Темные воды. Тайна Иерихонской розы - Дороти Иден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Откуда я мог знать, что он поведет себя таким образом? Как капризный ребенок, вовсе не как мужчина. Боже мой!
Мисс Марш постучала веером по своему колену.
— А как бы вы вели себя в подобных обстоятельствах?
Адам взглянул в окно на темнеющие вересковые пустоши.
— Вы должны были заметить ее красоту, тетя, — сказал он тихо.
— Я заметила ее, и все ее прочие достоинства. Мое сочувствие с вами, но не мое терпение. Я беспокоюсь, Адам. Я признаю это. Выясните то, что вы должны, и покончите с этим.
— Еще два месяца, — пробормотал Адам. — Не думаю, что это может занять больше времени.
— Зима, — сказала мисс Марш. — Опавшие листья, этот старый дом, полный сквозняков. Дождь, ветер, снег. Почему мы должны ждать до зимы?
— Потому что именно тогда Фанни станет совершеннолетней.
20
Только позже Фанни осознала, как это странно, что Адам Марш, казалось, всегда оказывался рядом в самый неожиданный момент. На железнодорожной станции в тот самый первый день, в деревенской церкви, в сумерках у озера, когда она была так напугана, и когда все остальные мужчины были в доме — по крайней мере они все были там, когда Фанни и Адам вернулись. Все эти встречи не могли быть случайными. Возможно, ни одна из них не была случайной…
Как-то у нее возникла мысль, что он наблюдает за детьми, так как, придя им на выручку при их прибытии в Англию, он вообразил, что несет за них некоторую ответственность. Но в последнее время он, казалось, в первую очередь смотрел на нее. Если он пытается о чем-то предупредить ее, то почему он не расскажет ей, в чем дело? Или он сам не знает? Возможно, его тоже преследовало это предчувствие?
Ничего не изменилось, и в то же время странным образом изменилось все. У Нолли так и не восстановилось до конца ее прежнее состояние после таинственного испуга, некоторое время она отказывалась оставаться одна и пугалась движущейся тени. Так и не было в точности установлено, что же она видела, однако казалось, что это наверняка была дикая свинья, так как дядя Эдгар организовал спустя два дня охоту, и были убиты два кабана и свинья.
Леди Арабелла, как обычно, рассказывала свои шумные истории и очень радовалась, когда дети навещали ее, позволяя им перебирать все ее сокровища и даже соблазнять Людвига на игру с клубком шерсти. Но каждую встречу она заканчивала словами:
— Я так рада, Фанни, что у вас хватило здравого смысла отослать этого похожего на лисицу человечка туда, откуда он пришел. Мы сохраним ее здесь в безопасности, дети, не правда ли?
Позже у нее были тайные совещания с детьми, на которые Фанни не допускалась. Это было каким-то образом связано с подарком к ее дню рождения, и это занятие заставляло глаза Нолли сиять от счастливой важности.
Амелия совершенно откровенно говорила о свадьбе на пасху, хотя никто еще не делал ей предложения. Ее мысли было достаточно легко прочесть. А Джордж, с чуть большей уверенностью и хозяйским чувством, продолжал свои попытки уговорить Фанни приводить детей в конюшню, где они могли бы привыкнуть к лошадям, прежде чем начать учиться верховой езде. Он был достаточно проницателен, чтобы попять, что это единственный способ убедить ее встретиться с ним, поскольку она отказывалась видеться с ним наедине.
Тетя Луиза отпустила мисс Эгхэм и сказала Фанни, что если ей нужно хорошее будничное платье, чтобы носить его в классной комнате, она может выбрать материал по своему вкусу и сшить его сама. Вот такой ветер дул с этой стороны. Бедная тетя Луиза, думала Фанни, она в конце концов устала от своей нелюбимой племянницы, но возможно, для нее все было к лучшему, так как после замужества Амелии в доме должно было стать очень тихо.
Дядя Эдгар был в точности таким же, как и до эпизода с Хэмишем Барлоу, любезным, добродушным, так же весело смеялся над собственными шутками. Возможно, он стал еще немного более тщеславным в одежде и стал проявлять большую склонность к светской жизни. В Даркуотере всегда были гости, или приказывали подать экипаж, чтобы ехать на обед к тем или другим. Дядя Эдгар каждое утро клялся, что он измотан, утомлен, слишком стар для всех этих увеселений, но его долг устраивать их ради девочек.
В этом было тонкое различие. Если раньше Фанни позволялось приносить извинения за свое отсутствие, то теперь дядя Эдгар настаивал, чтобы она везде сопровождала их.
— Вы знаете, почему папа так себя ведет, — сказала Амелия. — Он дает вам еще один шанс найти себе мужа. Видите, он совсем простил вас. У него такое доброе сердце, у дорогого папы.
Но Фанни не думала, что причина заключалась в этом. Она считала, что дядя Эдгар просто еще раз показывал всем, какой он великодушный и достойный человек, как он любит доверенных его попечению сирот. Его сердце было бы разбито, если бы его дражайшая Фанни уехала жить в далекий Китай…
Только таким способом могла она примирить его теперешнее дружелюбное поведение с прежними настойчивыми утверждениями, что, если она не выйдет замуж за Хэмиша Барлоу, ей не будет прощения.
Письмо с лондонской маркой ожидало ее однажды поздним октябрьским утром, когда она вернулась после прогулки с детьми. Обычно всю почту относили к дяде Эдгару, которому доставляло удовольствие распределять ее, хотя основная ее часть предназначалась ему самому. Однако сегодня Амелия случайно оказалась внизу, когда прибыл почтальон, и заметила имя Фанни на верхнем конверте.
— Фанни! — пронзительно вскрикнула она. — Неужели у вас есть поклонник, о котором вы никогда мне не говорили? Вы думаете, это от мистера Барлоу? Откройте его побыстрее и скажите мне.
Ее интерес был простителен. Фанни никогда не получала писем. Ей не от кого было их получать. И лондонская марка придавала этому письму еще большую загадочность.
Пальцы Фанни дрожали, когда она вскрывала конверт. Тонкий аккуратный почерк не был похож на мужской. Мистер Барлоу не пришел ей в голову. У нее не было предположений об авторе, только опять это беспричинное беспокойство.
Толстый лист почтовой бумаги развернулся в ее руке. Она прочла:
«Моя дорогая мисс Давенпорт, Вы, возможно, не узнаете мое имя, так как я оставил дела несколько лет назад, и сейчас я очень старый человек. Однако,
