Желябов - Александр Воронский

И потом уже до конца, до середины улицы, работа шли без всякой задержки. Приходилось только все время производить работу наивозможно без шума, т. к. очень близко был пост городового, а в моменты, когда звуки неминуемо усиливались, приходилось следить за городовым и ждать, когда он отойдет подальше… Работали в подкопе: Колоткевич, Желябов, Суханов, Баранников, Исаев, Саблин, Ланганс, Фроленко, Дегаев и Меркулов…[86]

Работали в две смены. Желябов приходил на ночную смену.

За улицей усиленно следили шпионы и полиция: по ней ездил царь. Приходилось соблюдать особую осторожность. Работники были люди молодые; это тоже могло показаться подозрительным.

При выездах царь менял направление. Желябов предпочитал подкопу метательные снаряды. По поручению Исполнительного комитета он организовал группу метальщиков и наблюдателей, главным образом из боевой рабочей дружины. Дружина состояла отчасти из рабочих, отчасти из интеллигентов — народовольцев. Боевая дружина стремилась к устранению шпионов в рабочей среде, к подбору и воспитанию террористов, к поддержке инсурекции. Нужно было правильно наладить наблюдение. В наблюдательный отряд вошли: Перовская, Гриневицкий, Рысаков, Оловенникова, Тырков, Тычинин. Наблюдатели разделялись на пары, которые должны были чередоваться, чтобы не броситься в глаза. Наблюдатели часто собирались; на собраниях обычно присутствовал и Желябов. Начальником наблюдательного отряда была Перовская. Наблюдение началось с 3имнего дворца. Узнали, что царь во втором часу выезжает в Летний сад, а по воскресеньям бывает на разводе в Михайловском манеже, следуя по Невскому и по Малой Садовой. Путь охранялся сыщиками, одетыми в штатское. Царь ездил очень быстро. Из манежа он возвращался по Екатерининскому каналу. Перовская заметила: на повороте от Михайловского театра на Екатерининский канал кучер обычно задерживает лошадей. Она нашла это место удобным для покушения.[87]

Было решено: если царь не поедет по Малой Садовой, где была лавка Кобозева, то на Екатерининском канале на него нападут метальщики. Круг для царя замыкался.

Желябов рыл подземную галлерею, подбирал боевую дружину, выступал среди рабочих, военных, среди студентов, посещал и работал в динамитной мастерской. В середине февраля в Парголове производилась проба метательных снарядов; Желябов на ней присутствовал вместе с Кибальчичем и с боевиками. Даже его, воистину богатырский организм стал сдавать. Он выглядел очень утомленным. Он превосходно понимал: поставлена ставка на самое существование партии. "Ведя террористическую борьбу, — говорил Желябов, — "Народная Воля" проживает свой капитал". Террору отдавались лучшие люди. Революция создавала их десятилетиями — в крови, в пытках, в казнях, в каторжных мучениях. М. Н. Оловенникова, член Исполнительного комитета, рассказывает:

— Он чувствовал, что большинство выбудет из строя, и, говоря со мною, в этот раз, признавал, как и раньше, пагубную сторону террора, затягивающего помимо их воли людей. Я хорошо помню этот разговор потому, что он продолжался и на другой день.

Что будет после покушения, удачного или неудачного? Ни на какие серьезные перемены в политическом строе Желябов не рассчитывал. Максимум, что он и другие ждали, это, что нам будет легче продолжать свою деятельность: укрепить организацию и раскинуть ее сети во всех сферах общества. Но и это при условии, что уцелеет хоть часть людей, способных и привыкших вести дело общей организации. Желябов боялся, что и этого может не быть. Поэтому-то он и придавал такое значение Москве, думая, что там кроется та ячейка, из которой выработается новый комитет в случае погибели старого… Я уехала из Петербурга а в очень тяжелом настроении. Фраза Желябова: — Помни, если твоя Москва не выручит, будет плохо, — показывала ясно, насколько положение шатко…[88]

Из этих замечаний Ашешев в своей книге о Желябове вывел заключение не только о физическом недомогании, но о моральном кризисе Андрея Ивановича. Выводы чересчур поспешные. Не такова была неукротимая натура Желябова, чтобы притти в отчаяние и стремиться к самоубийству. Очень любопытно с рассуждениями Ашешева сопоставить некоторые следственные показания Рысакова. Эти показания выделены и приобщены к позднейшему делу двадцати народовольцев и опубликованы сравнительно недавно.

— Мне помнится, — сообщает Рысаков, — что каким-то революционным изданием указывалось на исключительность настоящего года, на голод, язву на скот и т. д…. партия надеялась на восстание не позже итого года — весны и лета, потому что слышал от Желябова, что среди студенчества и интеллигенции проводится мысль о баррикадах, — те же мысли за последнее время агитировались и среди рабочих… Желябов, кажется, сказал, что упустить подобный год было бы для партии непростительною глупостью, не сделав всего возможного от нее, ведущего к восстанию… Последний факт покушения должен быть удачен во что бы то ни стало…

Более опытные революционеры, например, Желябов, утверждали, что одного удара недостаточно, необходим целый ряд их… Для меня теперь вполне ясна мысль, выраженная на квартире Перовской, что после папаши нужно приняться за сынка…[89]

Вспомним также приведенный выше рассказ Прибылевой о том, как собирался Андрей Иванович возглавлять предполагаемое восстание в Поволжье в связи с голодом. Рассказ этот совпадает с сообщением Рысакова. Желябов не думал, что убийство царя непосредственно приведет к восстанию, но он рассчитывал, что год исключительный, голодный; ряд боевых ударов по правительству, агитация в массах могут сильно пошатнуть положение правительства. Так думали и другие члены Исполнительного комитета. Желябов ошибался. Об ошибках, о неудачах, о преувеличенных ожиданиях легко говорить, оглядываясь назад. Во всяком случае, Желябов шел на поединок с полной верой в дело "Народной Воли". Но, несомненно, пагубную сторону террора он сознавал остро и гибель товарищей его очень тревожила.

— Враг продолжал громить испытанные, закаленные кадры. Взят член Исполнительного комитета А. Баранников. Взят член Исполнительного комитета Колоткевич. Взят на границе член Исполнительного комитета Морозов. Взят Клеточников, соглядатай партии в Третьем отделении. Взят Лев Златопольский. Взят рабочий Тетерка.

Это — разгром. Опричники действуют метко. "Народная Воля" несет неслыханные потери. Кто-то предает ее. Кто-то изменил ей коварно и подло. Исполнительный комитет обсуждает вопрос, не попытаться ли вызвать восстание, когда царь будет убит. Подсчитывают силы. С сочувствующими набирается до 500 человек. В открытый бой с ними итти безрассудно. Подкоп продолжают вести. В лавке сыров работают уже третий месяц. Люди задыхаются в подземелье. Земля заполняет подвал. Ее покрывают сеном, заваливают каменным углем. Подступает вода.