Имбирь и мускат - Прийя Базил

— Хаи, мы могли бы пойти сюда в другое время, когда тени на этой стороне. Здесь даже сок не продается! — Она загородилась рукой от солнца, хотя на ней и так были темные очки и шляпа.

Ничего не ответив, Карам пошел дальше и вдруг услышал глухой удар. Сарна упала на колени. Ее поза показалась ему странно уместной для пирамид — только так и можно было выразить свое восхищение. Но Сарна была поражена не прекрасным видом, а солнцем. Заливаясь слезами, она лежала на песке и умоляла Карама отвезти ее домой,

— Я хочу пить! Я хочу в Лондон, на Эльм-роуд. На свою кухню.

— Но… — Карам на секунду обернулся, чтобы посмотреть на огромные каменные треугольники, надменно возвышающиеся вдалеке. — Мы ведь уже пришли. Давай подойдем поближе?

— Нет! Отвези меня домой. — Сарна скорчилась в песке, обдав золотыми волнами туфли Карама.

Вокруг столпились зеваки с хитрыми улыбками на лицах.

— Такси? Такси?.. Вода?.. Зонтик?

Карам попытался их спровадить:

— Нет, все хорошо, нам ничего не нужно. Идите, пожалуйста.

Никто не пошевелился. Тогда он помог жене подняться.

Золотой песок сиял на ее одежде и в волосах. Сарна была похожа на богиню Сехмет, вышедшую из пустыни. С помощью мужа она избавилась от сверкающей ауры. Карам повернул ее к пирамидам, словно, увидев их, она точно захотела бы остаться.

— Уже недалеко. Давай пойдем медленней, я тебе помогу. Пожалуйста… хоть попытайся.

Сарна закрыла глаза и вновь осела на землю.

— Хаи… хаи…

Карам поставил ее на ноги и, бросив прощальный взгляд на недоступное чудо, повел жену к автобусной остановке. Уже в гостинице он обнаружил, что потерял камеру. На память об их поездке в Египет остался лишь песок в ботинках.

В Лондон они вернулись, изрядно поднадоев друг другу. Карам сказал Сарне, что больше никогда не возьмет ее в путешествие, а та в отместку исключила мужа из своего лексикона. Разговаривая с другими, она называла Карама «он» или «этот». Конечно, «он» заметил перемену, но ничего не сказал: понадеялся, что это временно. Как изменились с годами их отношения! Давным-давно, когда их любовь только росла, Сарна называла его сначала «сардхарджи», потом «дхарджи», затем «джи». Неудивительно, что Карам утратил свое имя, когда чувства иссякли.

Часть III

29

Оскар оперся на перила и посмотрел на Манчестерский канал. Стоял воскресный летний день. Яркое голубое небо подернула белесая вуаль, словно кто-то наверху неспешно курил сигарету.

Четырехдневная щетина придавала его лицу суровое выражение, однако сейчас Оскар улыбался. Его серебристые кудри были слегка растрепаны, а серые глаза прищурены: он пытался разглядеть, изменилось ли здесь что-нибудь за много лет. Потом отступил на несколько шагов…

— Ох! — раздался голос из-за спины. Он кого-то задел. Обернувшись, Оскар увидел невысокую женщину в камезе кофейного цвета: она нагнулась и растирала ногу в открытой сандалии. На мгновение ему показалось, что у нее идет кровь, но это был лак для ногтей: красно-коричневый с оттенком розового. Будь у страсти цвет, он непременно был бы таким.

— Простите. — Оскар стоял в нерешительности.

— Ничего страшного, — тихо ответила женщина и подняла на него глаза — малахитовые озерца. Вспышка противоречий осветила ее взгляд: осознание и непонимание, радость и стыд, тепло и холодок тревоги.

Оскар пожалел, что не побрился. Конечно, Найна его не узнала. Он заговорил и вдруг услышал, что она произносит те же самые слова:

— Мне следовало смотреть под ноги…

Они резко умолкли и уставились друг на друга. У Найны была чудесная кожа в нежных морщинках, какие появляются на пленке кипяченого молока. Оскар улыбнулся. Она тоже почти незаметно улыбнулась и отвела взгляд. Какой он мужественный — совсем не такой, каким запомнился. Хотя… каким он был? Найна не смогла вызвать в голове его образ теперь, когда сам Оскар стоял перед ней. Сердце заколотилось, и от этого ей стало неловко. Она опустила голову и поджала ушибленный палец.

«Она меня не узнает», — подумал он. Годы сделали свое дело: обтесали его лицо рукой неумелого плотника, который опоздал и хочет побыстрее закончить работу.

— Найна? — окликнул он.

— Здравствуй, Оскар. — Она всмотрелась в его лицо и остановила взгляд на уже посеребренных бровях: густых и широких, словно полоски над глазами барсука. Закусила губу, не зная, как себя вести. Много лет назад они были женаты.

Так она узнала! Ему захотелось рассмеяться. Столько всего нужно ей сказать, расспросить. Он попытался ответить серьезно, и его губы дрогнули:

— Ты здесь живешь?

— Да, уже очень давно. — Найна улыбнулась и снова стала рассматривать Оскара. Его брови подходили по цвету к глазам, словно море, которое выбирает одеяние под стать небу. — С тех пор как вышла замуж. — Она вспыхнула. — Во второй раз.

— Ты замужем?

— Была. — Найна притворилась, будто ищет что-то в сумке. Оскар стоял так близко, что она чувствовала его запах. Он ей нравился, и Найна готова была провалиться под землю. — Я… мой муж Притпал умер.

— О… мне жаль. — Оскар опустил голову, и Найна увидела, что крылья его носа широко расходятся от узкой переносицы, напоминая бабочку. Она складывала Оскара по кусочкам, точно мозаику, и от этого в ней пробудилось то же желание, что и много лет назад, — отблагодарить.

— Это было оч давно. Сердечн приступ.

Оскару понравилось, как Найна съедала некоторые звуки. Ему захотелось сорвать их, точно спелый виноград, и тоже съесть.

— Он любил здесь бывать. — Она обвела рукой набережную. — Теперь тут все по-другому. Раньше было так тихо, ни души вокруг.

Оскар кивнул. Он хорошо ее понимал, потому что видел расцвет этих мест, когда его отец здесь работал. Потом причал обезлюдел, а сейчас переживал второе рождение.

— Ему нравилась вода. — Найна посмотрела на канал. — Мы часто приходили сюда и гуляли. — Она удивилась, что говорит о Притпале. Прежде она никому, кроме сестры, о нем не рассказывала. Делиться воспоминаниями с Оскаром было легко и естественно. — Теперь гуляю здесь одна. Просто чтобы подумать.

Оскар вслед за ней прислонился к перилам.

— Я тоже люблю воду. — Он нащупал в кармане джинсов малахитовый шарик, который всегда носил с собой — несколько лет назад он приобрел его в Кении. Купил без раздумий, как только увидел, потому что сразу вспомнил глаза Найны. Сейчас ему захотелось достать шарик и сравнить цвета.

От близости Оскара у Найны закружилась голова. Она вцепилась в перила, сказав себе, что пора прощаться. Вместо этого, к своему удивлению, спросила:

— Ты тоже живешь в Манчестере?

— Я здесь вырос. — «Почему она не смотрит на меня?» — И два года назад приехал сюда снова. — Оскар сам не понимал, зачем вернулся, Манчестер — блеклый город, только канал и отличал его от всех остальных. Однако что-то тянуло его на родину, и сегодня он осознал, что это было.

Они немного помолчали, глядя на воду. Оба думали о значении их случайной встречи и ее последствиях.

— Даже не верится. — Найна осмелилась поднять глаза на Оскара и поняла, что в нем изменилось: мысы седых кудрей выходили на лоб, чередуясь с двумя глубокими бухтами. — Я и подумать не могла, что мы еще увидимся.

— А мне не верится, что ты меня узнала, — сказал он,

— Конечно, узнала. — Они встретились взглядами. — Я живу здесь, в этой стране, стою на этой набережной только благодаря тебе. Разве такое можно забыть?

30

Чаще всего причиной разногласий между Сарной и Кара-мам оказывались деньги. Раджан терпеть не мог этих родительских жалоб. «Вы куда состоятельнее многих англичан, просто не привыкли тратиться», — говорил он.

Конечно, Карам был иного мнения, но предпочитал не спорить. Он знал, что у Раджана свой взгляд на мир. Зато Сарна за словом в карман не лезла и часто ссорилась с сыном. Она отводила его на кухню, где под бесконечную рекламу на радио принималась сетовать на все и вся.

— С меня довольно. Хватит! — шипела она сквозь щель между передними зубами. — Твой питхаджи мне ни пенни не дает! Он такой мелочный, скряга! Как только я выживаю, все эти годы? Думаешь, я оплачивала все с тех денег, что дает наш единственный жилец? Всю еду, одежду, свадьбы Пьяри и Найны, ваши детские прихоти — ты понятия не имеешь, на что я шла ради вас. Мне надоело! — Она ударила себя рукой по лбу. — Он еще собирается за границу! В его-то годы!

На самом деле Раджан слабо представлял, на что Сарна шла ради денег, хотя ему и не хотелось это знать.

— Хорошо, что у тебя есть пенсия. — Он взглянул на часы в форме Индии и нахмурился. — Они идут правильно?

— Нет, вот точные, — Сарна указала на микроволновку. Время показывало 9.53.

— А эти тогда зачем? — Раджан подошел к старым часам, на которых было полдевятого.