Отряд - Алексей Евтушенко

– Так вы надеетесь, что за вами прилетят?

– По-другому и быть не может, – гордо ответила Стана. – Мы не бросаем своих в беде.

– Что ж, это вас, несомненно, характеризует с хорошей стороны. Проблема в том, что я не могу оставить здесь постоянный пост. У нас не хватает людей, а тут рядом нет ни воды, ни укрытия – голая степь. Даже не знаю, что и придумать.

– А какие вообще у вас дальнейшие планы? – поинтересовался Велга.

– Тактические или стратегические? Если тактические, то все просто – завтра мы возвращаемся на базу. А вот стратегические… Вы многого не знаете, а точнее, не знаете совсем ничего. Вечером, когда вернемся в Борисовку, я вам опишу вкратце ситуацию в России и в мире, и вы сами решите, что вам делать дальше. Я бы, конечно, предложил вам поехать с нами и к нам присоединиться, но, повторяю, решать вам.

– Что ж, возможно, мы и согласимся. За немцев я, разумеется, ручаться не могу… Кстати, Германия-то существует?

– Трудно сказать, – пожал плечами старший лейте-нант Холод, – со связью очень плохо, но думаю, что в той местности продолжают говорить по-немецки.

– Лихо, – пробормотал Велга. – Гляжу, попали мы из огня да в полымя. Ладно, потом расскажете. Так вот, за немцев, как я уже сказал, ручаться не могу, а нам, как я понимаю, выбирать особенно не приходится: или вы с вашим Герцогом, или Секретарь, или бандиты. Так?

– Почти, – усмехнулся Юрий Алексеевич.

– Вас мы уже знаем, бандитом быть не хочу, а само слово "секретарь" мне лично что-то не очень нравится. А насчет спасательной экспедиции сварогов… Я думаю, что им следует оставить записку, в которой и объяснить, где нас искать.

– И что же конкретно вы напишете в записке?

– Ну, я полагаю, вам известны координаты этой самой вашей базы?

– А вы бы на моем месте их сообщили?

Велга задумался.

Юрий Алексеевич был прав. Пожалуй, он тоже не сообщил бы таких сведений первым попавшимся пришельцам со звезд, чьи намерения никому не известны.

– Эй, – сказала принцесса, – тут не о чем думать. В модуле есть часы "и календарь. Я напишу в записке, что мы вернемся на это самое место ровно через месяц, начиная с сегодняшнего дня. Это возможно?

– Вполне, – вежливо улыбнулся Юрий Алексее-вич. – Вам дать бумагу и карандаш?

– Я предполагала вообще-то воспользоваться бортовым компьютером, а потом передать свое сообщение на компьютеры остальных четырех модулей.

– Компьютер дело хорошее, но у нас говорят: что написано пером, не вырубишь топором.

Стана засмеялась, подумала и согласилась.

В Борисовку вернулись еще засветло.

К тому времени убитые были похоронены, а ужин и ночлег приготовлены.

Взвод Юрия Алексеевича расположился в старом кирпичном здании бывшего сельсовета, а Хельмут Дитц в отсутствие Велги, Станы и Карсса выбрал бревенчатое, но еще довольно крепкое здание школы.

Ужинали, впрочем, все вместе, а после ужина Алек-сандр напомнил старшему лейтенанту Холоду о его обещании рассказать им хотя бы вкратце о том, что произошло в мире за время их столь краткого и столь долгого отсутствия.

– Да, я помню, – кивнул пожилой старший лейте-нант. – Устал я, правда, Саша, чертовски, но… ладно. С освещением что-нибудь придумали? А то ведь электричества тут давно нет.

– Нашли два десятка свечей по уцелевшим хатам, – сказал Валерка Стихарь. – Хватит, я думаю. Завтра-то нам все равно уезжать, так что можно не экономить.

– Хорошо. Сейчас отдам пару распоряжений моим орлам и приду.

Устроились в одном из классов, куда стащили несколько более или менее целых парт, стол и стул. Расставили свечи, зажгли. Получилось уютно и даже как-то таинственно. Пришел Юрий Алексеевич, оглядел обстановку, своих слушателей, вздохнул, сел за стол.

– Вы не поверите, – сказал он, – но я когда-то преподавал в школе. Математику. Никогда бы не подумал, что у меня будет настолько необычная аудитория, но в мире постоянно происходит столько удивительных и странных вещей, что удивляться особенно не приходится. Итак, с чего начнем?

– С начала, Юрий Алексеевич, – подал голос Велга. – Я думаю, стоит начать с самого начала.

– Да, – растер лицо ладонью старший лейтенант, – теперь моя очередь рассказывать. Значит, вы говорите, что попали сюда из лета сорок третьего года из-под Курска?

– Я даже могу назвать число, – сказал с передней парты Дитц. – Это было четвертого июля.

– Вернее, ночью с четвертого на пятое, – добавил Велга.

– Ночью с четвертого на пятое, – повторил Юрий Апексеевич, поднялся и, заложив руки за спину, прошелся вдоль стены, на которой когда-то, наверное, висела классная доска. – С вашего позволения, я буду говорить стоя – мне так привычнее. Так вот, должен вам сказать, что вам крупно повезло. Я не историк, но все-таки учился в советской школе, а потом в университете, где давали совсем неплохое образование. Опять же читал книги, смотрел фильмы про войну и поэтому помню, что то ли в конце июля сорок третьего года, то ли в самом начале августа началось знаменитое сражение на Курской дуге. Погибла масса народу, и немцы это сражение проиграли. Я, помню, читал, что передовые части как наступающих, так и обороняющихся понесли громадные потери. Многие роты и даже батальоны были уничтожены чуть ли не до последнего человека! А мой дед по матери, царство ему небесное, был как раз ранен на Курской дуге и остался жив. Единственный из всей роты. Так вот, он рассказывал, что два дня и две ночи полз к своим практически по трупам.

– Вот! – воскликнул Карсс. – Выходит, что вы меня благодарить должны за то, что я вас заранее вытащил из этой мясорубки! А то все упреки, подозрения…

– Фигня, советник, – лениво ответил Майер. – На войне как на войне. Никогда не знаешь, где тебя поджидает именно твоя костлявая. Помню как-то…

– Отставить, Руди, – негромко оказал Дитц.

Майер умолк.

И тут снова заговорил Велга.

– Юрий Алексеевич, – спросил он, – вы уверены, что наступление немцев началось в конце июля или начале августа сорок третьего? Мне казалось, что это должно было случиться гораздо раньше. Ну, пусть не 5 июля, но уж должно – точно. Это же в воздухе висело! Как думаешь, Хельмут?

– Полностью с тобой согласен, Саша. Я был уверен, что мы начнем 5-6 июля.

Бывший учитель физики задумался, вспоминая.

– Разумеется, я могу и ошибаться, – сказал он наконец, – но мне почему-то кажется, что не ошибаюсь. Именно конец июля или самое начало августа. Хотя… А что, это очень важно?

– Пожалуй, что нет, – пожал плечами Дитц. – Просто для нас, герр учитель, все это случилось вчера.

– Я понимаю… Но вообще-то я посоветовал бы не принимать мой рассказ близко к сердцу, хоть это и трудно. Вы просто постарайтесь все время помнить, что с момента окончания Второй мировой войны прошло уже семьдесят лет.

– Война закончилась в сорок пятом? – быстро подсчитал Стихарь.

– Да. Фашистская Германия капитулировала одиннадцатого июня тысяча девятьсот сорок пятого года. С тех пор мы, русские, отмечаем этот день как День Победы. И не только русские. Все народы бывшего Советского Союза. Берлин был взят советскими войсками. Адольф Гитлер покончил жизнь самоубийством.

Немцы подавленно молчали, и только Курт Шнай-дер выбивал по дереву кончиками пальцев какой-то бравый марш.

– Вообще-то молодцы, – неуверенно похвалил Валерка Стихарь. – Долго продержались. Я-то был уверен, что мы вас уже через год сломаем, а вы два протянули.

– Спасибо, утешил, – саркастически заметил Май-ер. – Хотя ты прав. Один черт все к этому и шло!

– Погодите, погодите… – аж привстал со своего места Сергей Вешняк. – Вы сказали "народы бывшего Советского Союза". Как это – бывшего?!

– Увы, – слегка развел руками Юрий Алексее-вич. – Союза Советских Социалистических Республик больше не существует. Мне, знаете ли, самому до сих пор жалко. Но если вы будете меня все время перебивать, то мы не закончим до утра.

– Ни хрена себе… – Вешняк с обалделым видом плюхнулся на место. – Не существует…

– Давайте договоримся так. Я рассказываю, вы меня не прерываете, а вопросы задаете, когда я закончу. Идет?

– Идет.

– Заметано!

– Хорошо, герр учитель.

– Извините, Юрий Алексеевич.

– Ничего. Продолжим. Как я уже сказал, одиннадцатого июня сорок пятого года Германия капитулировала, но Вторая мировая война на этом не закончилась.

– Япония, – тихонько пробормотал Майер, но Юрий Алексеевич услышал.

– Да. Еще оставалась империалистическая, как нас учили в школе, Япония. Верные союзническому долгу, мы… Ах да! Я забыл сказать, что в сорок четвертом году, кажется, ближе к осени, американцы и англичане высадились в Нормандии и открыли второй фронт.

– Вот суки! – вырвалось у Шнайдера. На него строго посмотрели, и рыжий Курт притворно-испуганно зажал рот ладонью.

– Второй фронт, – повторил рассказчик. – Конечно, этим самым они приблизили конец войны. Я понимаю, что вам это интересно и важно, поэтому могу сказать, что хотя весь мир и осудил совершенно справедливо зверства фашистов – одно планомерное уничтожение евреев и славян чего стоит! – но союзнички тоже оказались отнюдь не ангелами. Запад всегда обвинял Россию в отсталости и варварстве. Но вспомним, к примеру, поход Наполеона в Россию в 1812 году. Что сделал Наполеон, когда понял, что из России надо уходить? Он приказал взорвать Московский Кремль! Сокровищницу русской культуры спасло только мужество москвичей, предотвративших взрыв. Интересно, что сказала бы просвещенная Европа, если бы Александр Второй, тогдашний русский царь, приказал взорвать Лувр, когда наша армия вошла в Париж? Так вот, насчет союзников. В начале сорок пятого года – не помню точно, в каком месяце, – объединенная англо-американская воздушная армада стерла с лица земли Дрезден. Погибло более 130 тысяч человек. В этом не было военной необходимости, так как… Что с вами?