Собаки из дикого камня - Николай Басов

Никогда ещё Лотар не понимал так отчётливо, что сглупил. Он понадеялся, что крэксер, как обычный человек, согнётся от боли и станет небоеспособным, но ошибся. Теперь он, развёрнутый к силачу спиной, ждал этого удара и понимал, что ничего сделать уже не сумеет…

Вдруг Сухмет прыгнул вперёд и ударил своей Утгеллой в живот силача, да с такой силой, что развернул его вокруг оси, разрубая практически надвое, но и попадая под удар, предназначенный Лотару.

Краем глаза Лотар увидел, как сабля крэксера опустилась старику на голову или на плечо, и тут же их обоих залила кровь, фонтаном ударившая из распоротого брюха убитого силача. Оба, покачнувшись, повалились на пол и откатились в самый дальний угол комнаты, оставляя за собой ужасающий кровавый след, который при слабом свете свечей показался чёрным, как кровь дракона.

Теперь бой с Гергосом стал несколько прохладным. Капитан мирамцев — вернее, бывший капитан — о чём-то думал. Наконец он произнёс:

— Послушай, чужеземец, почему этот старик не задумываясь отдал за тебя жизнь?

Лотар, который сразу определил, что Сухмет только оглушён, усмехнулся.

— Нет, ты скажи, мне хочется знать, — настаивал Гергос. — Как будущему вождю это мне даже необходимо.

— Вождю?

— Конечно, неужели ты не понимаешь, что победа уже в наших руках? Именно тут и сейчас?

Он стал нести ещё какую-то ахинею… Лотар внимательно посмотрел, что происходит у Рубоса с Дралом. Капитан Наёмников очень устал, а его более лёгкий противник, кажется, даже не запыхался.

Но тут Рубос сделал то, что не смог бы предвидеть даже Лотар. Нанеся несколько очень сильных ударов, так что Драл, отражая их, взял меч двумя руками, Рубос вдруг бросился вперёд, обхватил разбойника и принялся его душить. Теперь вес, усталость и даже скорость значения не имели. Всё решала сила.

Драл выронил меч из отбитых рук и несколько раз ударил Рубоса кулаками, но безрезультатно.

Потом Драл попытался вырваться из медвежьей хватки Капитана Наёмников, но тот, зарычав, ещё туже сдавил его своими взбугрившимися от напряжения руками.

Тогда Драл тоже попытался задушить Рубоса. Лотар с облегчением увидел, что они закачались, прилагая все усилия, чтобы сломить соперника… Теперь Лотар знал, кто победит, и отвёл от того угла глаза.

Гергос, опустив меч, тоже смотрел на эту пару. Когда Рубос и Драл, несколько раз врезавшись в стены, опрокинув стол и шкаф с книгами, упали на пол, всё стало ясно. Рубос оказался прав, выбрав эту тактику. Его соперник слабел быстрее. Но и самому Рубосу приходилось нелегко. Так нелегко, что должно пройти немало времени, пока он додушит своего врага, пока поднимется на ноги, пока отыщет свой меч, пока снова будет готов к бою…

Если я проиграю Гергосу, подумал Лотар, бунтовщик, который хочет стать вождём, зарубит и полуживого Рубоса, и полумёртвого Сухмета раньше, чем они сумеют подняться на ноги. Эта же мысль отразилась и в глазах Гергоса.

— Ну всё, даже если Драл и умрёт, победителем останусь я. Как было уже не раз.

— Да, ты убил немало людей, — согласился Лотар. — Мелета, например.

Гергос поднял меч, сделал пробный выпад и широко ухмыльнулся:

— Этот дурачок так ничего и не понял, когда я схватил его, чтобы убить.

— Наоборот, он всё понял. Только выдавать тебя не захотел, даже там, по ту сторону жизни. Не назвал твоего имени, понимаешь?

Мечи рассыпали в воздухе тающие искры. Гергос важно кивнул:

— Так и должно быть. Он понимал, что я вождь, а он… Так, червяк, который не примкнул к нам и случайно узнал слишком много, чтобы остаться в живых.

Лотар сделал два выпада, не доводя их до конца, приучая Гергоса к тому, что тот диктует поединок. Для самовлюблённого негодяя это стало ловушкой.

— Он сделал это из любви к тебе.

— Он не понял, что я другой. Вождь, знаешь ли, начинается там, где кончается зависимость от таких химер, как любовь, преданность или забота о жизни каждого отдельного Мелета. Нужно заботиться обо всех — вот печать вождя.

Лотар сделал несколько ударов с оттяжкой чуть легче, чем нужно было. Гергос даже не сдвинул ногу, чтобы парировать их. Он уже считал, что полностью управляет боем. Он уже готов был начать последнюю — победную атаку. В углу раздался резкий треск сломанных костей. Драл обмяк, а Рубос, наоборот, пытался включиться в реальность, чтобы биться дальше. В другом углу стал оживать Сухмет. Это было кстати. Теперь Гергос должен был торопиться.

— Ну, ладно, я и так слишком долго с тобой…

Он сделал три обманных выпада, а потом, хитроумно сократив расстояние почти незаметным полушагом, попытался атаковать Лотара снизу в пах. Удар этот был невидимый и довольно коварный, потому что все низовые атаки казались слабыми и легко парировались, но при скорости Гергоса её никто не смог бы отразить…

Не смог её отразить и Лотар. Да он не стал и пытаться. Он лишь убрал левую ногу назад, чтобы меч Гергоса просвистел в дюйме от его живота, а потом точно так же, и с не меньшей скоростью, атаковал пах Гергоса.

Тот увидел это — недаром был накачан магией, как наркоман зельем, — и попытался остановить свой меч, направив его вниз, но когда у него ничего не получилось — слишком велика была скорость и инерция его меча, — за миг до того, как Гвинед врезался в его плоть, у Гергоса расширились зрачки… Но, может быть, это была лишь игра света, уж слишком быстро всё происходило…

Гвинед дошёл почти до середины живота бывшего капитана мирамской стражи, и, отпрыгнув назад, чтобы не попасть под поток хлынувшей крови, Драконий Оборотень сказал, завершая их спор:

— Ты не вождь и не другой, Гергос. Ты просто подлый предатель, про которого завтра не вспомнит даже праздный болтун в портовом кабаке.

Пытаясь удержать вываливающиеся кишки, Гергос упал на пол и перед смертью прохрипел:

— Я только хотел, чтобы не было ни богатых, ни бедных. Я хотел, чтобы всё было поровну…

Глава 27

Лотар снял с пальца Драла княжеский перстень, надел на свой палец, потом взял Гонг Вызова и покрутил его в руках. Этот магический инструмент, в отличие от подделки Каписа, был полон мрачной, торжественной красотой, которая всегда отличала сильные произведения магического искусства.

Его серебряная поверхность была бы почти матовой, если бы на ней не горели звёзды. Иероглифы или старые руны, расположившиеся по ободу, образовали сложный и таинственный узор. И кому пришла в голову мысль выдать эту штуку за тарелку?

Гонг разогрелся от света Зо-Мур. Лотар чувствовал, как он бьётся в его пальцах, как волна странной, ощутимой энергии отходит от Гонга и расплывается мягкими, чудовищно искривляющими всё вокруг волнами. Эти волны почти не гасли на расстоянии, они даже делались плотнее вдали. Они проплывали над городом, заставляя бесноваться собак, вызывая боль, сдвигая сознание, искажая представление о мире у всех, кто его слышал. Это было ужасно.