Унаги с маком или Змее-Week - Иван Быков

— Это не исповедь, молодой человек. Жена, женщины, друзья детства. А про Соню с Феей — вообще зря. Я же сам прописал Вам терапевтические процедуры. И, так сказать, оставил лекарство на тумбочке. Которым, кстати, в первый день Вы бессовестно пренебрегли.

Семен решительно достал вторую коньячку и плеснул Нестору на два пальца. Нестор понял, что действительно было бы не плохо выпить.

— Работа моя такова, — продолжил Семен, — что подобные «исповеди» я слышу по десять раз на дню. Вы сейчас были похожи на субтильную прихожанку из «Декамерона»: «Когда я остаюсь дома одна, я скатываю грязь между пальцами ног и нюхаю ее». Единственное, что в этом сумбуре привлекло внимание — Ваша трогательная просьба отговорить от суицида.

— Какого суицида? — опешил Нестор.

— От социального суицида. Вы же учитель?

— Стараюсь им быть.

— А вам предложили уйти в политику. Что это, как не прыжок с обрыва? И не просто прыжок с Вашей недосягаемой учительской высоты на жесткое дно меркантильных интересов. Замечу: чужих интересов. Это прыжок в выгребную яму. Хотите плавать — идите в бассейн или на пляж. Стоит ли ради такого удовольствия глотать нечистоты? Да, многие предпочитают увязнуть в говне, чем утонуть в воде или сломать ногу на льду. Ваше ли это? И самое страшное — Вас убедят в том, что эти сгустки говна — не что иное, как шарики мороженого с топингом.

— Фисташковое, шоколадное и ванильное, — вспомнил Нестор.

Семен Немирович приподнял в тосте свой бокал.

— Именно. Ваше будущее вне политики. Вне той политики, которую Вы привыкли называть таковой. Ваше здоровье.

Нестор понял, что аудиенция окончена. Он встал и хотел протянуть руку для прощания, но Семен Немирович «выключился» — он смотрел за окно, на голые деревья трехсотенного садика. И тут Нестор решился.

— Вы Дракон? — неожиданно для самого себя спросил он.

Семен Немирович тихо улыбнулся.

— Каждый из нас — Дракон. И каждый из нас — прах. Самый высший пилотаж в небесах показывают самые ползучие твари. Вы знали, что Дракон Шеша является королем Нагов?

80

Нужно было торопиться домой — Нина заругает. У Нестора не было сейчас денег, достаточных для приобретения достойных мелочей. Девушки делают вид, что любят такие мелкие подарки, хоть все понимают, что им глубоко фиолетово. Но мужчины провиняются, покупают цветы или драгоценности, женщины делают вид, что довольны, и всем при этом хорошо. Всем. Женщины получают повод простить своего избранника; мужчины получают видимость свободы, но самая большая прибыль у производителей всего этого «очень нужного» продукта.

У Нестора не было средств на клейноды, букеты, путешествия и спа-салоны. Поэтому он собирался вести себя, как примерный семьянин. Так гласит еще один закон квантовой социологии: чем свободнее живешь, тем более зависим от ресурса. Ты можешь обедать в Мадриде, ужинать в Токио, а засыпать где-нибудь на Гоа. Это все видимость свободы и мечта предпринимателя из страны третьего мира. Нет — и из страны первого мира тоже. Многие даже бояться мечтать о этом. Но такой образ жизни требует задействовать множество ресурсов: деньги, без которых ты не сможешь даже приехать в аэропорт; недра, которые послужат пищей для самолета; люди без который нигде и никак нельзя.

У Нестора не было ресурсов — об этом он знал. Но тут вспомнил: идти ему, собственно, некуда…

Калитка за спиной хлопнула, до «Варяка» было быстрым шагом каких-то двадцать минут. На улице ждали. Из машины вышли два улыбчивых человека. Нестор думал о своем. Среагировал Наг.

Наг-анн выскользнул из нагалища и нанес удар. Нестор ощутил отдачу — не физически, как будто почувствовал зов проводника. Захотелось перевоплотиться, стать Нагом. И два улыбчивых человека перестали существовать.

В этот же момент Нестора окружили четверо. Они стояли спиной к Нестору, вся их немалая агрессия изливалась вовне. У обочины остановился недорогой корейский джип. Опустилось тонированное стекло. Засияло лицо Феи.

— Глупенький! Что стоишь, как не родной? Небось, в «Варяк»?

Нестор огляделся. Вокруг не было никого. Только он и девушки в джипе. Соня вышла с другой стороны, обошла машину и отворила дверь.

— Поехали! — подмигнула она.

— Там Семен Немирович вас ждет, — Нестор показал на калитку. — Ему нехорошо.

— Уже были, — успокоила Соня. — Все в порядке. Спит, нас отослал за ненадобностью.

«Сколько ж времени прошло?» — подумал Нестор, но послушно сел на заднее сидение. Соня пристроилась рядом. Между двумя девушками было некомфортно. Возникло желание, которое срочно нужно было реализовать. И далее последовала реализация. Стоит ли быть настолько пошлым, чтобы описывать произошедшее?

— Приехали, — сказала Соня, вытирая щеку подруге. — «Варяк» ждет.

Вместо главного в такой ситуации действия: поблагодарить своих спасительниц за своевременное появление (и не только) — Нестор почти бегом направился к знакомым дверям «Варяка» — здесь ли Наставник? Пребывает ли он в обычной «точке сборки»? Потом замедлил шаг. Побрел…

Вот сидит он, так радушен и всезнающ, все расскажет, все поставит на свои места. С ним тепло и хорошо, у него есть ответ на любой вопрос. Нестор никогда не был членом какого-нибудь клуба по интересам или секты, он вообще не видел семантических или лексических различий между клубами и сектами.

Одинаково неприятно было видеть буянящего футбольного болельщика или беснующегося свидетеля какого-то дня в экстазе своей веры. И не важно, в кого верит фанатично настроенный человек — в духа пустыни, в тэтана, в Спасителя, в Ктулху. Важно, что он к этой вере идет через посредника и что этот посредник также идет через посредника. Образуется колоссальная сеть, накинутая на человечество. И не нужно быть гением, чтобы увидеть, как тонкие, но прочные нити уходят не вверх — нет! — много чести! — в сторону, в какую-то иномерную, внечеловеческую сторону. И все эти нити сплетаются в канаты, а все канаты — в один толстенный трос.

Нестор вспомнил, как живописал этот «канатно-сетевой» образ однажды в разговоре с Ниной. Вот идут люди толпами. На какой-нибудь День всего и вся. Не знают они ни терапевтического воздействия веры, ни онтологического значения религии; они идут, влекомые нитями, канатами или липкой лентой, и стекаются в один мощный поток — Человечество. Жена тогда спросила, зачем ему мозг загораживать. И действительно — зачем?

Вот сейчас Нестор бредет в некое пивное заведение, навстречу с неким человеком, представляющим некую контору. А не являются ли все эти трепетные инсинуации лишь фикцией, не играют ли обе конторы (и еще десятки таких же контор) в одни ворота? И не стал ли он, Нестор Иванович, лишь — даже не мячом — травинкой на чужом поле?