Зачеловек - Юрий Никитин

Бюргер пробормотал раздавленно:

— Да-да, конечно, клянусь…

Через стомиллиардную долю секунды он остался в киберпространстве один, а Олег с Мраком взглянули друг на друга, уже вернувшись в биотела. Фостен вскрикнул, его рука указывала на громадный экран. Крупными буквами высветились надпись: «Дорогие друзья! Искренне сожалею, я слишком увлекся разработкой новых возможностей записи сигналов. Теперь мы сможем построить компьютер в тысячу раз мощнее! Совсем на другом принципе».

Надпись исчезла, на экране возник Бюргер в своем старом виде: маленький сморщенный старикашка с ехидным лицом, каким был в последний день при жизни. Олег перехватил быстрый взгляд, брошенный на него и Мрака. За это время, что по экрану бежала строка, для Бюргера прошло около трех лет, явно мог с его ресурсами успеть разработать новые принципы уплотнения записи на квадратный дюйм. Или в самом деле что-то принципиально новое.

Олег сдвинул плечами, Фостен выглядит ошарашенным и безмерно счастливым, гора с плеч, Олег буркнул:

— Ну, как вижу, у вас все в порядке. Ученые — народ рассеянный. Ваш де Бюргер просто мог забыть о расписании, пока занимался расчетами… Новые возможности? Хорошо, когда получите и проверите все расчеты… на независимом компьютере!.. выходите с заявкой на дополнительное финансирование.

А Мрак добавил, стараясь, чтобы голос звучал значительно, по-барски, как и положено крупному чиновнику:

— Да-да, мы рассмотрим весьма, весьма. В смысле, да, положительной интрепенции.

Уходя, Олег поинтересовался у Фосгена:

— А почему такое странное сочетание: Бюргер и частица «де»?

Фостен оглянулся, не слышит ли Бюргер, микрофоны с динамиками вроде бы далеко, сказал тихо:

— Его прадедушка был подкидышем, потому и назвали так, а потом за какой-то подвиг местный герцог возвел во дворянство. С тех пор и пошло, а господин Бюргер очень уж ревниво следит, чтобы про частицу «де» не забывали.

Мрак фыркнул:

— Даже в компьютере следит? Подумать только, и среди Е-людей будут дворяне!

На выходе из ворот Олег величественно сообщил демонстрантам, их стало уже впятеро больше, что у сотрудников института ба-а-альшие неприятности сейчас и будут еще больше. В толпе встретили криками ликования, плакаты запрыгали вверх-вниз, как капли после дождя, крики о победе над сумасшедшими учеными стали громче, раздались крики в защиту расширения свобод и прав, Олег с каменным лицом прошел через смердящую массу, как ледокол по мелкому льду.

Наивные, подумал он тускло. Это Яфету я вешал лапшу на уши о величайшей свободе человека будущего, ссылаясь на возможность получения любой информации из Интернета, возможность передвигаться по миру на скоростных лайнерах, возможность жить в любой стране и не быть убитым только за то, что ты — чужак.

На самом же деле технологический прогресс сужает свободу все больше и больше. Дело не только во всеобщем контроле, который придется взять на вооружение из-за опасности расползания нанотехнологий, но и в самой сути технологического прогресса заложено резкое сужение личной свободы человека.

Если взять невров, все ходили по лесу, никаких тебе ограничений, хочешь вправо, хочешь — влево, можешь бегом, можешь вообще остановиться или вернуться, но вот пришла пора верховых, передвигаться стало легче и быстрее, но пришлось заботиться и о коне, кормить, чистить, а потом еще и подковывать, следить за копытами. И передвигаться стало не везде можно: по горам на коне непросто, в дремучем лесу вообще застрянешь…

Когда пришла пора автомобилей, стало вроде бы еще легче: кормить надо только в дороге, а так хоть год в гараже, передвигается намного быстрее любого коня, но только уже не по всякой дороге поедешь, да и через упавшее дерево автомобиль подобно коню не перескочит, зараза… Но хуже того, если конь мог с любой скоростью, на которую способен, то с автомобилями это невозможно в городах, там вообще сотни правил, ограничений, обязательств, начиная от простейших правил движения до сдачи экзаменов, страховки, аптечки, исправных фар, огнетушителя… Казалось бы, откажись от автомобиля, и все эти досадные ограничения рухнут, но кто же откажется? Да и как отказаться, если работу нашел себе на другом конце города, куда пешком идти сутки? Поневоле если не на личном автомобиле, то на общественном, а это еще неудобнее: зависишь от воли совсем чужого человека за рулем.

Собственно, каждый шаг прогресса ограничивает свободу человека, в то же время как бы предоставляется ну прямо полнейшая свобода выбора, но это такая свобода, что каждый человек вынужденно, морщась и матерясь, выбирает ненавистный и проклинаемый прогресс. Так что эти ребята обречены, выплеснем вас, как грязную воду, не посмотрим, что среди вас затесалось несколько чистых душ, не фиг плескаться в грязной воде рядом со всякими отбросами общества.

С Мраком пересекли площадь, вошли в ближайшее здание, Олег выбрал такое, чтобы сообщалось переходами и коридорами с другими, и уже там, выбрав не просматриваемый телекамерами участок, вошли в абсолютную для земных приборов невидимость и уже в виде потоков нейтрино пронзили все перекрытия и нижний слой облаков.

Вообще-то в европейских и американских городах нет таких уголков, которые не росматриваются с двух-трех сторон телекамерами, но они нашли местечко под прицелом одной телекамеры, Мрак ее вывел из строя в тот момент, когда входили в здание, а когда покидали, снова включил, мол, секундная неисправность.

Они медленно плыли на высоте в сорок километров над поверхностью планеты, как два неземных демона, всматривались в континенты, успевая охватить взором миллионы людей, машин, города и заводы, склады, железные дороги, ядерные центры, аэродромы, боевые корабли, наблюдающие издали за страшным облаком над Пакистаном и Индией, отдыхающих на пляже и две соревнующиеся группы альпинистов в Антарктиде, а также всех зверей, птиц и даже насекомых.

— Домой? — спросил Мрак. — Женщины ждут. Олег покачал головой:

— Сам видишь, сейчас бредут по кромке воды, Тигги собирает красивые ракушки, а Виктория… ну, конечно, Виктория разрабатывает два варианта гашения агрессии в районе Химок. Как ни странно, почти без жертв.

— Почти?

— Запланировано всего пять убитых и около сотни раненых. Зато выпустит пар из десятитысячной толпы, а заодно надолго умиротворит два района.

Мрак вздохнул:

— Хорошо, что Тигги всего лишь специалист по мокрой подписи! А твою Викторию я бы боялся даже в постели.

Олег передернул плечами.

— А я, напротив, боюсь таких, как Тигги. — Почему?

— Не знаю, что с ними делать. Мрак хмыкнул:

— В самом деле?

— Не язви. А что потом? Я не могу просто так болтать ни о чем.

— Зануда, — сказал Мрак с чувством. — Как хорошо, что я могу и ни о чем, потому женщинам понятен, и по пивку с удовольствием, а это — основной массе человечества свой в доску, и вообще я просто чудо и прелесть! А тебе только с Яфетом говорить, да и то цапаться на каждом слове!.. Погоди, что-то у тебя кислость такая во взгляде, что цветы вянут, куда ни глянешь. Мы ж уладили с Бюргером? Уладили?.. Что-то еще?

— Да, — ответил Олег нехотя.

— Что?

— Не могу сказать точно, Мрак. Однако что-то надвигается еще не бюргерное. Даже не планетное. Со мной уже трижды говорили. Нет, говорили вроде бы больше, но трижды… гм… отчетливо.

Он запнулся, Мрак с удивлением увидел замешательство на лице Олега, жадно переспросил:

— Таргитай?

— Нет.

Мрак умолк, некоторое время переваривал лаконичный ответ, переспросил с дрожью в голосе:

— Враги?

— Еще не уверен. Во Вселенной что-то происходит. Боюсь, может стрястись и нехорошее.

У Мрака вырвалось:

— Так давай же… Что мы тут застряли?

— Здесь тоже важно, — ответил Олег. Лицо его выглядело похудевшим, скулы заострились, натянули кожу, а глаза запали. — Мы должны оставить надежный тыл. Мрак, через сотню лет, если не раньше, здесь все будут такие же, как мы сейчас. Ничто во Вселенной нас не остановит! Так что нам сейчас день бы простоять да ночку продержаться…

Некоторое время летели молча, Мрак сказал с неуверенностью:

— Продержимся. Но сейчас над чем ломаешь голову? Олег хмуро буркнул:

— Над технологической сингулярностью.

— А-а-а, — сказал Мрак с самым что ни есть понимающим видом, — это да, это хорошее дело. Над нею поломать голову стоит! Это ты правильно решил, поломать голову над… как это обозвал?

Олег сказал сердито:

— Не выеживайся. Это в самом деле проблема. Вся наша жизнь скоро полетит вверх тормашками, а тебе все хаханьки. Сейчас технологическое развитие на наших глазах становится таким стремительным, что линия вот-вот станет почти вертикальной! Более разумные системы, которые мы сейчас создаем, смогут создать еще более разумные… к тому же в более короткие, естественно, сроки. Сначала мир не изменялся тысячелетиями, потом изменения стали замечаться после пары столетий, теперь счет идет на десятилетия, даже на годы, завтра будет идти на месяцы, недели, потом на часы, секунды…