Гуситские войны (Великая крестьянская война XV века в Чехии) - Борис Рубцов

Страх перед восставшими крестьянами и успехи армий Табора всё же заставляли панов не торопиться с окончательным разрывом с лагерем национально-освободительной борьбы и делали их поведение крайне неустойчивым. Типично в этом отношении поведение Вартенберка. В 1415 году он приложил свою печать под протестом против казни Гуса, а уже в 1419 году, захватив немало монастырских земель, стал орудием реакции и палачом народа. Лишь в моменты, когда ему непосредственно угрожало справедливое возмездие народа, он прибегал к маскировке и, лавируя, называл себя сторонником чаши. И другие паны-чашники проделали, быть может не столь ясно и быстро, тот же самый путь. К началу 30-х годов большинство панов, первоначально объявивших себя чашниками, уже объединилось в одном лагере со своими католическими собратьями. Эти последние, захватив под шумок огромные земли церкви, в защиту которой они лицемерно подняли оружие, с самого начала не скрывали своей ненависти к народу и своего страха перед ним.

Исключением является поведение такого пана, как Богуслав Швамберк, который из душителя народного движения превратился в одного из лучших и вернейших полководцев восставших. Другое исключение представляет потомок обедневшего панского рода, славный таборитский гетман Ян Рогач, прошедший вместе с народом весь его славный боевой путь.

Поведение земанов и паношей целиком определялось их положением в феодальном обществе. Будучи составной частью господствующего класса, мелкая шляхта, на которой отражались все противоречия тогдашнего общества, пошла по разным направлениям и не могла выступить в ходе революционных событий как единое целое. Значительная часть, быть может даже большинство, земанов и деклассированной шляхты стала тем резервом, откуда феодально-католическая реакция черпала свои военные кадры. Они превратились в наёмников, разорвавших с родным народом и продавших свой меч врагам отечества. [276]

Другая часть мелкой шляхты оказалась в народно-освободительном лагере. В соответствии с классовым составом этого лагеря земаны находили здесь место главным образом на правом его фланге, среди чашников, в союзе с бюргерами. Лишь небольшая часть участвовавших в гуситском движении земанов пошла вместе с народом, под знаменем таборитов. Некоторые колебались между теми и другими. В ходе гуситских войн земаны приобрели, конечно, несравненно меньше имущества, чем паны, но всё же многие земаны очень обогатились, захватывая земли и имущество церкви, враждебных панов и немцев-патрициев. Победы народа приводили к увеличению политического веса и авторитета земанства в целом.

Примыкавшие к чашникам земаны рано стали тяготиться своим союзом с народом и явились одной из сил, толкавших всё движение вправо. Земаны-табориты, ряды которых всё время таяли в жестоких боях, либо окончательно теряли свои классовые признаки и сливались с народом, бок о бок с которым сражались, либо всё более проникались соглашательскими настроениями и в таком случае начинали тяготеть к чашникам или прямо переходили на их сторону. Неустойчивость многих мелких шляхтичей особенно ясно обозначилась в момент окончательного разрыва чашников с народом. Она позволила феодально-католической реакции дезорганизовать радикальный лагерь движения, запугивая одних и привлекая других обещаниями и прямым подкупом. Героическая борьба и гибель многих сотен земанов в рядах народных армий не должны заслонять в наших глазах постепенный, но неуклонный переход всей этой социальной группы на правые позиции.

Поведение чешского бюргерства в первой трети XV века напоминает судьбу земанства, несмотря на то, что первое шло к своему будущему, а идеалы второго с каждым годом становились достоянием прошлого.

На первых этапах Великой Крестьянской войны бюргеры значительно окрепли экономически и усилились политически. Освободившееся место изгнанного немецкого патрициата в городах, и прежде всего в Праге, заняло зажиточное чешское бюргерство, представители которого также не остались в стороне при разделе церковного достояния. Верхушка чешскою бюргерства выступала жестоким и корыстолюбивым эксплуататором трудящихся [277] масс. Поэтому она готова была вместе с панами принять минимальные уступки католической церкви и обещания своего «законного» короля — Сигизмунда, лишь бы только те милостиво согласились пощадить её туго набитые кошельки.

Изменения коснулись и широких слоев рядового чешского бюргерства. В особенности показательны сдвиги в Таборе, самом молодом городе тогдашней Чехии, возникшем лишь в 1420 году. В Таборе, где первоначально вообще не признавали частной собственности, к середине 30-х годов XV века уже сложилась зажиточная прослойка бюргеров, владевших домами и ремесленными мастерскими в городе, а также землями в его окрестностях. Многие из зажиточных бюргеров владели целыми сёлами и мало чем отличались от феодалов. В Таборе появились наряду с хижинами бедноты богатые каменные дома, лавки и церкви. Изменился и быт верхов таборского населения.

Большинство бюргерства помышляло лишь о сохранении приобретённой собственности и тяготилось продолжением военных действий. Поэтому основная масса бюргерства тянулась за своей верхушкой и за своими идеологами — пражскими магистрами, которые теперь фактически сомкнулись с феодально-католическим лагерем.

Изменив народу, предав интересы народно-освободительной борьбы, чешское бюргерство тем самым обрекало себя в дальнейшем на экономическое и политическое прозябание и уже вскоре оказалось зависящим от произвола феодальных магнатов.

Главной и решающей движущей силой революционных событий в Чехии были крестьяне. Рядом с ними выступал городской плебс. Но в силу всей совокупности тогдашних экономических и социальных условий крестьянство в целом не могло свергнуть ярмо феодальной эксплуатации, не могло добиться решительного улучшения своего положения. Те крайне немногочисленные его представители, которым удавалось превратиться в собственников, уже в силу этого проникались собственнической идеологией и, присоединяясь к программе бюргерства, разделяли и его дальнейшую судьбу.

В ходе событий изменялось и положение крестьян. В годы войны продолжалась дифференциация [278] крестьянства, интересы зажиточной верхушки и сельской бедноты приходили всё в большее столкновение. Хотя чешское крестьянство в целом и оставалось главной революционной силой и самоотверженно сражалось до конца войны на стороне таборитов, но всё же крестьянское движение неуклонно шло на убыль. Расправа с идеологами бедноты сузила социальную базу движения и лишила крестьян руководителей, последовательно защищавших их классовые интересы. Крестьяне теряли даже те смутные перспективы, которые рисовали им хилиастические проповедники в начале войны. Классовая солидарность и воинская дисциплина удерживали крестьян в рядах таборитских армий. Но крестьяне не имели определённой положительной программы, а защита пражских статей становилась беспредметной, когда бюргеры постарались в угоду реакции выхолостить эти статьи, лишив их всей остроты социального содержания. Измена бюргерства вызвала в среде крестьян неизбежные колебания. Давала себя знать со временем и усталость, связанная с многолетней борьбой.

Табор в 1712 году [279]

Наконец, и материальные трудности ведения войны тяжелей всего ложились на плечи крестьянства.

Ввиду этого крестьяне, сражавшиеся под знамёнами Табора в 1433–1434 годах, не были уже теми восторженными бойцами, которые подняли это знамя в 1419–1420 годах. Сложились боевые традиции, укрепилась дисциплина, но ослаб первоначальный энтузиазм, поблёкли, а во многих сердцах и вовсе развеялись надежды на возможность переустройства всей жизни общества на основах справедливости и братства.

Исключительно сложной была позиция плебса, что было связано с пестротой его состава и острыми внутренними противоречиями. Будучи сравнительно с крестьянами немногочисленной социальной прослойкой, плебс занимал, однако, видное место в рядах левого крыла гуситского революционного движения. Во все переломные моменты истории гуситских войн особенно велика была роль пражского плебса. Плебейские массы Чехии выдвинули из своей среды немало выдающихся руководителей и идеологов движения, не говоря уже о тысячах рядовых его участников. Среди плебса в своё время были широко распространены хилиастические учения.

В начале 30-х годов в положении всех частей и прослоек чешского плебса произошли заметные сдвиги. Немалое число разорённых в прошлом и перешедших в ряды плебса бюргеров сумело в ходе гуситских войн восстановить своё первоначальное положение, а иной раз и пробиться в ряды зажиточной бюргерской верхушки. Сравнительно многие из подмастерьев стали за эти годы самостоятельными мастерами и влились в ряды бюргеров.