Тень Серафима - Наталья Сергеевна Корнева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последние слова содержали скрытый вызов, не принять который означало уронить честь. Если, конечно, оборотням вообще знакомо возвышенное понятие чести.
– А если изменникам не удастся отключить защиту вовремя? – не унимался Арх Юст. – Или в самый последний момент они испугаются и откажутся от мятежа?
– Это будет прискорбно, – нахмурился лорд Эдвард. – Но вам все равно придется напасть. Силы Ледума поддержат вас в этом случае.
– Что это значит, лорд? – встревожилась Саранде, впервые подав голос. Он оказался подобен ртути – мягкий, как кошачья лапка, и одновременно будто металлический. Тонкой и незаметной струйкой он тек прямо в душу. – Неужели войска Ледума также примут участие в операции?
– Не совсем, – неохотно пояснил лорд Эдвард. – В общих чертах, ситуация будет развиваться так: группа патрулирующих местность боевых дирижаблей Ледума по счастливой случайности окажется рядом с Ламиумом во время нападения. Конечно, они без промедления кинутся на помощь погибающему городу и вырвут его из лап нелюдей. По этой причине все вы должны убраться из Ламиума до наступления часа дракона. Кто этого не сделает, будет уничтожен.
Правитель вновь выдержал паузу, на сей раз ожидая вопросов, возражений или сомнений. Для них было самое время, однако оборотни хранили сосредоточенное молчание, и одному Изначальному было ведомо, что у них на уме.
– Я отдаю вам целый город вместе с жителями, зданиями и ценностями на восемь часов, – с нажимом повторил лорд Эдвард, на случай если вожаки сомневаются в том, что верно уловили смысл его слов. Все же предложение звучало необычно, и было над чем поразмыслить. – Это большой срок. Делайте с ним что хотите, что только сможет измыслить ваше звериное сознание. Можете грабить, ломать, жечь. Можете уничтожать все живое. Но после часа дракона Ламиум будет принадлежать мне.
– То есть ты хочешь чужими руками прибрать еще один город, лорд? – подвел итог Арх Юст, сощурив светлые глаза. – При этом вся ярость конфедерации обрушится на оборотней, а правитель Ледума предстанет перед народом в благоприятном, даже героическом свете?
Лорд Эдвард мысленно улыбнулся. Уже скоро расколотой на два лагеря Бреонии будет не до вражды с оборотнями. А новоявленному верховному лорду пойдет только на пользу на фоне внутреннего конфликта задуматься о внешних агрессорах, готовых разорвать страну при малейших признаках слабости.
– Я должен понимать это как отказ? – вслух холодно вопросил правитель, в упор глядя на белого волка, который, кажется, взял на себя смелость говорить с ним от имени всех трех родов.
– Лисы и лояльные нам меньшие кланы поддержат тебя, лорд, – предотвращая возможный острый ответ, вовремя вмешалась Саранде, прежде чем молодой Арх Юст успел раскрыть рот. – Все будет исполнено в точном соответствии с твоим хитроумным замыслом.
– Клан вепрей и все, кто зависит от нас, через два дня также будут у стен Ламиума. – Голос Хольга вторил вкрадчивому голосу лисы. – Клянусь, мы разрушим этот город!
Лорд Эдвард кивнул, и все взгляды невольно обратились на новоявленного вожака волков, который выглядел крайне мрачным и задумчивым.
– Волки придут, – тяжело, сквозь зубы вымолвил Арх Юст, не решившись эскалировать конфликт. – И приведут с собой тех, кто пожелает откликнуться на призыв верховного клана.
Глава 21,
в которой начинается драконья Игра
Странный, сумасшедший день подходил к концу, разбиваясь стеклянной россыпью.
И не остановишь, не удержишь в руках ускользающий хрупкий миг: изрежут пальцы осколки реальности, с шелестом осыпающиеся в небытие. Жизнь не прочнее облака, которое без труда развеет даже легкий весенний ветерок.
Душа Себастьяна наполнилась печалью. Чуткость, свойственная сильфам, способствовала несколько иному восприятию мира, отличному от восприятия людей. Многие события и воспоминания имели особенную окраску.
До сих пор четко помнил он давние поцелуи Моник – прохладно-белые, свежие, похожие на лепестки серебряных лилий. Они были прозрачные и чистые, как колодезная вода, и вымывали из него гнев и страх – вымывали все лишнее.
Поцелуи Софии были иными – алые, горячие, присущие юности, только вступившей в свои права. Такие поцелуи будоражили, рождали в сердце бурный водоворот желаний. При одном воспоминании о них трепет сладостного притяжения охватывал душу, как лесной пожар.
Но сегодняшний поцелуй незнакомки отличался от всех, когда-либо испытанных прежде. Себастьян впервые затруднялся в определении цвета: тот казался совершенно особым, трудно уловимым. Одно можно было сказать однозначно: энергетика женщины была далека от мягкости, она напоминала простой и честный клинок, спрятанный в нарочито пышно украшенных ножнах. Этот клинок умел лишь брать, и поцелуй тоже был взят силой. Если говорить откровенно, с Себастьяном впервые случилось такое: ощущения подкупали новизной и остротой.
Когда же прощальное очарование поцелуя развеялось, остался резкий, щелочной привкус. Словно металла… или крови.
Себастьян нахмурился и с усилием попытался восстановить в памяти лицо незнакомки.
На нем было много косметики, и ювелир мысленно отсек все производимые ею эффекты, постепенно выстраивая модель с истинными, дарованными природой чертами. Они оказались достаточно острыми и не совсем пропорциональными. Незнакомка по-прежнему оставалась загадочной, но назвать ее в классическом представлении прекрасной было уже затруднительно. Губы в естественном состоянии сделались тоньше, а взгляд без длинных накладных ресниц – суше и жестче. Прическа слишком идеальна, чтобы быть натуральной, – почти наверняка парик…
Себастьян сам вздрогнул от ужаса своей догадки, но ошибки быть не могло: Маршал.
Несомненно, это была она, и она же спасла его от неминуемого ареста. Но для чего? И почему вообще оказалась в «Шелковой змее» одновременно с ним? Плохо дело. Слишком много совпадений, обещающих одни проблемы.
Себастьян едва не застонал от досады. От всех этих женщин, будто сговорившихся против него, голова шла кругом.
София казалась невинным, неиспорченным ребенком, совсем наивной девочкой. Она привлекала беззащитностью и возможностью оказывать ей покровительство – а значит, говоря начистоту, чувствовать себя сильным мужчиной. Без него Искаженная попросту не выживет в этом враждебном мире.
Моник была другой: не легкомысленная фея, скорее – строгий совершенный ангел, не нуждающийся ни в чьей заботе или опеке. Ангел Изначального, не имеющий недостатков и, как и все ангелы, растворившийся в вечности. Теперь с ней никто не мог соперничать.
Маршал… Ее вообще сложно расценивать как женщину. Поистине, она уникальна – странное бесполое существо из другого мира, с несформированным телом подростка, вызывавшим, подобно незрелому плоду, оскомину на зубах, и душою демона. От нее неудержимо
