Обманутые сумасшествием - Андрей Попов

Кукольный Театр продолжался, только в более жесткой и извращенной форме. Словно затянувшийся телесериал дабы занять свободное от работы время. В начале каждого дня все первым делом направлялись в грузовой отсек и обнаруживали там пассажиров в самых разнообразных позах, причем, всегда — застывшими и абсолютно неподвижными: то «танцующими» в паре, то сидящими на полу с бутылкой пива или окурком сигареты. Как-то раз один из усопших «повесился», во всяком случае, его нашли болтающимся на веревке. Была также масса самых извращенных эротических картин, вникать в подробности которых не позволил бы светский этикет никаких веков человеческого упадка. Другой из покойников однажды был обнаружен с откусанным ухом своего соседа, торчащим изо рта. В общем, тем для размышления имелось в избытке. Местные боги-деграданты, павшие до облика демонов, творили этот абсурд, возможно, лишь ради собственного развлечения. Но если бы они творили его из НИЧЕГО, как подобает воспитанным богам, то черт бы с ними! Проблема в том, что для своих забав они портили рабочий материал похоронной компании, что являлось непростительным кощунством. В адрес Фастера уже градом сыпались язвительные упреки: «Где, мол, твой Брахма? Почему он не смотрит за творящимся в мире бардаком?». Тот лишь отделывался сомнительными силлогизмами.

Кьюнг неоднократно заявлял, что если он в здравом уме вернется на Землю, то обязательно напишет мемуары о Флинтронне. Вдохновение, полученное здесь, несомненно, сделает его одним из известнейших писателей века. И на своих мемуарах он уже планировал заработать неплохие деньги, даже подсчитал приблизительный гонорар. И совершенно безразлично: будут ли воспринимать их как мистическую фантастику или как вполне правдоподобный научный трактат, обоснованный восклицаниями «я это видел!», «я это зрел!».

Этот дикий вопль был похлеще ночных кошмаров, он пришел по радиосвязи. Капитан, услышав звук вызова, медленно, даже несколько лениво поднес передатчик к своему уху. Вот тогда и явился этот чудовищный вопль, сравнимый с ощущением, будто режут животное на скотобойне. Да, животное… с тембром голоса Фастера.

– О боги!! Будет ли этому конец?! — Кьюнг сорвался с места и ломанулся к его каюте, по пути чуть не сшибив Айранта. — Фастер где?!

Бортмех отвечал несколько заторможено:

– Вроде как на планету пошел…

– Какого хрена?!

– Я откуда знаю? Может, метаном подышать. Чего ты весь завелся?

– Мигом за ним!

– А в туалет сначала можно сходить? Я по малень…

– Мигом, я сказал!!

Спустя несколько бешеных минут два фонаря уже кромсали тьму неподалеку от звездолета. Фастера нашли сразу, он сидел около одной из двенадцати опор в полусознательном состоянии и что-то махал руками. Его тут же схватили под мышки и поволокли.

– Что?!

– Я… я… я в-видел…

– Чего видел??

– Это… э…э… — Фастер, кажется, находился на грани отключки. Его кое-как заволокли на звездолет и доставили в медотсек.

– Нейросканирование, срочно! — крикнул капитан.

На голову потерпевшего надели обруч с длинным шлейфом проводов, потом зажегся экран монитора.

– Отмотаем-ка минут пятнадцать назад… та-ак… Линд меня учил, как это делается…

Кьюнг нажал некое сочетание клавиш, и на мониторе пошло видеоизображение: как выглядел мир глазами Фастера. Он куда-то шел… перед взором лишь пески, выхваченные из тьмы пугливым светом фонаря… потом остановился… фонарь замер в руке… может, почуял неладное?.. И вот тогда ЭТО произошло. Внезапно разразился фонтан песчаных брызг, словно прямо перед ним взорвали гранату. Окутанный пылью как вуалью явился гигантских размеров червь. Вынырнул почти из-под ног. Мерзкое извивающееся тело, спаянное из множества белых колец, огромная пасть и один единственный глаз с агонизирующим взглядом. Даже Айрант поежился при виде такой картины. После пришел этот страшный вопль и — темнота…

Вспотевшей ладонью Кьюнг нашарил клавишу анализатора, и на экране красными буквами замигала надпись: «УВИДЕННОЕ НЕРЕАЛЬНО».

Капитан с облегчением откинулся в кресле, даже слегка рассмеялся:

– Поздравляю вас, отважные навигаторы космоса! Вы давно мечтали познакомиться с Галлюциями, вот и познакомились! Одно дело про них в отчетах читать, другое — узреть воочию. Эй, Фастер, человек божий! Увиденное нереально! Если еще раз выйдешь на поверхность один — пристрелю на месте преступления! Понятно?

Несчастный вытирал с себя седьмой или восьмой пот. Наконец, к нему вернулась способность складывать звуки в слова:

– Не верю! Я видел его также отчетливо, как вас сейчас!

– О-о… служителю божьему слово «не верю» вообще произносить нельзя. Ладно, немного оклемаешься, спустимся к тому месту. Должны остаться какие-то следы. Детина-то огого какая здоровая была!

Через час, когда Фастер пришел в норму, все трое еще раз сошли вниз, на поверхность, прямо к тому месту, откуда его чуть теплого уволокли. Фастер долго ползал на карачках, шарил пески, тщетно стараясь обнаружить нору чудовища. Разумеется, ничего не было.

Кстати, фанаты Кукольного Театра тоже не будут разочарованы, представление продолжалось! В одну из беспокойных ночей с бортмехаником произошел случай, не упомянуть о котором было бы непростительной ошибкой перед потомками. И бездушный спектакль всех этих ужасов выглядел бы неполноценным. Правда, какой бы неестественной она сейчас не показалась, тем не менее имела очевидца. Так вот, Айрант при всей своей душевной и телесной силе имел одну патологическую слабость, детскую болезнь, которая заставляла его часто вставать среди ночи и бегать по нужде. Как-то он, разбуженный очередным желанием, направился в туалет, но едва оказавшись в потемках коридора, заметил на полу непонятный, но навязчивый для взора предмет. Когда глаза привыкли к темноте и стало ясно (не в коридоре, разумеется, — в мозгах), что это чья-то отрезанная голова с сонливо закрытыми веками, плотно сжатыми губами и холодной мимикой смерти. В переходных салонах уже давно стоял смрад от разлагающихся трупов. Айрант редко поддавался воздействию страха, но в ярость приходил практически по любому поводу. Если сказать точнее: ярость была для него защитной реакцией от страха. Что есть дури он пнул голову и с некоторым успокоением наблюдал, как она, отскакивая от стенок, катится в глубину ночного мрака.

– Поразмыслил, сволочь?!

Впрочем, приключения только начинались. Случай с отрезанной головой был лишь увертюрой к увлекательной пьесе, разыгранной демоническими силами то ли от скуки, то ли от безделья. Он вдруг схватился за живот, побежал к туалету, открыл дверцу…