Абсолютное оружие (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

— Вроде того, — кивнул я.

— То есть, они действительно оказались разумными? — влезла неугомонная Экси.

— Не могу сказать, — поморщившись, ответил я. — Пообещал тут кое-кому помалкивать.

И тут же тихонько зашипел от пронзившей виски боли.

Будь проклято моё упрямство и ответственность!

— Все подробности только Совету, — поспешил я закрыть опасную тему. Даже про себя вспоминать события прошедших нескольких нормочасов было больно. — Прилетят же за нами, думаю, уже сегодня. Здесь есть какая-нибудь еда, или за ней надо идти в ту пещеру? — мрачно обратился я к пожилому мирному.

— Конечно, аль-шер, — невозмутимо кивнул старик, и я уставился на него с недоумением. Да не только я, видящий тоже удивлённо вскинул брови. Вот уж чего не ожидал, так это такого обращения. «Аль-шер» на современный язык можно перевести как «мой лорд» или «мой господин»; обращение из всё тех же столь часто вспоминающихся последнее время давних времён, когда шер-лорд был правителем.

— Конечно, вкусовые качества сомнительны, да и песок вечно скрипит на зубах, но хорошо восстанавливает силы. Это не то гриб местный, не то корнеплод, — мирный протянул мне какой-то землистого цвета комок, и я машинально его взял, принюхиваясь. Пахло плесенью, а ещё точнее — грибами.

— Доктор Нолан, а… — подал голос штурмовик.

— Стыдно, молодой человек, — назидательным тоном сообщил мирный, без труда угадывая вопрос. — Вроде бы, историей увлекаетесь, а так мелко плаваете! Это уже в позднем средневековье было обращение к владыке; а изначально так называли вождя, или, по-современному, командира, которого, к вашему сведению, можно было поменять, если не устраивал, — явно привычным к лекциям тоном пояснил он.

А я наконец вспомнил, почему узкое живое лицо мирного кажется мне знакомым. Он просто здорово похудел здесь; когда я его видел, доктор мог похвастаться круглыми щеками и довольно солидной фигурой.

— Нолан Танале-Келлен-лем, — хмыкнул я, кивнув, и осторожно надкусил непонятный плод. Вкус был и вправду неприятный, — горьковатый, с лёгким налётом тухлятины, — но желудок требовательно заурчал, да и чутьё успокоило: съедобно.

Стоило отвлечься от мрачных мыслей и приступить к хоть какой-то еде, стало гораздо легче. Физических сил от этого не прибавилось, но хотя бы кисель в голове превратился в нечто, способное мыслить.

— Я тоже вас помню, Райш, — улыбнулся мирный. — Вы, помнится, здорово удивили меня своим появлением на моих лекциях; горячие нечасто интересуются историей. Я был очень рад, когда увидел, что вы попали к нам. Хотя, признаться, ваши способности к управлению психополем на осознанном уровне всё равно стали для меня большим сюрпризом.

— А как вы-то сюда попали? — уточнил я, пока мы опять не скатились на опасную тему.

— Как и все остальные, с захваченным транспортным кораблём. Почти три года назад, — старый историк вздохнул и качнул головой.

— Три года? — растерянно переспросил я.

— Мы были пробной партией, — виновато улыбнулся Нолан. — На нас защитную сыворотку отрабатывали. Нас пятеро осталось из сотни, — медленно качнул головой мирный, подозрительно блеснув глазами. — Но нет худа без добра; зато я вот похудел здорово, вряд ли дома при сытой жизни собрался бы. Опять же, знакомство с в некотором роде коллегой из числа йали, знакомым вам Стариком, здорово поддерживало. Никогда бы не подумал, что я — настолько высокоорганизованное существо, и в подобной ситуации меня сильнее всего будет тяготить не отсутствие нормальных условий для жизни, а отсутствие возможности познавать или узнавать что-то новое.

Излияния историка я слушал с удовольствием. Не столько потому, что желал узнать что-то о его бедах и печалях, сколько потому, что это избавляло от необходимости говорить самому. Даже не думать получалось. Ну, и интересно тоже было. Он всегда хорошо рассказывал.

— Райш, а ответьте мне на один вопрос… Только не сочтите за дерзость; я ещё тогда хотел вас спросить, а сейчас просто к слову удачно пришлось. Когда вы почувствовали желание изучать что-то новое? Ну, поняли, что вас интересует что-то, что обычно не свойственно изучать вашей расе? История вот например, или психотехники?

— Ну вы спросили, — хмыкнул я. — Сложно сказать. Может, когда на Тмаре в джунглях подыхал. Может, когда на Цалее меня Млен по кускам руками собирал под шквальным огнём, а я только и мог, что рычать и материться. Может, когда домой вернулся, а меня там уже похоронили. Может, когда понял, что чувствую себя идиотом рядом со своим штурманом, и это мне не понравилось. В общем, меня вся жизнь как-то ненавязчиво подводила к этой мысли. С другой стороны, может, если бы не понял, что знания и саморазвитие — полезная вещь, мне бы и жилось легче.

— Большая сила — большая ответственность. И знания тоже; я это только здесь как следует понял, — кивнул Нолан, выслушавший мои рассуждения с удивительно серьёзным лицом. Как будто они действительно ему что-то объяснили. — Когда больше окружающих понимаешь в ситуации, волей-неволей чувствуешь себя за них ответственным. А вы, тха-аш, как думаете? — обратился он к помалкивающей Экси. Меня её молчаливая задумчивость тоже не радовала; сейчас додумается до какой-нибудь очередной глупости…

— У меня не было случая подумать об этом, — пожала плечами она. — А тем более — примерить на себя. По мне так познание окружающего мира просто помогает выжить, а всё остальное несущественно.

— Что ж, тоже справедливая точка зрения, — тихо засмеялся историк. — Но странная для очаровательной девушки вашего возраста. Впрочем, я не ошибусь, если скажу, что вы ведь не принадлежите к мирной ветви?

— Вы наблюдательны. Нет, я предположительно попала сюда из параллельного мира. И я не совсем человек, генетический эксперимент, — всё с той же невозмутимостью проговорила девушка.

Где-то я уже это слышал, и мне это не понравилось.

Поскольку повода заподозрить тха-аш в истерике не было, равно как не было ни одной внятной причины для этой самой истерики, я решил довериться паранойе и сыграть на опережение. Поэтому коротким бесцеремонным движением подвинул сидящую рядом девушку к себе так, чтобы она оказалась в кольце моих опёртых о широко расставленные колени рук.

И очень удивился: девушка была значительно холоднее нормальной для себя температуры.

— Ты что, замёрзла что ли? — растерянно спросил я.

— Немного, — смущённо проговорила она.

— Глупая женщина, — проворчал я, притягивая её ещё ближе и устраивая перед собой, чтобы обхватить руками и ногами для вящего согрева. Да и мне самому так было удобней; женщина под рукой, никуда при всём желании не денется, гармония!

К тому же, в процессе обустройства Экси я неожиданно понял, что не так ослаб, как кажется. Руки по-прежнему казались неподъёмными, но вот девушку я пересаживал, приподнимая над полом, без какого-либо ощутимого напряжения, как и положено.

За нашей вознёй историк наблюдал с искренним и непонятным мне удовольствием, а Тарнас так и задремал, полусидя на подозрительном мирном.

— Скажите, а этот здесь давно? — кивнул я в сторону бессознательного тела.

— Нет, совсем недавно. Их всех привезли за несколько дней до вас. Всех — это пассажиров того рейсового корабля. Я, говоря откровенно, удивлён, что он повёл себя так странно. До этого производил впечатление вполне нормального человека, и реагировал на всё совершенно обычно.

— А он с кем-нибудь общался особенно? Главным образом, из тех, с кем вместе попал сюда.

— Нет, я бы не сказал, — пожал плечами старый историк. — Не больше, чем обычно.

— А почему здесь такая высокая смертность? — тихо задала Экси вопрос, который меня тоже интересовал.

— Сложно сказать. Во-первых, эта сыворотка, конечно, не даёт сойти с ума, но не все её нормально переносят. Во-вторых, почему-то в первую очередь умирают все боевые. У меня были предположения, в чём может быть причина такой избирательности, ноне было никакой возможности проверить. Я ведь историк, немного философ, но отнюдь не физик и не хирург. Техникам, чтобы сделать какой-то вывод, не хватает элементарных приборов, которые тут совершенно нечем заменить, а медиков у нас толковых не было.