешь, что начнётся дальше. Главное – у киностудии просто нет бюджета на столь масштабный проект. И я уже объяснял, меня просто забодают все эти заслуженные и прочие народные, которые сразу сочтут себя обойдёнными. Многие из них вхожи на самый верх, – Григорий Иванович показал пальцем именно куда имеют доступ заслуженные товарищи, – На меня начнут давить со всех сторон. И даже поддержка Екатерины Алексеевны может не помочь.

– Давайте по порядку, – отвечаю максимально спокойно взволнованному директору, – Огромного бюджета, как раз не надо. Здесь вопрос более в техническом оснащении, которое у нас хромает. Несколько натурных съёмок зимой и летом, всё‑таки нужна именно местность, где проходили бои. Но это не такие великие деньги. Всё остальное, в том числе батальные сцены снимем в павильоне и здесь в Подмосковье, чтобы не таскать самолёты на Кубань. Зельцер с Капланом уже разбивают черновой вариант сценария на эпизоды, где будут проходить съёмки. Далее, не надо недооценивать поддержку товарища Фурцевой. Заслуженные и прочие уважаемые товарищи должны доказать своё право снимать такой фильм делом, а не прошлыми наградами.

– Можно подумать, что у тебя вся грудь в орденах Ленина, – улыбнулся Бритиков.

– Будут и ордена, я ведь только начал свой путь. Но речь не об этом. Мне сейчас нужна весьма скромная сумма для того, чтобы довести до ума изобретения Клушанцева и сделать несколько проб, максимально приближённых к тому, что будет в фильме. Надо оплатить ему командировочные и гостиницу в Москве, он ведь ленинградский. Заодно и киностудии будет польза. Ведь Павел Владимирович подготовит нам своего специалиста по комбинированным съёмкам. Тот же Горбунов, давно мечтает перейти на новый уровень. Человек толковый и работоспособный, чего ему вечно в монтажёрах сидеть?

– Бюджеты я тебе найду, раз такое дело. Тем более, если Андрей действительно сможет шагнуть из монтажной на другой уровень. Но тебе всё равно не дадут разрешения, – уже менее яростно упирался Бритиков.

– Говорю, как есть без всяких экивоков, – серьёзно смотрю на директора, – Вся моя надежда на удачную демонстрацию в Каннах. Это будет мой проездной билет на самый верх нашего кинематографа. Но и это ещё не всё. Мы объективно отстаём технически и нам может не хватить нужного оборудования для некоторых съёмок. Поэтому я хочу привлечь к производству фильма иностранные кинокомпании и актёров. Если получится, как я задумал, то картину будут смотреть в Европе. А это уже валютная выручка. Об этом я тоже хотел поговорить.

Бритиков долго смотрел на меня, будто перед ним сидит неразумное дитё, но наконец обречённо вздохнул и произнёс.

– Рассказывай.

Вкратце описал ему схему, по которой хотел предложить сотрудничество иностранцам. Заодно закинул удочку насчёт одной идеи, которая появилась у меня с поступлением первой партии западного оборудования. Вы думаете, мне позволили делать монтаж первых двух документальных фильмов о Рюриковичах на этой самой технике. Нет! Как оказалось, желающих уже более чем достаточно, а ты молодой давай корячься на старом оборудовании, чуть ли не довоенного производства. Сказать, что я был взбешён, значит, просто не видеть меня в тот момент. При помощи опытного Зельцера мне удалось погасить эмоции и не наделать непоправимых ошибок. Но зарубку я себе сделал.

– Я хочу организовать собственное творческое объединение на базе Горького. Мы будем снимать документальные, образовательные, детские и полнометражные взрослые фильмы. Руководителя можете подобрать сами. Главное – чтобы это был хороший хозяйственник и не лез в творческий процесс. И я никому не собираюсь отдавать оборудование, которое было закуплено на заработанные мной деньги. Акмурзин сейчас как манну небесную ждёт новую камеру. Но есть у меня подозрение, что на неё нацелились заслуженные и уважаемые. Так вот, этому не бывать. Камера куплена итальянским атташе по культуре, как подарок. Вернее, если мерить по‑буржуйски, то это перспективное вложение. Если её не получит изначальный адресат, то я пойду жаловаться. И не в народный контроль, а в итальянское посольство. Далее информация просочится в европейскую прессу и пойдёт потеха.

Бритиков, слушая меня всё сильнее хмурился и смурнел.

– Лёша, так ведь это форменное предательство. Неужели ты этого не понимаешь?

– Нет. Это такая форма борьбы с завуалированным воровством. Камеру мы никому не отдадим и аппарат для звукозаписи тоже. Ведь никто не просит каких‑то особых преференций. Просто оборудование, закупленное на заработанные моими фильмами деньги, должно не идти по рукам, а попасть к тому, благодаря кому оно появится в Союзе. Считаю, что это справедливо. Я сейчас создаю коллектив единомышленников, который будет в ближайшее время снимать документалистику, образовательные фильмы, телесериалы и полнометражку. И именно я обеспечу будущее творческое объединение новейшим оборудованием. Но при этом мы не будем делиться нашей техникой с какими‑то левыми людьми.

Директор молчал очень долго. Наконец он произнёс.

– В твоих словах слишком много НО. Предположим, отдам я камеру и звук твоим ребятам, оградив от посягательств излишне наглых товарищей. Только всё остальное вилами на воде писано. Какие Канны, если у тебя через неделю комиссия, которая может выбрать для отправки на фестиваль другой фильм? И все твои планы псу под хвост.