Время для жизни - taramans

Дескать – очень уж патроны на передовой нужны. Деньгами нас соблазнил, паскуда… Вот… Вернулся я домой только через месяц после отъезда. А там… в веске нашей, за это-то время… штабов каких-то понагнали, еще какие-то части, склады. А дома моего – нету… Ни жинки, ни детишек… Одни головешки… Соседи уж рассказали, что прилетал, значит дирижабль германский по ночи, да давай бомбы скидывать… Вот – куда попал, туда – попал! Так я… один и остался.

- И знаешь, Иван… Такая злоба меня взяла, такая злоба! Продал я свою лошаденку, пил… неделю, не меньше. А потом – пристал к одной добровольческой команде. Очень уж мне хотелось хоть парочке германцев глотки взрезать! Своими руками чтобы… Чтобы в глаза их посмотреть, значит…

- Вот так, до семнадцатого года и провоевал, да.

- Ну что – получилось отомстить? – Иван смотрит на Мироныча, досталось же мужику!

- С избытком! Нас там таких… охотничья команда подобралась. А что – мне тогда аккурат двадцать пять было. Силенки-то были, были… Вот мы и порезвились… с германцем-то. И сами, конечно, ложились… ну – кому не свезло. Но и кровушки их – попили вдоволь. Я ж и Егория получил. К семнадцатому уже и второй маячил… да вручить не успели. Закрутилось все. А потом – помотало меня… И под Петроградом повоевать успел, и на Дону… с Сиверсом. А потом нас – вот сюда отправили, Колчака, с-с-собаку, кончать!

- А здесь уж меня, в стычке одной, в колено-то и ранили. Оставили меня здесь, в госпитале, а наши то дальше пошли, гнать этих сук. Вышел я из того госпиталя, толком ходить не могу. Куда податься? И дома нет… Вот я здесь к хозяйке-то и прибился… У нее же мужик-то помер, а с ребятенком одной – солоно. А там уж и сын у меня здесь образовался. Так и живу здесь. Уж скоро двадцать лет.

- Так получается – снова у Вас двое детей?

- Ну… так получается. Дочка-то – она от первого мужика. Но – ничего так, тятей меня называет. Она же малая совсем была. Муж вот только у ней…

- А что не так с мужем? Пьет поди?

- Да не… Так-то он мужик справный, работящий. В колхозе они тут живут, недалеко. Верст двадцать. Только… из беляков он, поганец.

- Как из беляков? Офицер, что ли?

- Да какой офицер… тьфу ты… мобилизованный он. Все оправдывается, что, дескать, три месяца всего прослужил у Попеляева. И в боях, дескать, не бывал. А потом – в лес убег, с еще несколькими. Партизанил, значит.

- Так что ж ты, Мироныч, его тогда – шпыняешь?

- У беляков был? Был!

Помолчали. Мироныч свернул новую самокрутку.

- А что… здесь сильно воевали-то с беляками?

- Так… а как иначе-то? Ведь сволота же! Так-то… если мобилизованные, то могли и не кончать, ежели в плен брали. А уж если офицер, а тем более – если из казачков! Что ты! Они ведь, тьфу ты… они нашего брата – не жалели. А уж казачки-то – живодеры те еще были. И если кто из молодых еще… тут по-разному могло быть. А вот из старых возрастов – ух и лютые были, ох и злыдни! Ну да и к ним у нас – особое отношение было, ага!

- А вот интервенты? Они тоже лютовали?

- Да по разному… Если где часть в порядке, офицеры там… вроде и ничего такого. А вот всякие команды… те тоже были сволочи. Все по селам шныряли, продовольствие, фураж. Грабили, конечно. И баб валяли. И попробуй против вякни – быстро оформят как большевистского партизана. А там – конец один. Американцы тут были… французы… немного, правда. Американцы – те торгаши бессовестные, все какие-то купи-продай. Ну да, мы их тоже не баловали! На хер ты сюда пришел? А пришел, так не жалуйся!

«М-да… сурово тут было, и кроваво. Да и у нас – примерно также. Это только к концу семидесятых почему-то в фильмах и книгах стали белогвардейцев облагораживать. С какой целью? Да, понятно, с какой! А потом и вовсе – хруст булок, балы, юнкера, барышни-гимназистки! Все в розовом цвете, да все эльфы благородные!».

- Может – по чайку, Мироныч?

Попив чаю, Иван завалился спать.

«А не прост Осип Миронович, не прост! И повоевал… добро, и крови на нем…да».

Поутру, как уже привык, Иван поднялся рано. Выскочил за клуб, стал разминаться, делать зарядку. К тому времени, когда проснулся Илья, он уже бодрый, умытый и свежий сидел в комнате, пил чай с Миронычем.

- А ты где умывался-то, Иван? – физиономия директора была изрядно помята, как будто полночи пил горькую.

- Так вон, за печкой же умывальник, Мы с мужиками уже давно его там поставили!

- А ты чего не переезжаешь-то, не обживаешься? Договорились же, - Илья вытерся поданным ему Косовым полотенцем.

- Не… я так не хочу. Обустроить все нужно, как положено. Чтобы жить нормально, а не как бродяга, - чуть не ляпнул, как бомж!

Попив чай, они снова пошли в зал.

- Давай прогоним все еще раз, посмотрим, что получается. Я думаю, Калошин с Варей приедут часам к одиннадцати, - Илья снова уселся с аккордеоном в руках.

Ну что, прогнали. Получалось вроде бы неплохо, как на взгляд Косова.

- Так. Ладно, хватит! Нам не с концертом перед ними выступать. Если, как ты говоришь, этот фраер в музыке не лох, то он сразу врубится, подойдут ему песни, или нет. А я, пока время есть, лучше вон до станции сбегаю – что-нибудь на бутерброды куплю, да еще что. Может вина какого-нибудь взять? У нас же – деловые переговоры будут, нужно контрагентов умаслить. Ты как думаешь, Илья?

- Иван! Ну вот что ты за человек – то шпана какая-то из тебя прет, то, как приказчик купеческий заговариваешь! А по поводу вина… лишнее я думаю, это…, - Илья морщился.

- Ну… по поводу шпаны – я ж детдомовский! Как говорится – «Бытие определяет сознание»! Воспитание хромает, ага! И вот ты не прав! Даже если тебе эти люди неприятны – сделай вид, что тебе насрать! Будь вежлив и корректен! К тому же – будет дама, а она, хоть и твоя бывшая, но обхождение все-таки нужно иметь. Иначе и связываться с ними не надо было!

Илья махнул рукой, мол, делай