Послевкусие: Роман в пяти блюдах - Мередит Милети

Внезапно Бен замолкает, увидев Ричарда в цветастом халате, сидящего в инвалидном кресле.

— О, простите, не знал, что у вас гости.

Я представляю мужчин друг другу.

Прежде чем протянуть Бену руку, Ричард слегка выпрямляется, приглаживает волосы и поправляет халат.

— Если я некстати… — начинает Бен, переводя удивленный взгляд с меня на Ричарда.

— Что вы, вовсе нет, — говорит Ричард. — Делайте скорее свой кран, может быть, спасете меня от низкокалорийных тамалес.

Бен вопросительно смотрит на меня.

— Все в порядке, — говорю я. — Правда, в кухне не прибрано, но, если вы все сделаете хорошо, я расплачусь с вами порцией тамалес.

— Согласен, но обещайте, что попробуете хотя бы кусочек жареного голубя. Настоящий деликатес, а кроме того, внесете свою лепту в снижение поголовья городских голубей, — говорит Бен и подмигивает мне.

После обеда Бен моет посуду, а я укладываю Хлою спать. Когда я спускаюсь вниз, Ричард сидит на кровати и читает «Повелителя мух».

— А я и забыл, до чего это мерзкая книга, — говорит он и зевает. — И кому пришло в голову считать ее детской? Не понимаю, о чем думают учителя.

Он держит книгу на расстоянии вытянутой руки и рассматривает обложку.

— Где ты ее взял? — спрашиваю я.

— Фиона принесла вместе с остальными книгами. Я ей сказал, что хочу почитать что-нибудь классическое, но я имел в виду Генри Джеймса или Толстого, — говорит он, глядя на меня поверх очков.

Бен, который в это время вытирает посуду, бросает на Ричарда непонимающий взгляд. Во время обеда, представлявшего собой адское смешение национальных кухонь — мексиканской, китайской и итальянской, — меня не покидало чувство, что Бен пристально наблюдает за Ричардом, пытаясь понять, кто он такой.

К тому времени, когда мы домываем посуду, Ричард громко храпит, и «Повелитель мух» покоится у него на груди. С каждым вздохом книга приподнимается, и ее страницы шевелятся. Мне нужно бы заняться статьей, набросок я уже сделала, но, когда Бен открывает две последние банки пива, я беру у него одну, и мы выходим на балкон.

— Тамалес получились что надо, — говорит Бен. — А голубь был так себе.

На балконе еще нет мебели, поэтому мы садимся на пол, привалившись к стене, вытягиваем ноги и смотрим на реку. Бен закрывает ногой балконную дверь.

— Мы не побеспокоим вашего… э-э… друга? — спрашивает он, кивнув в сторону Ричарда.

— Ричарда? Нет, его сейчас пушкой не разбудишь. Он всегда громко храпит, — говорю я.

— Тетя Фи говорила, что вы с ним давние друзья. А он… в смысле… вы…

Бен замолкает, надеясь, что я закончу фразу за него, но я молчу. Бен делает глоток пива и смотрит на меня.

— Я знаю Ричарда с самого детства. Большую часть своей жизни. Он мой старый друг, — с улыбкой поясняю я.

Я намеренно даю уклончивый ответ, потому что мне нравится наблюдать, как Бен старается докопаться до истины.

— Просто старый друг? И все? — спрашивает он.

— Он живет один, а недавно попал в автокатастрофу. Он скорее поправится, если поживет пока со мной и Хлоей.

— Вы настоящий друг, — говорит Бен, наклоняясь ко мне.

Его губы сухие и теплые, его поцелуй дразнит: на мгновение прижав свои мягкие губы к моим, он сразу отодвигается. Затем целует меня вновь, мягко и нежно, он зарывается лицом в мою шею и волосы, затем вновь возвращается к губам. Я чувствую привкус пива, мяты и чего-то еще, более сладкого. Похоже на морковку. И мне кажется, это самое вкусное, что я когда-либо пробовала. Я хочу окунуться в этот привкус, хочу вдохнуть его в себя. Внезапно Бен отстраняется, и мы отодвигаемся друг от друга, словно боксеры на ринге. Мы сидим, привалившись к стене, тяжело дыша.

— Простите, — тихо говорит Бен. — Я хотел это сделать с тех пор, как вас увидел. Все из-за той чертовой пены.

Несмотря на то что мне нравилось флиртовать с Беном и я ждала развития, его поцелуй оказался для меня полной неожиданностью.

Много лет у меня не было никого, кроме Джейка, и сейчас я разволновалась. Я не знаю, какие чувства я испытываю к Бену, хочу ли от него чего-то большего, но я должна — ради него и себя — попробовать и понять.

— Бен, я не знаю, смогу ли я…

Я выговариваю слова медленно и неуклюже, словно говорю на чужом языке.

Когда я замолкаю, не закончив фразы, Бен вздыхает.

— Кого я обманываю? Я не вашего поля ягода. — Он говорит спокойно и даже весело, но я вижу, что ему больно. — А знаете, я искал о вас информацию в Гугле, — говорит он, беря в руки банку с пивом.

— Правда? — удивленно спрашиваю я. — Зачем?

— Хотел откопать что-нибудь интересное. Оказывается, вы не слишком любите о себе распространяться. — Бен смотрит на меня и пожимает плечами. — Я прочитал о вас кучу статей. И про «Граппу» тоже. А вы важная шишка. — Бен допивает пиво и встает. — Я, пожалуй, пойду. Завтра мне рано вставать, буду пробивать засор. Спасибо за обед, Мира, — говорит он.

Он протягивает мне руку, помогая встать. Я надеюсь, что он снова меня поцелует, но нет.

Когда Бен уходит, я завариваю себе чашку мятного чая, чтобы унять жжение в желудке. Потом сажусь за компьютер и пытаюсь закончить статью, но у меня ничего не получается. Я никак не могу сосредоточиться на низкокалорийных тамалес.

Хотя поцелуй Бена мне очень понравился, я не представляю, как мы будем встречаться на детских праздниках и семейных вечеринках, если у нас не сложится. Впрочем… Взять, к примеру, моего отца и Фиону — они такие разные, но их отношения и не думают угасать. Я переехала из дома отца две недели назад, и туда сразу переселилась Фиона. Когда на прошлой неделе я забирала у них Хлою, то заметила, что шкафчик, в котором моя мать хранила фарфор, теперь заполнен довольно хаотичной коллекцией Фионы: глиняная посуда, декоративные блюда, пузатые стаканы из толстого стекла, солонки, перечницы и прочая дребедень, которую она привозила из своих поездок. От старинного фарфора, который я не любила, не осталось и следа. И все же жаль вместо старинных чашек видеть аляповатое блюдо с надписью: «То, что случилось в Вегасе, там и останется».

И главное, меня не покидает одна мысль: несмотря на приобретение крупной недвижимости, когда-нибудь мы с Хлоей вернемся в Нью-Йорк. Я ухаживаю за Ричардом и Хлоей, пишу статьи для журнала и никак не могу избавиться от какого-то беспокойства. Энид была права: мне чего-то не хватает.

Бен сказал, что информацию обо мне он нашел в Гугле. Я не новичок в Интернете, но никогда не искала информацию о самой себе, поэтому я открываю поисковую систему и ввожу свое имя. Сорок восемь ссылок. Я щелкаю мышкой на первой. Ну конечно, вот она я, во всей красе. Юная, прелестная Мира, правда, фотография несколько старовата. Есть также фотография «Граппы», сделанная весной со стороны улицы. На окнах пышная зелень в ящиках. Тогда у нас было мало денег, и душистые травы я выращивала сама. На снимке их почти не видно, но среди цветов у меня сидели розмарин, тимьян, красный базилик и настурция — круглые зеленые листья, а под ними оранжевые бутончики.

Я снова щелкаю мышкой и смотрю на экран, силясь разглядеть щербины на входной двери, которые стали еще заметнее, когда я по ошибке покрасила ее глянцевой краской, и медную табличку, которую я прикручивала сама, потому что Джейк не умел обращаться с отверткой. Об этих мелочах я вспомнила только сейчас, увидев фотографию, и внезапно мне становится страшно — я боюсь, что когда-нибудь все забуду. У меня почти не осталось фотографий «Граппы», и я рада, что нашла в киберпространстве этот старый снимок, который дорог мне не меньше, чем снимки Хлои.

Я ввожу имя Джейка. Появляется его фотография, совсем недавняя. Он слегка отрастил волосы и стал зачесывать их назад. Под его именем указаны названия: «Граппа» и «Иль винайо». Я щелкаю на «Иль винайо» и вижу фотографию Джейка и Николь, которые стоят в незнакомом обеденном зале. Самый обычный зал самого обычного ресторана, каких я повидала немало, и все же в груди поднимается странная, режущая боль, когда я вижу, как Джейк смотрит в камеру и улыбается, обнимая Николь, которая чуточку располнела.

Начав, я уже не могу остановиться. Я ищу в Гугле всех своих знакомых: я вижу улыбающегося Ричарда в желтой рубашке и цветастых брюках, доктора Д. П., которая, как выясняется, ходит в синагогу и любит играть в сквош. Я нахожу даже своего отца и список его последних публикаций: его фотография сделана, по-видимому, очень давно, еще в студенческие годы, у отца на ней пышные волосы и большие очки в черной роговой оправе. Рут, Энид, Ричард, Нил — все они есть в Гугле.

Никто не помещает на веб-странице плохие новости. Никто не пишет «меня уволили» между записью о том, что сначала ты работал шеф-поваром во «Французской прачечной», а теперь возглавляешь Кулинарный институт Америки. Ты ждешь, когда наступят лучшие времена, и только после этого обновляешь свою страницу в Сети. Единственный, кого я не нашла, — это Бен. Я отыскала даже Фиону, в свитере цвета фуксии и помаде под цвет свитера. Она стоит среди сотрудников кафедры химии. Я ввожу сначала «Бен», затем «Бенджамин», ввожу название компании, ввожу «Стемпл, сантехнические работы» — ничего. Никакой информации о лучших временах. Я начинаю ему завидовать. Каждую ночь Бен засыпает с мыслью, что лучшие времена еще впереди.