Порочный ангел - Дженнифер Блейк

Элеонора не стала выяснять, что он имеет в виду. Глянув из-под ресниц на его скривившееся в усмешке лицо, она подобрала юбки и пошла дальше. Он не попытался остановить ее» пристроившись сбоку,

— Вам очень повезло, что у вас такой преданный кавалер, как подполковник, не правда ли? Очень жаль, что он ранен.

Элеонора мрачно согласилась.

Будто отводя в сторону ветку, Курт загородил ей дорогу вытянутой рукой.

— Но вы понимаете, что рана делает его как мужчину бесполезным?

— Я вас не понимаю, — ответила она, совершенно уверенная, что поняла его правильно, но не желая показывать этого.

— В том положении, в каком вы оказались, вам нужна сила, — объяснил он, напрягая мускулы руки и поигрывая ими. — Слабый мужчина — это бремя.

— Я считаю, что у Луиса достоинств в два раза больше, чем у большинства мужчин. И не важно, ранен он или нет. — Она напряглась и постаралась проскользнуть мимо него.

Курт удержал ее за локоть, не причиняя боли, но давая почувствовать силу.

— Раненые мужчины не всегда могут защищать то, что имеют, — сказал он, давая понять по голосу и по взгляду, направленному сквозь тонкую ткань ее блузки и сквозь волан красной юбки над бедром, на что намекает. Его пальцы дотронулись до нее в ожидании ответа. Элеонора понимала, что если сейчас она хоть на мгновение ослабит сопротивление, он притянет ее к себе.

— Иногда, — ответила она нарочито медленно, глядя на него своими зелеными глазами, — иногда нет необходимости защищать то, что имеешь.

— Это только в том случае, если рядом нет воров, — сказал он, расплываясь в улыбке от собственного остроумия, а шрам возле глаза сморщился при этом, как плохой шов.

Элеоноре не пришлось отвечать; прежде чем она открыла рот, из-за деревьев вышел Луис, помахивая револьвером.

— Я думаю, будет не лишним предупредить, — сказал он тихо, — что в моей команде наказание за воровство — смерть.

Взгляды мужчин скрестились. Голос Луиса звучал мягко, но Курт явно нервничал, бросая взгляды на револьвер.

Когда его пальцы разжались, Элеонора высвободила локоть и пошла навстречу Луису, улыбаясь и беря его под руку. Он прижал ее пальцы к себе, склонил голову в ироничном полупоклоне, двинулся вместе с ней к лагерю. Луис показал на одеяла, расстеленные на земле на довольно приличном расстоянии от других. Когда они добрались до них, он, чтобы удержаться, вынужден был опереться о плечо Элеоноры. Она помогла ему удобнее лечь, размышляя, куда девался Курт, который пошел за ними, и не обратила внимания, что ее одеяло лежит рядом с одеялом подполковника. Она отступила назад.

Потянувшись, чтобы закинуть руку на седло в головах вместо подушки, Луис жестом попросил ее сесть рядом. Его лицо было серьезным, и она насторожилась. Подчинившись без сопротивления, Элеонора села, поджав ноги и подоткнув с боков юбку.

Когда Луис убедился, что она успокоилась, он повернулся, расстегнул седельную сумку и вынул цепь около двух футов длиной с кольцами на концах. Встряхнув ее, он взял левую руку Элеоноры за запястье и, прежде чем она догадалась, что он намерен делать, защелкнул один из стальных браслетов. Другое кольцо он застегнул на своей правой руке. И только потом посмотрел ей в глаза.

— Извините меня, — сказал он, — но это единственный способ обеспечить вашу безопасность, пока мы не вернемся в Гранаду. Эти наручники дал мне Грант. Такими пользуются начальники военной полиции. А ключ от них я надежно спрятал.

— Но не думаете же вы, что мы будем носить их постоянно? — возмутилась Элеонора. Ее бросило в жар от обиды, лицо запылало — еще бы, ее насильно лишили элементарной возможности уединиться, это ее просто потрясло.

— Так надо.

— Почему? Я и сама могу защитить себя.

— Как только что? А что помешает Курту взять вас в любой момент в кустах?

— Он не мог бы…

— Не мог бы? Возможно… Пока. Но впереди у нас длинные мили и долгие дни пути. Мы все глубже уходим в джунгли, где горячее солнце выжигает холодные манеры джентльменов. И сильные набрасываются на слабых, которых они выбрали. Натура людей, идущих с нами, вполне соответствует законам джунглей.

— Мы должны идти?

— Возможно, что генерал смягчится. Если нет, станем пробираться через горы, через те места, где никогда не ступала нога белого человека. Мы пойдем к побережью Мексики, к Атлантическому океану. Это побережье охраняют англичане, считая район индейцев москито протекторатом Короны. И не хотят уступить эту территорию Уильяму Уоке-ру. Может быть, нас подберет там какой-нибудь корабль.

Элеонора молча размышляла. По руке, на которую она опиралась, полз муравей. Она хотела сбить его щелчком, но короткая цепь не дала. Она сжала пальцы в кулак и резко ударила себя по колену.

— Нет! — воскликнула она. — Я так не могу. Вы сами не понимаете, что придумали.

Не ответив, Луис снова лег на спину и заложил руки за голову. Цепь при этом дернулась так сильно, что если бы Элеонора не удержалась, то упала бы ему на грудь.

— Боюсь, — сказал он, улыбаясь, — что вам придется смириться.

— Ну пожалуйста, — начала она тихим слабым голосом.

— Вы что, попытаетесь меня переубедить? — спросил он. — Говорю вам откровенно — не выйдет.

Она посмотрела в его лицо, находившееся так близко от ее глаз, и заметила, какая красная у него кожа. От чего — от солнца или от температуры? Может быть, на самом деле ему хуже, чем он пытается показать? И, может, именно его состоянием объясняется столь отчаянная мера?

— Но это будет невыносимо. Вы должны понимать.

Лицо Луиса выглядело печальным.

— Я знаю, это нелегко. Но вы, дорогая, уже видели меня обнаженным. Так почему же я должен капризничать, если вам придется это повторить? Что касается вас, то мои чувства к вам останутся неизменными. Я не могу сказать, что спокойно переношу вашу близость, но в данный момент не в состоянии воспользоваться представившимися возможностями. Так что вам нечего бояться.

Элеонора молча выслушала его и, посмотрев ему в лицо, наконец спросила:

— А если бы смогли?

— Тысячу раз — да, моя душа! — ответил он весело. — Разве вы не знаете, что мужчина судит о других мужчинах по себе?

Наступила ночь, взошла луна, мужчины с Хуанитой все еще не вернулись. Элеонора слишком устала и более того — очень переживала из-за ограничения своей свободы, что не давало ей спокойно спать. Она просыпалась от каждого ночного шороха, крика и даже сквозь дремоту ощущала неудобства, чувствуя через одеяло каждую веточку и камешек на земле. Ей стало холодно, и она потянула край одеяла, чтобы прикрыть ноги.

Она проснулась от шума голосов. Ее бок, прижатый к Луису, согрелся. Он ли подвинулся к ней ночью, или она к нему — Элеонора не знала, но, проснувшись, отстранилась, стараясь не разбудить его. И лишь после этого повернула голову, прислушиваясь.