Отстрел - Леонид Словин

—Гуд… — похвалил его Неерия.

Израильтянин тут же сунул ему в руку пистолет.

—Ноу, ноу… — Арабов показал на Игумнова. — Ху… Он!

Израильтянин обернулся. Неерия кинул:

—Давайте…

Игумнов покачал головой:

—Я тут не для этого…

Ему не хватало духу объяснить: пока Рэмбо не представит доказательств того, что чек на три миллиона не присвоен Арабовыми, он, Неерия, представляет собой сейчас в Израиле только мишень…

—Боишься осрамиться? А мне хотелось бы посмотреть, насколько ты профессионал… — Он вроде пошутил.

Огромный автобус с туристами мягко отвернул, словно в тумане. На остановке в стеклянном ограждении бросился в глаза громадный портрет религиозного лидера.

—Любавический рэбе! — Арабов узнал его.

Игумнов поставил «тойоту» на стоянку, обошел машину, чтобы принять Неерию с его «посольского места». Маленький швейцар — в цилиндре, в опереточного вида крылатке вразлет — был занят приехавшей в такси пожилой парой. Игумнов первым вошел в отель. За спиной шел Неерия. Шуки прикрыл их сзади. На металле потолка они отобразились вверх ногами вместе с другими гостями. Сбоку от входа начинался ресторан. Он спускался из отеля на зеленый аккуратно подстриженный английский газон. Там накрывали столы, играла музыка. Неерия буравил большими влажными глазами израильтянок. Среди них было немало с осиными талиями, в коротких юбках, высоченных ботинках-сапогах «доктор Мартин». Однако внимание ему оказала только пышногрудая молодая солдатка с автоматом и рюкзаком. Она сутулилась. Груди перетягивали тяжелую амуницию на спине. Толстушка-солдат послала Неерии ослепительную улыбку и двинулась дальше, к лифту. Полные ляжки она выбрасывала чуть в сторону и на ходу жевала шорты между ногами…

Игумнов поднялся с Неерией в номер. Вышел на балкон. Холм по другую сторону дороги, о котором предупреждал Рэмбо, был тих. Невыразительные пятиэтажные здания без облицовочного камня… Возведенные наспех марокканские Черемушки… Имея снайперское вооружение, можно было попытаться произвести прицельный выстрел…

Тревожный звонок, которого Игумнов безотчетно ждал все это время, поступил. Телефон Игумнова неожиданно заработал — звонил Голан.

—Твои земляки с Кипра дали о себе знать!

—Слушаю…

— Собственно, уже в море… Плывут паромом. Кудим и Туркмения… Завтра днем будут в Иерусалиме! Из Москвы пока ничего?

— Нет. И сегодня вряд ли будет. Время ночное…

Серый приехал в «Космос» задолго до полуночи вместе с ближайшими сподвижниками. Служба безопасности гостиницы, предупрежденная заранее, высыпала посмотреть. Многие впервые в жизни видели настоящего пахана.

Трехлетний юбилей процветающего московского издательства отмечали с помпой, шумно.

Самих сотрудников были единицы. Новый процесс книгоиздания не требовал больше сонмища младших и старших редакторов, в свое время сновавших по этажам и коридорам прежних издательств-гигантов вроде «Молодой гвардии», с их службами снабжения, обеспечениями досуга работающих и членов семейств, зарубежных связей. За ломившимися от угощений столами в «Космосе» сидели в основном партнеры по бизнесу, банкиры, руководители фиктивных литагентств, созданных для «отсасывания» сумм, подлежащих налогообложению. Были тут и те, кто обеспечивал бесперебойное функционирование, безопасность, рекламу. Приехали представители русских издательств Прибалтики, дальневосточных, сибирских филиалов, распространители. Были приглашены постоянные авторы, переводчики, дорогие проститутки, модная певица, известные актеры.

Предметом особой гордости был визит откровенных мафиози. И в частности, Серого.

К его появлению торжество достигло своего пика. Две представительницы прекрасного пола подрались прямо за столом. Авторы, не получившие гонорары в течение года, грозились судом, не представляя, с кем связались. Хозяева братались с рэкетирами. Пили за издательское дело, за книголюбов, за великих российских письменников…

Вновь прибывший только успел занять почетное место за столом, как боевик, обеспечивавший связь, передал телефонную трубку Серому.

—Кто?

—Я его не знаю. Но мужик серьезный…

Звонил Афанасий. Вор в законе, находившийся под стражей в Бутырке. Телефон у него был замастырен прямо в камере.

Новость была краткой и важной:

—Братана твоего привезли…

Перевод «смертника» в Следственный изолятор номер 2 — Бутырку — мог ничего не означать. Мог означать многое. Ходили слухи, что приговоры приводят в исполнение именно здесь. Администрация тюрьмы всегда это отрицала.

Во время съемки популярного киносериала, когда героя вывели из камеры «смертников» и повели вниз и он в соответствии со сценарием громко закричал: «Я не виновен!» — вся Бутырка мгновенно застучала, заорала на все лады:

—Сволочи! Суки! Он не виновен!

Тюрьму долго не могли успокоить, убеждая, что расстрел не настоящий.

Брат Серого томился в той самой одиночке, откуда начал путь герой фильма. Снаружи дверь камеры окружала железная клетка, которая тоже запиралась. В ожидании решения Комиссии по помилованию и тех, кто готовил им материал, узник жил размеренной жизнью, которая внешне казалась лишенной трагизма. В камере всегда были газеты — «Московский комсомолец», «Литературка». В них иногда публиковались сообщения о приведении в исполнение смертных приговоров в Китае, на севере Африки, в Южной Америке. Брат Серого держал эти газеты под рукой. Особые узы связывают «смертников» всех стран. Международная солидарность…

Еще на свободе он в последнее время бросил пить, ходил к заутрене, регулярно причащался. В Бутырке ему обещали, что он сможет воспользоваться услугами священнослужителя, поставить свечу своему святому…

О троих убитых им он старался думать спокойно. Все в руках Божьих! Видно, на роду было написано и им, и ему умереть молодыми от железа. Лучше было бы, конечно, если бы казаки и его убили в ту же ночь, чтобы не ждать, не мучиться…

Приезжавший адвокат — немолодой, со старческими пятнами на руках — старался поднять настроение, был оживлен, многословен. Узник слышал не больше половины того, о чем тот говорил. Все было суета и сотрясание воздуха в преддверии Вечности. Молчание тут было более уместно.

И все-таки он взглянул внимательно, когда адвокат сказал:

—Брат делает все возможное. И дело как будто на мази. Ближайшие дни покажут…

Предложение спонсорства было действительно передано деятелям культуры, и, будучи в своей массе за небольшим исключением противниками смертной казни, они отнеслись к нему с пониманием…

Звонок Серого прошел воздвигнутые именно на случаи таких вот нежелательных соединений заградительные заслоны на самый верх непосредственно в кабинет генерала Гореватых. Профессионалы спецслужб, отвечавшие за безопасность в «Рассветбанке», обычно не допускали подобных проколов. Серый воспользовался тем, что высокооплачиваемого секретаря генерала уже не было на месте, ее замещал один из служащих.

—Добрый вечер…

Серый демонстрировал возможности невидимого фронта криминальной преступности, для которой не существует невозможного.

«Ну, это мы еще посмотрим…» Генерал свободной рукой налил себе боржоми.

—Поздно сидите…

Серый не стал тянуть:

—Я участвую в качестве спонсора фильма. Вы знаете. Но мне нужна гарантия… Ни расписки, ни чего другого в таком роде. Только слово. Честь у нас ценится дороже, чем жизнь. Вы понимаете…

Гореватых предлагали поставить свою голову против головы заточенного в Бутырку брата Серого, поклясться, что миллион долларов, который Серый передаст адвокату-посреднику, спасет «смертнику» жизнь. Прямой ответ: «да» или «нет».

—Да. — Он продолжил уже мягче. — Наш банк не дал пока повода усомниться…

Операция с подменой чека на швейцарский банк, проведенная Фондом психологической помощи и Варнавой, которого обеспечила бригада Серого, это засвидетельствовала. Миллион на спасение брата Серый получил именно в результате ее. Была гениальная задумка: «Нисан и Неерия оплачивают сами расходы по истреблению их самих и их окружения…»

—Адвокату этому я верю как себе. Мои люди его проверили. Вы можете полагаться на него абсолютно спокойно…

Они еще поговорили.

— Надо как-нибудь встретиться, посидеть… — Об этом уже было говорено.

— Обязательно!

Гореватых положил трубку. Перед тем как уйти, включил диктофон:

—Сотрудника, который пропустил звонок в кабинет, рассчитать немедленно…

Лифт мягко поднял Серого на двенадцатый этаж. Он не был в квартире на Калининском больше недели. Квартира была одной из трех, которые держал Серый в столице. Отъезд из нее запомнил смутно. Голые девки. Скомканные простыни, запах пота. Уезжая, оставили после себя разгром. Груды перебитой посуды, сброшенные с подоконника цветочные горшки…