За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии - Александр Никонов

Наилучшей иллюстрацией к сказанному может служить история, приключившаяся с советским ученым Сергеем Лопатниковым. Когда он был аспирантом, подрабатывал в журнале «Наука и жизнь», — завотделом физики и математики уходил летом в отпуск, и Лопатников его замещал.

Однажды заместитель главного редактора Рада Аджубей (кстати, дочь Хрущева, которую я забыл упомянуть, рассказывая о детях красной аристократии) вызвала и. о. завотделом физики к себе и велела подготовить материал о великих успехах социалистической экономики и науки — небольшую подборку, демонстрирующую экономические связи СССР с развитыми странами Запада. Дело в том, что приближался очередной международный саммит, и Союзу нужно продемонстрировать хоть какие-то успехи.

Воодушевленный Сергей направился в Комитет по науке и технике при Совмине за материалом. Его принял академик Владимир Кириллин, внимательно выслушал и распорядился выдать всю необходимую информацию. Парню выделили отдельный кабинет, и он погрузился в изучение бумажных кип — отчетов, договоров, переписки.

Уже довольно скоро и. о. почувствовал, что задание, оказывается, не такое легкое, как ему показалось вначале. Он легко находил все, что закупал СССР, — зерно, одежду, оборудование, но никак не мог найти хоть что-нибудь, что поставлялось красной империей развитому миру. Кроме нефти, разумеется. Но не напишешь же одну только нефть — позор получится!

Наконец через несколько дней работы старательному парню удалось найти нечто несырьевое, что СССР поставил в Европу — коммунисты продали во Францию огромный пресс весом в 22 тысячи тонн и несколько станков в Великобританию. Сергей вздохнул с облегчением — две позиции нашел! И в этот момент ему в глаза бросился документ, из которого следовало, что СССР закупает за границей не только станки для своих заводов и еду для своих людей, но и навоз. Голландия поставляла в СССР ежегодно 100 тысяч тонн этого удобрения. Что такое сто тысяч тонн? Это, как прикинул Сергей, четыре или пять больших грузовых кораблей.

Картина сухогрузов, доверху груженных навозом, так подействовала на аспиранта, что в обед он улучил момент и подошел к высокому чиновнику Госкомитета на науке и технике и спросил, зачем СССР покупает в Европе навоз, своего дерьма, что ли, мало?

В ответ на это чиновник, успевший слегка сдружиться с парнем, спокойно взглянул на него и дал ответ, который Сергею запомнился на всю жизнь:

— Понимаете, Сергей Леонидович, у нас и навоз — говно.

Почему комбайн, присланный с завода в колхоз, ломается сразу же, а запчастей к нему нет?

Почему из 82 трансформаторов, которые Курган-Тюбинский завод отгрузил «Камгэсэнергострою», 55 оказались непригодными к эксплуатации?

Почему из Баку на Горьковский автозавод приходят «контейнер за контейнером грязные, ржавые детали… которые приходится, промывать, перекрашивать» (газета «Труд» от 07.03.1973)?

Почему «Правда» негодует, что швейные машины Оршинского завода «гремят, как трактор, моталки не работают, а из картера льется масло», а полтавские швейные машины «включаются в работу только после капитального ремонта»?

Почему, как пишет «Труд», с Саранского экскаваторного завода приходит заказчику экскаватор, у которого «топливный бак сразу отвалился, заднюю распределительную коробку пришлось перебирать, генератор не давал зарядку аккумулятору, гидросистема текла»?

Почему из 44 прессов завода «Тамбовполимермаш» в Кишиневе удалось запустить только 15, да и то после годовой наладки? А в Красноярске не удалось ни одного!..

Почему каждый второй кирпич, сделанный на заводе в Александрове, имеет прочность вдвое ниже, чем положено? Почему на кирпичном заводе в Бурятии каждый третий выпушенный кирпич не соответствует ГОСТу?

А главное, потребителю некуда деваться от тотального советского брака. Приходится брать в расчете на то, что дома как-нибудь доведем. Как писал Петр 1, «хотя бы и неволей»…

АвтоВАЗ, чтобы не срывать план по выпуску продукции, принимает у Ярославского шинного завода выпущенную в конце месяца партию бракованных шин… Металлурги принимают руду, в которую подмешана (ради выполнения плана по тоннажу) пустая порода… Ленинградский завод подъемно-транспортного оборудования принимает из Тихвина металлоконструкции, не соответствующие ГОСТу… Птицефабрики устанавливают бракованное полтавское оборудование по обработке птичьих тушек, которое выдает 50 % брака…

Что это означает? Это означает, что вся сталинская индустриализация, которой так гордятся красные и пользу которой не отрицают все остальные, на самом деле оказалась никому не нужной, псу под хвост. По сути, это была не индустриализация, а тотальная милитаризация государства и промышленности, исказившая облик всей страны, включая психологию людей. С последствиями этой сталинской плановой индустриализации в виде моногородов и прочих прелестей мы не можем расхлебаться до сих пор. Зачем были нужны все эти заводы, если они не могли ни обеспечить людей бытовой техникой, ни произвести хоть что-то, что можно было продать за границу и эту самую бытовую технику купить? Эта индустриализация сожрала сельское хозяйство, а на выходе дала отвратительный продукт, который никуда не годился.

Ну и сразу, чтобы далеко не отходить, разоблачу еще одну довольно устойчивую мифологему, которую часто изрыгают любители всего советского. Стоит только обратить внимание публики на тот факт, что СССР завозил зерно, а современная Россия его вывозит,[10] как ностальгирующие по убожеству сразу выбрасывают свою крапленую карту:

— Это еще ничего не значит! СССР производил больше зерна, чем Россия, и мог себя прокормить. А завозил он фуражное зерно для скота. Это при демократах скотину повыбили, а при коммунистах ее было полно, и приходилось для коровок даже фуражное зерно закупать!

Да, коммунисты такие: у них чего ни хватишься, всего полно — и мяса, и зерна, только в магазинах шаром покати. Разберемся, однако, с легендой о «фуражном зерне». Что это такое? Большая советская энциклопедия определяет фуражное зерно как ячмень, овес, сорго и кукурузу. И ни слова про фуражную пшеницу. А ведь у нас речь идет о закупках Союзом в США именно пшеницы!

Но кто мешает скормить пшеницу скоту, известно ведь, что советские колхозники в стране с перекошенной экономикой кормили своих коров хлебом, поскольку он дотировался государством? Может, государство пшеничку-то заморскую скоту засыпало, известно же, что пшеница бывает высокосортная, а бывает и низкосортная? Может, низкосорт закупали да и вываливали коровам?

Американская статистика этой гипотезы не подтверждает: на экспорт в те годы шла высококачественная пшеница. То есть вполне «едовая». Можно также поднять нашу документацию на производство комбикормов для крупного рогатого скота и воочию убедиться: нет там никакой пшеницы — только ячмень, овес, отруби, подсолнечный шрот, рыбная мука, гидролизные дрожжи, травяная мука, соль…

Чуть выше, когда я приводил цитату из Паустовского, вы наверняка посмеялись над партийной элитой СССР, которая задавала в Греции глупые вопросы типа «Как греческий пролетариат допустил постройку Акрополя?» Это отнюдь не шутка и не анекдот. Интеллектуальный уровень правящего класса в СССР был чудовищно низким. В кабинетах этих людей стояли полные собрания сочинений «основоположников» с синими (Ленин) и красно-коричневыми (Маркс) корешками. Тома пылились с неразрезанными страницами, никогда не читанные. Элита усвоила с десяток цитат из «Учения» и приобрела рефлекторный навык говорить сериями штампов. Вокруг тверди нераспакованного Учения клубились апокрифические народные мифы про Ленина и сбежавшее молоко, Ленина и печника, Ленина и часовщика и просто доброго дедушку Ленина.

Была в головах партаппарата некая твердая (именно потому что нераспакованная и неосмысленная), некритично воспринимаемая вера в некий земной рай, который с помощью Учения непременно будет построен. Вспомните слова Хрущева о том, что при царе рабочие жили лучше, чем правящий класс советской номенклатуры (его среднее звено) при социализме. Так ради чего же поломали хорошую жизнь? Хрущев с восторгом рассказывает, как они ломали старый мир во имя нового, как страдали, как голодали, воевали с собственным народом — сначала в Гражданскую, в открытых боях, потом с врагами народа в боях тайных. Ради чего?

Чтоб сказку о коммунизме сделать былью.

Эта революционная гвардия, вооруженная «самым передовым учением», настолько верила в абсурдный коммунизм, что в 1961 году на съезде партии всерьез была принята программа построения коммунизма к 1980 году, то есть через двадцать лет.

В те же шестидесятые годы академик Николай Федоренко, основатель и директор Центрального экономико-математического института Академии наук СССР, подготовил силами своего института прогноз развития страны на двадцать лет вперед — на семидесятые и восьмидесятые годы. В книге мемуаров «Вспоминая прошлое, заглядываю в будущее» он пишет, что подготовленный его сотрудниками во главе с Б. Михалевским доклад о перспективах СССР был распечатан всего в трех экземплярах. Почему? Потому что в большем количестве авторы его растиражировать не решились: расчеты с неопровержимостью показывали, что страна стагнирует, и дальше будет только хуже: впереди катастрофа.