Третья Империя - Михаил Юрьев

Таким образом, в мировосприятии русских активное взаимодействие с внешним миром, особенно при условии взаимопроникновения, есть зло или уж во всяком случае предвестие зла, независимо от того, хорошим или плохим является этот мир – достаточно того, что он другой. Вообще следует заметить, что наш сегодняшний мир середины XXI века русские считают царством Антихриста – не в такой степени, как в начале века, когда, по их мнению, вплотную приблизился конец света, который им удалось отодвинуть, изменив мир, но все равно – тьма лишь на время отступила. Это относится ко всем странам, за исключением их постоянного военного противника Халифата (который они, впрочем, тоже считают орудием дьявола, хотя и не его царством). Здесь нет ничего удивительного – Халифат является пусть и враждебным им, но таким же, по сути, идеократическим религиозным государством, как Российская Империя. Русские ненавидят – или, скорее, презирают – и наши католицизм с протестантизмом, и индийский политеизм, и атеизм Поднебесной; и нашу либеральную демократию, и индийскую кастовую систему (хотя и не прописанную в законах), и поднебесную бюрократическую олигархию. Всех нас, кроме исламистов, они считают торгашами (в их устах это ругательство) и индивидуалистами, живущими по принципу «человек человеку волк». Они полагают, что, как бы богато, свободно и безопасно мы ни жили, в нашей жизни нет главного – смысла и достоинства.

В Империи считается, что разделение на западную и восточную цивилизации берет начало еще в противостоянии древней Эллады и древнего Израиля, противостоянии Иафета и Сима, и первым их столкновением были Маккавейские войны. Впоследствии же преемником Иафета стала западная цивилизация, сначала Европа, а следом за ней наш Новый Свет, а преемником Сима, новым Израилем, стала Россия. Гуманистическая культура эллинов, создавшая шедевры искусства, науки и политической мысли, но ценой безбожия и, как следствие, полной потери моральных ориентиров, мыслится русскими как средоточие зла и неправды, «дьявольской прелести» – в противоположность суровой культуре Ветхого Завета, не создавшей ничего подобного, но верой познавшей единого Бога и удостоившейся за это породить из себя воплощенного Богочеловека. И в нашей эре, по их мнению, все осталось так же – Запад, даже приняв христианство, пропитал его человеческим духом гуманизма и логики, идущей от эллинов, и тем извратил его. Попытки осмыслить Бога рационализмом, считают они, неизбежно приводят к выхолащиванию религии, вершиной какового выхолащивания они видят протестантизм. Византия же, а потом Россия, став новым Израилем, сохранила изначальный дух восприятия Бога, идущий от древних иудеев, – дух веры, а не себялюбивой логики. Таким образом, противостояние с остальным миром – с Индией и Поднебесной, вообще не познавшими истинного Бога, и с нами и исламистами, извратившими Его, – для русских носит в первую очередь не геополитический, идеологический или тем более экономический характер. Для них это вселенская эсхатология, которая закончится только с Армагеддоном и концом света. Только поняв это, дорогие соотечественники, вы поймете происхождение и суть российского принципа автономности.

Этот конституционный принцип, взаимосвязанный с принципом автономности, имеет несколько пластов. Первый из них – это восприятие любого человека на Земле в неразрывной связи с его национальностью, которая мыслится как одно из важнейших его свойств, не менее важное, чем пол. Не существует человека вообще – есть россиянин, американец или индус, а среди россиян есть, в свою очередь, немец и есть поляк. Все это сильно отличается от нашего с вами мироощущения, в котором национальное происхождение человека имеет не большее значение, чем, например, его рост. Но не следует сразу считать взгляды русских шовинизмом, потому что в них вовсе не содержится презрения к иным национальностям – так же как люди, считающие женщину женщиной, а не вообще человеком, совсем не обязательно считают ее ниже или хуже мужчины. Без национализма в этом смысле не могло бы быть принципа автономности – нельзя объявить изоляцию от иных, если не считаешь их априори иными. Собственно, в этом нет ничего необычного: везде в мире, во всех культурах всех времен, люди чувствовали себя одновременно принадлежащими и к своим племени и цивилизации, и к человечеству в целом – но с разным соотношением первого и второго. У россиян самоощущение почти полностью смещено на первое из двух, что предопределяет примат российского национального над общечеловеческим – это и есть первый пласт принципа национализма; а уж практическая реализация такого самоощущения (во всяком случае, одна из них) – это принцип автономности.

Но я не случайно противопоставил общечеловеческому одновременно племенное и цивилизационное – во внешней политике в нашем мире это одно и то же, но во внутренней жизни это разные вещи. В такой многонациональной стране, как Россия, это означает, что человек одновременно является россиянином, с одной стороны, и русским, осетином или испанцем – с другой. Так вот, русское мировоззрение предполагает примат цивилизационного и над племенным, но племенное, в отличие от общечеловеческого, не игнорируется и играет хоть и подчиненную, но очень важную роль (далее мы увидим, как это воплощается в общественном устройстве). Таким образом, принцип национализма в этом первом пласте означает, что любой россиянин в первую очередь россиянин, во вторую, но важную очередь – член своего племени, например серб или башкорт, и в почти никакую по важности очередь – человек вообще. Словом, Россия превыше всего. Второй пласт принципа национализма – это императивная «русскость» Российской Империи. Россия ни в коей мере не является тем, что как раз принято в философии называть «национальным государством», к которому относимся и мы, и Поднебесная, и, наверное, даже Индия. Я говорю «даже», потому что в Индии, казалось бы, уж совсем отличная от всех остальных своя национальная культура и даже образ жизни и мышления – но вместе с тем более или менее очевидно, что если национальный состав тамошнего населения изменится, то изменится и этот образ. А вместе с ним, в полном соответствии с демократическим принципом, изменится и самоидентификация страны. К нам и Поднебесной это относится в еще большей степени, и все мы считаем это естественным и нормальным – иначе ведь принципы страны не будут соответствовать принципам большинства населения. Не так в России – она считается страной русской культуры и русского мироощущения, независимо от того, большинство или меньшинство составляет русский этнос от общего населения. У меня возникло впечатление, что для этого принципа не существенно даже, если русских не останется вовсе. Прецеденты такого рода в истории были – например, эллинистические государства Античности, в которых почти не было эллинов по крови. Особенно же это относится к поздней Римской империи, в которой римляне – я имею в виду не римских граждан, которыми уже являлись все, а собственно латинян – составляли ничтожную часть; вместе с тем это явно и несомненно была именно Римская, а не просто общеевропейская империя. Собственно, и сама Третья Российская Империя имела в 20-х годах не более четверти русских (сейчас это изменилось, см. главу «География и народонаселение»); тем не менее Российская Империя является в первую очередь русским государством («государством русского народа, народов – союзников, а именно: (идет перечисление) и других российских народов» – так записано в Конституции). Из этого следуют вполне практические, в том числе конституционные, выводы: например, русский не просто является единственным государственным языком, но ни один другой и не может стать таковым в будущем, даже наряду с русским, – так записано в Конституции. Также любой народ Российской Империи может иметь свои праздники, если так решит его национальная палата – имперскую власть это вообще не касается, если только праздник не антирусский, – но общероссийскими могут являться только русские национальные или православные праздники. Это, кстати, вызывает определенное напряжение в обществе, хотя и не сильное, даже между народами-союзниками – общегосударственными являются праздники победы над Германией в 1945 году (9 мая) и над поляками в 1612 году (4 ноября). Также считаются праздниками, хотя и без объявления дня нерабочим, дни побед над татарами и французами. Ныне все эти нации входят в Империю, и многим такие празднования не нравятся; но когда я спросил об этом одного опричника, он кратко ответил: «Потерпят». Правда, не все связанное с «русскостью» является столь незыблемым: то обстоятельство, например, что в опричники можно записаться, только являясь (или став) русским либо представителем народа-союзника, не является требованием на вечные времена и будет отменено, я думаю, в течение двух-трех десятилетий – в отличие от требования православности.