Великая степь - Виктор Точинов

Она осталась одна, прикрывая отход, — Лягушонок и двое бойцов выносили наверх Гамаюна — и дело осложнялось тем, что одновременно Багира разматывала с катушки провод, тянувшийся вниз, к зарядам. Глинолицых провод не интересовал, и это радовало, потому что из-за густых помех на заложенные параллельно радиовзрыватели надеяться не стоило… И — тоже хорошо — рана в боку оказалась несерьезной царапиной. Больше ничего хорошего не было.

Багира справилась, она всегда и со всем справлялась — но пришлось тяжко.

…Провод застрял. Захлестнулся? Висевшая за спиной катушка перестала вращаться. Багира зарычала и выпустила из ручника длинную — от стены до стены и обратно — очередь в подкатывающуюся толпу. Пули откидывали глинолицых назад, валили с ног, они вставали, или двигались вперед ползком и на четвереньках — но крохотную фору Багира получила. Сдернула катушку из-за спины. Провода на ней не осталось. Ни одного витка. Что за черт, должно было хватить с запасом… Катушка дернулась из рук, кто-то или в туннеле, или в главной пещере потянул за провод.

Мертвые лица надвигались. Мертвые руки тянулись к ней. Очередь оборвалась — закончились патроны. Багира оглянулась. Конец туннеля, выходящего в небольшой естественный грот, совсем рядом. Видны отблески огня, слышны выстрелы и взрывы. Успею, подумала Багира, взрыватель с пятисекундной задержкой. Лишь бы внизу никто не перерубил провод…

Ручка взрывного устройства скользнула в окровавленных пальцах, но провернулась. Багира рванула к выходу. Успею…

Горы скорчились в судороге, когда она пробегала под нависшими, державшимися на честном слове сводами грота. До выхода оставалось метров пять. Не больше.

7

Восток светлел. Бой угасал, как угасает пожар, в котором сгорело все, что могло сгореть. Победителей не было. Хотя, с точки зрения арифметики и геометрии, на лавры победителя мог претендовать Сугедей — именно у него осталось больше всего воинов, и именно они заняли наибольшее пространство побережья.

Самому Сугедею произошедшее ночью победой не казалось.

Не из-за потерь — они оказались огромны, но хан никогда не считался с потерями. Не из-за гибели Милены — жизненные планы Сугедея отнюдь не основывались исключительно на ее помощи… Жена Карахара, переметнувшаяся к молодому владыке степи, стала приятной неожиданностью, ничего, по большому счету, не менявшей.

Собственное спасение из раздавленной скалой ставки хана не взволновало. Оличей-ханум, дряхлая прорицательница, давно предсказала, что он умрет владыкой и в глубокой старости. Конкретные предсказания Оличей сбывались всегда. Смерть, в который раз разминувшаяся с Сугедеем, лишь в очередной раз это подтвердила.

Удручали результаты многочасового боя. Пещера онгонов погребена, и добычи в логове восьмипалых демонов уже не взять. Драконы Земли большей частью повержены — но захваченные обгорелые обломки могли лишь послужить для изготовления клинков и наконечников, не более того. А немногие уцелевшие продолжали отбиваться — пусть и не так яростно, как прежде. Надо было захватить хотя бы их. Сугедей погнал усталых воинов в новую атаку.

8

После обвала, похоронившего и пещеру онгонов, и Багиру, Лягушонок сам стал как глинолицый. Мыслей не было, чувства и желания тоже куда-то делись. Остались рефлексы и доведенные до автоматизма боевые навыки. Он выполнял все команды Скоробогатова, он стрелял из СВД, он стрелял из автомата и из подствольника (пока к тому не закончились гранаты), он дрался ножом, когда кучка степняков прорвалась к трем уцелевшим машинам, он делал что-то еще — и потом не мог вспомнить: что? и зачем?

Он не чувствовал боли в превратившемся в сплошной синяк правом плече, и боли в мочке уха, вспоротой ножом глинолицего, и даже боли от потери Багиры — не чувствовал. И не хотел больше ничего — даже остаться в живых…

Все мелькало вокруг кровавым калейдоскопом, и крутился он в обратную сторону, и привыкший убивать Лягушонок исчез, и все вернулось на семь лет назад, и появился двадцатилетний паренек Сашка Фирсов, не понимающий, зачем и для чего его послали в каменное пекло, украшенное надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В АД!!!»

9

Очередной взрыв тряхнул скалы — они вздрогнули чуть-чуть, устало и равнодушно. Эффект был мизерный. Стрелять по тылам в таком плотном бою бесполезно, а ближе двухсот метров предназначенная для воздушных целей ракета просто не могла взорваться.

«Последняя «Стрела», — подумал Вася Скоробогатов, принявший командование над оставшимися в живых.. Последняя… А кроме легкого стрелкового осталось лишь четыре выстрела к РПГ, и обломки вновь завалили с трудом расчищенную трассу, и даже озером не уйти, водометы на БТР давно пришли в негодность и демонтированы — в безводной степи форсировать нечего и незачем; и надо снова расчищать — взрывать и оттаскивать, работы часа на полтора, взрывчатка есть, но заморачиваться не стоит, потому что столько нам все равно не прожить… Не важно, что уцелевшие глинолицые и их хозяева потеряли всякий интерес к драке после гибели пещеры. Кочевники — ранее неизвестные и невиданно упорные в бою — тоже не считают павших. Тоже словно мертвецы-зомби, разве что без глинистых масок. Скоро и мы присоединимся к коллекции трупов…

На лице Васи запеклась корка из крови и копоти. Глотка казалось засыпанной раскаленным песком. Он поднял флягу, зубы стукнули об алюминиевое горлышко. Вода была теплой и затхлой.

Светало. Самый краешек багрового солнца вынырнул из озерной глади. Казалось — озеро полно кровью. А может и не казалось.

10

Никогда Черная Птица не отдаст приказ Драконам Земли.

Карахар умирал.

«Наверно, бредил Гамаюн, я умер уже три часа назад, в пещере, когда поднял руку с кончаром, отбивая стрелу, пущенную в голову из странного, похожего на подводное, ружья, а узкий клинок вошел сзади и сбоку, в пройму броника, и с тех пор ничего не было, кроме холодного пола пещеры, заваленного дважды убитыми телами, тоже холодными, и залитого их даже не кровью, а чем-то мерзким и тоже холодным, что закачивали восьмипалые в жилы своих мертвых рабов — жидкостью, не льющейся, как горячая людская кровь, после удара кончаром, а медленно и тягуче сочащейся…» Гамаюну вдруг показалось, что в нем вяло катится то же самое — мерзкое и холодное, а крови нет, кровь вся ушла в землю; точнее, в бесплодный камень, чтобы и на камне что-нибудь выросло, но не вырастет ничего и никогда, разве что пирамидка из отрубленных голов, потому что кровь Драконов всегда ядовита — неважно, рассекают они воду, или воздух, или попирают лапами землю… Он поднял руку, чтобы убедиться, что вместо пальцев у него кривые и кинжально-острые драконьи когти, а может и не поднял, может это ему показалось, но когтей не было, пальцы как пальцы, только почему-то восемь, вот оно что подумал Карахар без удивления я тоже стал онгоном все так просто надо лишь чтобы тебя убили а убили меня не в пещере но гораздо раньше на Ак-Июсе дротик тогда не царапнул по касательной а убил наповал и я долго был глинолицым и исполнял неслышимые другим команды а теперь кончилась и эта служба и явился ангел чтобы забрать в наш драконий рай привет дружище я давно тебя жду какие же у тебя клыки зря тебе никогда не говорили что ты прекрасен наверное девственницы были счастливы у своих столбов…

11

Сугедей завыл и вытянул камчой первого подвернувшегося нукер-баши ни в чем не повинного полутысячника.

Выросший далеко на востоке, в предгорьях Алтая, он всегда считал Водяного Дракона еще одной легендой, каких много рассказывают у степных костров долгими осенними ночами…

Легенда ожила. Легенда подплыла к берегу и оскалила клыки размером со ствол доброй сосны. Легенда вытянула громадную башку на громадной шее — их размеры хан не мог сравнить уже ни с чем, просто не приходили в голову сравнения — и распахнутая пасть обрушилась на последних уцелевших Драконов Земли, казавшихся сейчас вовсе не драконами, а испуганными земляными зайчиками…

Ничего сделать с Хозяином Воды было нельзя. Впервые Сугедей столкнулся с чем-то, с чем ничего не мог сделать — и выл, и полосовал камчой ни в чем не повинного нукер-баши…

Потом он опустил камчу, но не перестал выть, уже от радости. Онгоны и их рабы, потерявшие все, разбитые и сброшенные со счетов, загнанные в узкую расщелину, — оказывается, сохранили одну из своих колдовских штучек, способных крушить скалы. Почему-то не применяли — но сохранили. Хан понятия не имел о существовании и принципе действия темподеструктуализатора, он просто злорадно выл, глядя, как невидимые и неслышимые удары корчат непредставимо огромную тушу Верблюда…