Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира [Антология] - Владимир Яценко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
2. Пророчица
Пророчица пришла утром, по первому снегу. Бригада носа не высовывала из барака и, дрожа от страха, вслушивалась в колкий хруст снежинок под ногами гостьи.
— Плачет Богоматерь, — тоненько раздавалось из-за изгороди, отделявшей станцию от леса. Пророчица то уходила под деревья, то подбиралась вплотную. — Плачет Богоматерь, убили ее младенца…
— Денисыч, делать-то что? — спросил Петров. — Через час эшелон должен прибыть, а я ее боюсь. Вот тебе истинный крест, боюсь.
Денисыч и сам боялся. В неверном свете лампы Алексей видел, что лицо бригадира посерело, а на висках выступил пот.
— Может, я ее того?.. — спросил Максудов и взглядом указал на оружейный ящик. Стрелял он очень хорошо, лучше всех в бригаде. Словно в ответ на вопрос со стороны погреба послышались тяжелые глухие удары.
— Встали, — обреченно произнес Денисыч. — Алеша, сколько их там?
— Двенадцать, — откликнулся Алексей. — Вчера троих по запросу отправил.
— Богородица Дево, радуйся, — донеслось со двора. — Безликие блудницы пляшут на могилах. Плачет Дева Пречистая, отняли ее младенца…
Бригада затихла. Некоторое время слышались только легкие шаги на снегу да редкие удары из погреба. Туп… туп… туп.
— Я слышал, — сказал Максудов, — что она из самой Москвы пришла. Дескать, видели ее мародеры у развалин Кремля. Она там ходила и плакала. А потом так и пошла по Руси.
— Иди ты врать, чурка, — зашептал Денисыч, — иди ты врать! Какая Москва, нет тут никакой Москвы! Все там в лепешку сплавилось!
— А я что говорю? Глянь, как счетчик заливается! Только из эпицентра такой грязи можно натащить!
Алексей выглянул в окно и в неверном утреннем свете увидел, как дрожит дверь погреба. Мертвецы хотели выйти. Кто их знает, что им потом понадобится. Могут потребовать отправки на фронт, а могут и взяться за топоры и пойти вырубать лес на дрова. Как в прошлый раз. Алексей тогда еле-еле смог им втолковать, что бараки отапливаются углем.
Пророчица стояла у калитки. Была она бледная и босая, в руках держала тряпичный сверток. Лежала ли там кукла или ребенок, Алексей не видел. Светлые косы пророчицы были присыпаны грязно-серым снегом.
— Ничего не из Москвы, — подал голос Дудко. — Это Мельникова дочка из-под Лебедяни. Всю ихнюю Лебедянь сожгли, когда отступали. Жителей в яме кончили. А ее оставили, смотри, мол. Там она ума и лишилась. А мельника-отца на мельничном крыле распяли.
Алексей смотрел, не отрываясь. И пророчица увидела его лицо за стеклом.
— Инок бедный, — жалобно сказала она. — Убили младенца. Давай поплачем.
Алексей послушно слез с лавки и пошел к выходу. Тулуп решил не брать — недалеко.
— Сержант Иннокентьев, — прошептал Денисыч. — Сядь. Алеша, сядь, Христом Богом прошу.
Алексей вышел из барака и пошел к калитке. В дверь погреба ударили сильнее, а потом вдруг затихли. Пророчица посмотрела на Алексея, склонив голову к плечу.
— Бедный, бедный, — сказала она и протянула ему сверток.
Алексей всмотрелся: там была не кукла, а мертвый ребенок. Девочка. От жалости у него сжало горло.
— Ты добрый, — сказала пророчица. — Ты не убивал младенца. Не бойся, инок, война скоро закончится.
Она протянула руку и коснулась его виска. Алексей ощутил слабый разряд тока и спросил:
— Ты кто? Откуда ты меня знаешь?
— Божья Матерь говорит, что ты никого не обижал, — серьезно сказала пророчица и принялась укачивать сверток.
Во тьме леса что-то заворочалось и хрипло каркнуло. Снег посыпался с нижних ветвей и тяжело упал на остовы мертвой травы.
Алексей пошарил за пазухой и нащупал шнурок с иконкой.
— Возьми, — сказал он. — Возьми и не плачь.
Пророчица взяла иконку и, сжав в кулаке, застыла — словно к чему-то прислушивалась.
— Богородица тебя любит, инок, — серьезно сказала она и медленно двинулась к лесу. Алексей стоял неподвижно. Вскоре тонкая женская фигурка растаяла в отравленной тьме за изуродованными стволами.
Хлопнула дверь барака. К Алексею, матерясь и плача, бежал Денисыч с канистрой дезактивационной жидкости.
3. Братишка
— Братишка.
Алексей обернулся и увидел нищего. Бывший солдат разгромленной центральной группы войск сидел на земле и погромыхивал монетами в кружке. На груди побирушки сиротливо болтался погнутый орден «За отвагу». Мертвое дерево сыпало ему на голову оранжевые хрусткие иглы.
Монет было мало.
— Братишка, дай закурить, — попросил солдат. На грязный лоб свисала прядь седых волос.
Алексей наклонился к нищему и только теперь понял, почему его фигура выглядит неправильно, — у него не было ног. Алексей протянул ему свою пачку «Беломора», но нищий не взял. В кружке брякнули монеты.
— Братишка, — попросил нищий снова. — Братишка, дай закурить.
Светло-синие глаза солдата были похожи на мутное стекло. Ядерных зарядов нападавшим было мало, и они пустили на центральную группу войск пси-волну, которая стирала разум, словно ластик — ошибку в ученической тетради. Алексей опустил в кружку папиросы и пошел к храму.
В город он выбрался одним днем — получить почту и пополнить по возможности запасы медикаментов. Уложившись в положенные два часа, Алексей решил заглянуть к храму — тем более что Денисыч просил при случае поставить свечку за пропавшую семью. По пути Алексею попалась пара мертвецов, что деловито латали забор, и этот несчастный нищий.
— Прости, — сказал Алексей. — Прости, бедный, не могу я тебе помочь.
Храма как такового больше не было. Потрудилась вражеская авиация — и теперь от часовни осталась только одна стена с грудой кирпичей внизу. Архистратиг Михаил смотрел с фрески устало и грустно. Возле кирпичей возились мертвецы — разбирали завал и стаскивали камни в кучу, ближе к воротам. У одного из них недоставало пальцев на руке, и он постоянно ронял свой камень. Священник, отец Илья, стоял возле походного кандила со свечами и негромким голосом читал молитвы. Заметив Алексея, он улыбнулся и ласково ему кивнул.
— Здравствуйте, — сказал Алексей и неумело перекрестился.
Мертвецы взяли очередные камни и посмотрели на него с неудовольствием, словно боялись, что он уложит их, и они не смогут завершить работу. Алексей подошел к кандилу и взял одну из свечей из тощей связки.
— Здравствуй, Алеша, — произнес отец Илья. — Как у вас на станции?
Свеча потрескивала, словно счетчик Гейгера. Алексей закрепил ее на кандиле и снова перекрестился.
— Живем потихоньку. Мертвые вот часто встают. Вчера их с эшелона сгружали, а они упирались и не хотели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});