Свобода уйти, свобода остаться - Вероника Иванова

Нет, из всей компании самый приемлемый выбор — дылда. Правда, и здесь существует опасность: если не удастся «заточить» её под себя, рискую заполучить супругу с тяжёлой рукой. М-да, кого же выбрать?

Плохо, что они находятся так далеко от меня, и я не могу ничего прочитать. Может, всё-таки получится? Нет, напрасная трата времени и сил: даже ветер дует не в мою сторону. Все обстоятельства против...

Надо решаться, хоть на что-то. Точнее, на кого-то, иначе отец не отпустит меня домой живым. Последний раз, самый-самый последний. Какая из блондинок? Толстая? Худая? Высокая?

Мне не нужен враг. Мне не нужна рабыня. Мне не нужна госпожа. Но если я должен сделать выбор... Врага надо уничтожать, так меня учили. Раб никогда не сможет стать другом. Господин не способен снизойти к слуге. Но из трёх зол — сражаться, повелевать и подчиняться — я могу согласиться только на одно...

— Я выбрал.

Отец выдохнул, даже не пытаясь скрыть своей радости.

— Кто же?

— Та, что сидит в стороне ото всех.

Он присмотрелся к моему «выбору», о чём-то подумал и кивнул:

— Не лучше и не хуже других. Принято.

А потом отец обошёл кусты, выйдя на тропинку, и обратился к девчонкам:

— Милые daneke! Вас приглашают в дом отобедать. Позволите сопроводить?

Они позволили. Но та, с волосами, отливающими красным золотом, не спешила отправиться вместе со всеми: должно быть, девочке тоже хотелось поплескаться в чаше фонтана, но она не осмелилась это сделать при всех, а теперь, когда шумная компания скрылась из вида, препятствий больше не было, и узкие ладошки зачерпнули воду. Но я смотрел не на её руки, а на лицо, неуловимо и очень быстро изменившее своё выражение.

Куда-то пропала суровость, черты стали совсем детскими, каковыми и должны были быть, а в светлых глазах появилось сияние, мечтательное, чуть пугливое и удивительно беззащитное. Наверное, в тот самый миг я и влюбился, не знаю. Но подойти и представиться не решился: наша первая личная встреча произошла за званым обедом, и личико Наис снова было застывшим и строгим, но теперь холодность уже не могла меня напугать или озадачить, потому что за ней скрывалась наивная нежность...

— Что ты там бубнишь?

— А?

— О чём бормочешь, спрашиваю?

— Э?

Вигер участливо заглянул мне в глаза:

— И всё же ты не совсем здоров: уставился в одну точку и не желаешь поговорить с другом. Что-то случилось?

— Это как посмотреть.

— Ра-Дьен приказал обеспечивать твою безопасность, но обо всём прочем умолчал. Может, хоть ты не будешь заставлять меня блуждать в потёмках? А, Рэй?

Я выдавил сквозь зубы:

— Баллиг погиб.

Надо отдать Вигеру должное: он не попытался выказать сочувствие или негодование, а принял печальное известие молча и спокойно, только складка губ стала ещё строже.

— Понятно.

— Что тебе понятно?

— Почему Советник настаивал на присмотре за тобой. Если ты остался без «панциря»...

— И без «правой клешни».

— Как, и Кириан?!

— Я её выгнал.

— Из-за чего?

— Из-за дурости. Её собственной и кое чьей ещё.

— Себя имеешь в виду?

Издевается над больным человеком, попавшим в тяжёлую ситуацию? Друг, называется! Хороший повод вскипеть и устроить лёгонькую истерику, несомненно, развлёкшую бы блистательное общество, скучающее в ожидании королевы, и всё же... Лучше поберегу силы для других проказ.

— Кири беременна.

— Полагаю, от...

— Да хоть от кого! Ты понимаешь, что это значит?

Вигер уделил несколько секунд обдумыванию свежайших новостей и их последствий, после чего загорелое лицо ре-амитера заметно побледнело.

— «Отпустил» по всем правилам?

— Да.

Ра-Кен подумал ещё немного и опустился в кресло. Я занял соседнее, в который раз проклиная придворные вкусы, превращающие все места для сидения либо в жёсткие доски, либо в нагромождение подушек, способных причинить неудобств ничуть не меньше, а в иных случаях и гораздо больше.

— Значит, сейчас на тебе...

— Висят две «змейки».

— Сколько ты сможешь их удерживать?

— Неделю, не больше. Потом они впадут в спячку, и очнутся не раньше, чем в следующее полнолуние.

— Замечательно, — подвёл итог Вигер, и тон его голоса в отличие от смысла сказанного был погребальным. А уж кого назначать на роль покойника, сомнений не вызывало.

Я основательно приложился к бокалу, благо два лишних едока высасывали из моей крови все свежепоступившие вкусности, и захмелеть мне не грозило. Собственно, сейчас горячительные напитки служили утолением аппетита прожорливых «змеек» и единственным способом удержания их от впадения в сонное состояние.

Ра-Кен никогда не знакомился со всеми подробностями моей службы (поскольку придерживался общепринятого мнения о существующей связи обильных знаний и крепости сна), но серьёзность такого события, как резкое сокращение численности телохранителей, не требовала объяснений. Даже при условии, что моей жизни редко когда угрожает настоящая опасность (честно говоря, до недавних пор не угрожала вовсе), ослабление охраны не могло не вызвать тревогу, особенно у человека, прекрасно представляющего себе всю глубину возможного развития событий.

Пока ре-амитер судорожно пытался придумать пути выхода из возникшего лабиринта, я, на сей раз уже самостоятельно, а не пользуясь помощью друга, подозвал слугу и вытребовал в своё единовластное пользование целую бутыль, которая и обосновалась у ножки кресла сразу после того, как поделилась содержимым с бокалом. И поскольку лекари всегда советуют сочетать лечение тела с лечением духа посредством услаждения взора и слуха приятными вещами, моё внимание вновь обратилось к супруге и обхаживающему её кавалеру.

Или у меня в глазах слегка помутилось, или Наис уже не столь неприступна... Кажется, её голова чуть наклонена в сторону красавчика. Точно, наклонена. И судя по немного расслабившимся чертам лица, моя жёнушка внимает словам ухажёра с интересом. Ну надо же! Что такого он может ей рассказать, чего не могу я? Надо бы вмешаться в сию идиллию. Вот прямо сейчас возьму и...

— Её Величество просит извинить: неотложные государственные дела вынуждают задержать начало Малого приёма, — сурово, словно виноваты в этом были присутствующие, известила воздвигшаяся в центре зала мышино-серой статуей Управительница королевских приёмов, старушенция, чей возраст не поддавался определению, но бодрость вызывала зависть у всех без исключения. — Но дабы не причинять приглашённым неудобства, Её Величество предлагает скрасить ожидание музицированием. Если dan Миллит не откажется принять на себя труды по извлечению звуков из подобающего случаю инструмента.