Больше, чем это - Патрик Несс

— Или морфин. — Реджина со стоном вновь хватается за глаз.

— Могу вылечить. — Томаш поднимает дубинку. — Электричеством. Вдруг сработает?

Реджина отвешивает ему мягкий подзатыльник.

— Значит, не так уж и болит, — заключает Томаш.

Они заходят внутрь. Все по-прежнему. Окно по фасаду разбито, кухня и гостиная завалены мебелью, которой они баррикадировались от Водителя.

— Не могу поверить, что мы с ним окончательно разделались, — говорит Реджина, когда Сет перелезает через поваленный холодильник за водой. — Как он вообще вернулся? Мы же видели, что он сгорел. Это даже для робота слишком.

— И что теперь будет? — спрашивает Томаш, плюхаясь на кушетку. — Кто станет присматривать за спящими?

Сет не отвечает, потому что и сам не в курсе. Он перелезает обратно с бутылкой воды и тремя чашками, и все усаживаются за журнальный столик пить и отдыхать.

Так они сидят довольно долго.

— Ты знал, — наконец подает голос Реджина, словно продолжая светскую беседу, а не вырывая Сета из полудремы, в которую он сам не заметил, как погрузился.

— Что знал?

— Ты сказал, что Водитель будет нас караулить для решающего боя. Так и вышло.

Сет сдвигает брови.

— Я сам в это не верил, — признается он, почти не лукавя.

Реджина смотрит в свою чашку.

— Все эти задвиги насчет того, что происходящее с нами происходит лишь у тебя в голове. Или что мы — твои… — тихо говорит она.

— Ангелы-хранители, — подхватывает Томаш. — Она права. Мы что, и вправду ангелы? Если да, то почему нельзя было сделать меня повыше ростом? Возмутительно.

— Он действительно нас караулил, — произносит Сет, щупая шрам под ребрами. — Как я и говорил.

— Как ты и говорил, — эхом откликается Реджина.

Они смотрят на него, словно у него должно быть объяснение, о котором они сами не догадываются. Но у него нет. Водитель, не знавший жалости, пожалел его. Водитель, убив его, сам же и воскресил. Ни одно объяснение — что это все происходит взаправду или у него в воображении — все равно полностью ничего не объясняет.

И потом, может, смысл как раз в том, что смысла нет? Ну, то есть не совсем, потому что, глядя на Реджину с Томашем, Сет видит по крайней мере два хороших смысла.

«И если это все в моем воображении, — думает он, — то не исключено…»

— Нет, ерунда, — бросает он в сердцах. — Никто ничего толком не знает.

Он смотрит на картину над камином, на перепуганную, истошно ржущую лошадь, смысл жизни которой состоял в том, чтобы нагонять на него страх, выплескивая скорбь всего мира.

Но ведь это просто картина.

Он переводит взгляд на Реджину с Томашем:

— Ну что? Приступим?

— Уверен? — в сотый раз с тех пор, как они поднялись на чердак, уточняет Реджина.

— Нет, — в сотый же раз отвечает Сет. — Но все равно попробую.

— Все, последняя, — говорит Томаш, обматывая металлическим пластырем голый живот Сета и стараясь не особенно давить на шрам.

До этого этапа они добрались не сразу. Сперва отмылись под холодной водой куском застывшей жидкости для посуды, потом наведались в супермаркет за просроченными болеутоляющими и поглотали их в чрезмерном, пожалуй, количестве. После этого забрали в туристском магазине примеченные Сетом несколько коробок металлического пластыря и заодно ножницы, которыми Реджина состригла остатки Томашевой шевелюры.

Сет включил гроб. В отличие от Реджининого, этот вроде бы работал. После нажатия «пуска» на экране начали сменяться вопросы, некоторые даже понятные. Перебирая окошки по наитию, после долгих мытарств и с Томашевой помощью Сет наконец вывел на экран табличку «Подготовка процесса обратного погружения».

Он переоделся в шорты, ноги и корпус обмотали пластырем, договорившись, что проведут только пробный запуск, «не дольше, чем досчитать до шестидесяти», как настоял Томаш, только посмотреть, куда Сет попадет в виртуальном мире. Достаточно быстро, чтобы не нужно было подключать трубки и чтобы он смог выжить, если случится худшее.

Но почему-то в этот раз, вопреки обыкновению, Сет настроен оптимистично.

— Может, ничего и не получится, — тоже в сотый раз говорит Реджина. — Даже наверняка не получится.

— Ну, вот же, обнадеживающий знак. — Сет стучит пальцем по огоньку на затылке, который с того момента, как они запустили гроб, мигает зеленым. — Но ты права, кто его знает, как пойдет.

— Осталась только голова, мистер Сет. — Томаш поднимает рулон пластыря повыше.

— Давай я. — Реджина забирает у него рулон и начинает разматывать, но останавливается. — Сет…

— Может, ничего и не получится. Может, я застряну здесь.

— Или очнешься на дне морском и умрешь до того, как мы тебя спасем.

— Или нет.

— Или мы с Томми не сможем тебя вытащить, даже если все пройдет хорошо.

— Или сможете.

— Или ты просто решишь остаться там и забудешь про нас…

— Реджина, — мягко говорит Сет, до глубины души тронутый ее волнением. — Я не знаю, как все пойдет. Но хочу выяснить. И я впервые за долгое время чувствую, что все взаправду.

Во взгляде Реджины читается готовность продолжить бесконечный спор.

Но она этого не делает.

— Мистер Сет! — Томаш с торжественным видом берет его за руку. — Желаю тебе огромной-преогромной удачи! А еще очень-очень желаю, чтобы ты к нам вернулся.

— И я тоже, Томми. Томаш, — исправляется он сразу же.

— Ага, — улыбается мальчишка, — тут я, по идее, должен сказать: да ладно, можешь звать меня Томми. Но мне нравится, как ты произносишь Томаш, так что давай оставим так. На долгие-долгие годы.

Сет кивает ему, потом Реджине.

— Уверен? — спрашивает она. В последний раз.

— Да.

Она выжидает еще минуту, потом начинает обматывать пластырем его голову, закрепляя кончик на виске.

— Увидимся, — говорит она и закрывает ему глаза.

83

Вот парень — мужчина, Сет, — которого друзья бережно укладывают в гроб.

Он не знает, что случится дальше.

Но точно знает, что в этом и смысл.

Если это вымысел, то в этом соль.

Если это не вымысел — то же самое.

Но когда друзья начинают последний этап, нажимая на экран в ответ на высвечивающиеся вопросы, он думает, что ясно одно: всегда есть что-то еще. Всегда.

Может быть, Оуэн умер, а может, и нет, в любом случае это отразилось на родителях сильнее, чем он предполагал, и, может, дело совсем не в нем.

А еще Гудмунд, и Эйч, и даже Моника. Они слабые и сильные, они совершают ошибки, как все, как он сам. А у любви и заботы столько разных сторон, и между ними есть простор для понимания, прощения и чего-то еще.

Еще, и еще, и еще.

Иногда в лице других людей, неожиданных людей, с неожиданными, невероятными собственными жизнями. Людей, которые смотрят на мир совершенно по-другому и тем самым его меняют.

Людей, которые могут оказаться друзьями.

И он не знает, что случится, когда эти друзья нажмут на последнюю кнопку. Он не знает, где очнется. Здесь? Или там? Или в каком-то новом месте, еще более неожиданном. Потому что кто скажет в конечном итоге, какой из миров реальнее других?

Но что бы ни случилось, что бы ни произошло, Сет знает, что справится.

Все, пора. Он чувствует наполненную ожиданием тишину.

— Готов? — спрашивают друзья.

«Да», — думает он.

«Вперед без раздумий».

— Готов! — отвечает он вслух.

Примечания

1

У меня все руки в крови (польск.).

2

Что случилось? (польск.).