Вороново крыло - Энн Кливз

— Привет, — сказал один из них, ничуть не удивившись тому, что гость объявился в два ночи. — Он у себя, наверху. Но вообще-то ему не до веселья. — Судя по акценту, говоривший был не из местных; Перес принял его за одного из деловых партнеров Дункана.

Ничего не ответив, он прошел в гостиную. Там на одном из диванов он увидел ту самую юную парочку, которую застукал в постели наверху; они сидели обнявшись. У парочки был сонный вид, но они не спали, а будто погрузились в себя — Перес заметил их остекленелый взгляд. Селия расположилась на полу и смотрела на огонь в камине. Время от времени она ворошила головешки кованой кочергой — из-под кочерги вылетали снопы искр. Пересу показалось, что она плакала.

— Роберт здесь?

Она обернулась к нему:

— Был. Где сейчас, не знаю. Его фургон еще на месте?

Селия даже не поинтересовалась, зачем ему Роберт, не спросила, есть ли какие известия о Кэсси. Пересу нестерпимо захотелось крикнуть во все горло, сделать что-нибудь такое, что их всех растормошит. Как могут они слоняться без дела, сонные как мухи, когда девочка пропала?

Ничего не сказав, он торопливо вышел наружу. Болван, как же сразу не догадался проверить? Фургон был здесь. Прежде чем подойти, он на всякий случай переставил свою машину так, чтобы она перегородила путь. Вдруг Роберт вздумает удрать? Не хватало еще так опозориться.

Перес дернул ручку дверцы со стороны водительского сиденья — заперта. Заглянул через боковое стекло, посветил фонариком. Но видно было плохо — разводы от высохшей соли на стекле отражали свет. Наклонился, вглядываясь, и на пассажирском кресле увидел розовую перчатку. Правда, Кэсси она принадлежать не могла — слишком большая. Задние сиденья он не видел — их просто не было. За пассажирскими креслами шла перегородка из листового железа. Перес подергал ручку задних дверей. Лязгнул запорный механизм, и ручка поддалась; он потянул на себя — дверь открылась.

В фургоне Перес увидел кучу тряпок. Запретив себе даже думать, что это может быть, он посветил фонариком — луч выхватил из темноты пару широко раскрытых от ужаса глаз. Кэсси была жива. Только шевельнуться не могла — руки обмотаны бечевкой, завязанной в узел по всем правилам. Изо рта торчал кляп — лоскут промасленной тряпки.

Перес выхватил из кармана перочинный нож, перерезал бечевку, вынул кляп изо рта. И вытащил девочку из фургона, держа на руках осторожно, как новорожденную.

Кэсси начала бить дрожь. Перес бросился с ней к дому; едва переступив порог, он громко позвал Дункана. Тот помчался к ним, перепрыгивая несколько ступенек разом.

Глава сорок седьмая

Оглядевшись, Салли увидела, что находится на пляже, но как пришла, совсем не помнила. Было холодно, хотя Роберт снял с себя куртку и набросил ей на плечи, да и догоравший костер немного согревал. Салли вдруг решила, что на сегодня с нее хватит — пора домой. Родители спят; она тихонько пройдет в кухню, заварит себе чай. Салли порядком вымоталась и готова была рухнуть на свою девичью кроватку, в которой спала с тех самых пор, как выросла из детской. Накрыться бы теплым одеялом и провалиться в сон. Вот чего ей хотелось больше всего. Но Роберт был настроен поговорить:

— Кэтрин рассказывала тебе о том, что произошло, когда мы с ней встретились здесь в прошлый раз?

— Даже слышать не хочу.

— Рассказывала, что с ней было?

— Послушай, меня это не интересует. Не сейчас.

Салли прислонилась к нему, глаза слипались. Сквозь куртку она чувствовала висевший у Роберта на поясе нож, но он ей не мешал; к тому же она слишком устала, чтобы пошевелиться. Неужели от выпитого? Неужели это вино так действует: вгоняет в сон, заставляет все забыть?

— Мама с самого начала оказалась права насчет Кэтрин, — сказал Роберт.

Его слова в одно ухо Салли влетали, в другое вылетали. К чему он клонит? Ничего не поделаешь — придется выслушать.

— О чем ты?

— Мама сказала, что Кэтрин эта — девица с причудами. Просто дрянь, а не человек.

— Эй, полегче — она все-таки была моей подругой, — пробормотала Салли. И сама удивилась: с чего это вдруг защищает Кэтрин? Да еще от Роберта?

— Она вздумала посмеяться надо мной. Я и не сдержался.

— Да ладно, не сдержался и не сдержался. Теперь-то все равно — она мертва.

— Кэтрин мне нравилась, — продолжал Роберт. — Я в нее влюбился. Оказалось, это входило в ее планы. Мама сказала — на это она и рассчитывала. Сказала, что девчонка встречалась со мной лишь для того, чтобы потом спровоцировать.

«Вот только мать в эти дела не впутывай — достало уже!»

Салли живо представила себе их совместную жизнь. Случись что, Роберт тут же помчится к мамочке — плакаться в жилетку. И будет слушать ее во всем. Как знать, может, она еще скажет своей матери спасибо за то, что та вечно ее изводила, придиралась, не лезла с телячьими нежностями. Родителей лучше ненавидеть.

За несколько шагов от костра земля оставалась под коркой льда — когда волны откатывали, вода сбегала по льду струйками, отражая тусклый лунный свет.

— Она сняла меня на камеру, — сказал Роберт.

— Она всех снимала.

— Она сняла меня в тот момент, когда я ее ударил. В тот самый вечер. Довела меня до белого каления, и я не сдержался — дал ей пощечину. На щеке аж пятерня осталась. Она сама напрашивалась. Ей нужен был хороший кадр для фильма. Так заявила. Установила камеру на треногу, а потом спровоцировала меня. Я в тот момент про камеру и думать забыл. Будто я — дрессированный тюлень.

«Господи, — подумала Салли, — ну и дела!»

— Слышишь?

Салли хотела от него отодвинуться, но он схватил ее за плечи, притянув к себе.

— Что, и меня ударишь?

Как будто не она говорила, а кто другой. Зря — не стоило язвить на его счет. Он не виноват в том, что ударил Кэтрин, — Салли сама прекрасно знала, что та из себя представляла. К тому же, если Роберта разозлить, ничего хорошего из этого не выйдет.

— Нет. — Роберт вел себя как сопливый мальчишка, и Салли не могла отделаться от ощущения, что перед ней один из подопечных матери. — Нет, с чего ты взяла.

— Отойди от нее, — раздался мужской голос.

За шумом прибоя Салли и Роберт не услышали шагов Джимми Переса. Салли подумала, что инспектор ступал по гальке очень тихо. Он вообще был человеком тихим. И даже когда повторил свои слова, голоса не повысил. Они разом обернулись.

— Роберт, иди к матери — она хочет с тобой поговорить.

Роберт тут же подчинился, встал, и Салли подумала: «Вот и все — Селия победила. Стоит ей позвать, он тут же бежит на зов». Она понимала, что, может быть, никогда больше Роберта не увидит. И смотрела ему вслед, пока он не скрылся в темноте. Чуть дальше на пляже что-то происходило: голоса, какая-то возня… Салли не представляла, что там такое. Она вдруг подумала, что походка у Роберта неуклюжая — ноги коротковаты, а центр тяжести, зад, слишком низко. И теперь недоумевала, как вообще могла за ним бегать. Роберт оставил ей свою куртку, но она дрожала и подвинулась поближе к огню — щеку обдало жаром. «Будет красное пятно — совсем как от пощечины», — подумалось ей. В руке она сжимала нож, который незаметно вытащила из ножен Роберта, когда тот схватил ее за плечи.

— Так ты собиралась убить и его? — спросил полицейский.

Салли не ответила. Повертела нож — в нем отразились тлеющие угли костра. Причудливые отсветы пламени растеклись по лезвию алой кровью.

— Мы нашли Кэсси. С ней все хорошо.

— Роберт тут ни при чем, — сказала Салли. — Просто он забыл запереть заднюю дверцу фургона. Кэсси заблудилась в толпе, и я обещала отвести ее к матери. В фургоне лежала бечевка. А я когда-то была в отряде девочек-скаутов. И умею вязать узлы.

Она замолчала. Когда у поворота на Брей фургон занесло, она слышала, как перекатилась Кэсси, ударившись о стенку грузового отделения. Но пьяный Роберт ничего не почувствовал.

— Но почему она? — спросил следователь. — Впрочем, ты не обязана отвечать на мои вопросы без адвоката. И все же… я не понимаю. Кэсси всего-навсего ребенок. Она-то тебе чем помешала?

— Она видела меня той ночью — вместе с Кэтрин. Ей приснился кошмар, и она проснулась. Светила луна, и она увидела меня в окно. Я потом пыталась убедить ее, что это был сон. Но когда сегодня вечером заметила в толпе, испуганную и потерянную, то решила, что рисковать не стоит. Вот тупица!

«Но дело было не только в этом. Дело было в самой девчонке. Видно же, что она вырастет в точности как Кэтрин — дерзкой, уверенной в себе. Таких сверстники не тюкают, такие по утрам не мучаются животом, страшась идти в школу. Они сами кого хочешь обидят. И за словом в карман не полезут. Права была мать — эта мелюзга слишком много о себе думает».

— Почему ты не убила девочку сразу?

Салли пожала плечами:

— А как по-вашему? Хотела дождаться, пока все стихнет.