Императорский Див - Виктор Фламмер (Дашкевич)

двоих из списка приближенных, тоже колдунов. Они участвовали в подготовке высочайшей встречи, поэтому свой визит Аверин объяснил тем, что хочет согласовать с ними приветственную речь. У князя Оболенского за столом прислуживал фамильяр, улыбчивый молодой мужчина, не имеющий ничего общего с дивом с портрета. Граф Вертинский принял коллегу на веранде, что было вполне оправдано погожим деньком, они попили кофе и мило побеседовали о тяготах жизни в столице, после того как Аверин посетовал, что ему придется вскорости туда отбыть.

Что же, отсутствие результата в некотором роде тоже результат.

Аверин подошел к машине и собирался в нее садиться, когда в нескольких метрах от него появился Владимир.

– Добрый день, ваше сиятельство. – Див подошел и поклонился. – Мне приказано ознакомиться с портретом преступника.

– Конечно, – Аверин достал листок, – значит, с вами уже связались. А где Сергей Дмитриевич?

– Он в Управлении. А я просмотрю картотеку фамильяров Санкт-Петербурга.

– Вам открыли доступ?

– Только мне, – ответил Владимир, внимательно всматриваясь в лист. – Благодарю. Я доложу о результатах.

Див вернул лист и исчез.

Аверин сел за руль.

– Может, лучше я? – Кузя уже ждал в машине.

Аверин помедлил. Ему хотелось подумать над делом, не отвлекаясь на дорогу. Казалось, он что-то упускает, что-то важное. Но ухватить ускользающую деталь никак не получалось.

– Не будешь гонять?

– Не-а! – обрадовался Кузя. – Я буду ехать медленно и очень аккуратно!

– Ладно.

Они поменялись местами, и Аверин снова вынул лист с портретом. И принялся его изучать. На первый взгляд ничем не примечательное лицо. Но было в нем что-то неуловимо знакомое. Он всмотрелся внимательнее. Нет, непонятно. Надо будет взглянуть еще раз на свежую голову.

Глава 5

Кузя старался держать свое обещание и вел аккуратно. Но все равно с удовлетворением отметил, что доехали они гораздо быстрее, чем когда машину ведет хозяин. А ведь Кузя ни разу не нарушил скоростной режим!

В поместье их уже ждали.

Миша, увидев Кузю, с радостными криками немедленно повис на нем. Кузя подхватил мальчика и высоко подбросил в воздух. Рядом тут же появился Анонимус и смерил шутника укоризненным и настороженным взглядом.

– Да ладно, ты что же, боишься, что я уроню Мишу? – рассмеялся Кузя и подмигнул фамильяру.

– Какой он тебе Миша?! Не смей так панибратски обращаться с юным графом!

– Ага. – Кузя еще раз подбросил мальчика. – Видишь, ему нравится. Правда, юный граф Миша? Хочешь еще?

– Да-а! – воскликнул мальчик и снова с визгом полетел вверх.

Кузя едва удержался, чтобы не показать Анонимусу язык. Уж больно у того был суровый вид.

– Если хозяину это доставляет удовольствие, то не смею препятствовать, – фамильяр наклонил голову.

– Да брось, нельзя быть таким серьезным. Это весело. В прошлый раз ты мне выговаривал за то, что я играю с детьми котом.

– Я не сомневаюсь, что в этот раз ты сделаешь то же самое. – В голосе Анонимуса по-прежнему звучало недовольство, но Кузя уже понял, что бурчит суровый див совершенно не всерьез. Анонимус не сводил взгляда с Кузиного хозяина, который, поприветствовав фамильяра кивком, обнялся с братом и направился к дому.

Было что-то странное в отношении фамильяра к колдуну. И странность эта только усилилась после нынешнего Рождества.

Этот праздник хозяин захотел провести с семьей. Ужин еще не закончился, а он отозвал Анонимуса в библиотеку и закрыл дверь. Кузя ничего не мог поделать, библиотека располагалась слишком близко, и он отлично слышал весь разговор.

– Я долго думал, – сказал тогда хозяин, – нужно ли это сделать публично или наедине. И понял, что наедине мои слова смутят тебя меньше. Я должен извиниться. Я несправедливо наказал тебя и усомнился в твоей честности.

– Я не заслуживаю извинений, – раздался голос фамильяра, и Кузя почувствовал выплеск силы, шерсть у него на загривке слегка вздыбилась. Анонимус потерял свое обычное спокойствие.

– Заслуживаешь, – продолжил хозяин, – я не общался с семьей, ничего не знал и сделал скоропалительные и неправильные выводы. Я виноват и приношу извинения.

Некоторое время в библиотеке было тихо, только шерсть на загривке Кузи топорщилась все сильнее и сильнее. Наконец кот не выдержал и почесался.

А из-за двери раздался голос Анонимуса:

– Вы правильно поступили, ваше сиятельство. Я действовал по приказу, но ведь я же мог увлечься. И подчинить себе эту семью. Но вы не позволили даже мысли об этом зародиться у меня в голове. И не дали мне вступить на неправильный путь.

Снова повисла пауза. После чего Кузя услышал удивленный голос хозяина:

– Анонимус! Ты что же это, пошутил, что ли?

В следующий раз, когда Кузя увидел фамильяра, на суровом лице Анонимуса играла легкая, едва заметная улыбка.

Кузя отпустил Мишу, и тот убежал. Младшей дочки видно не было, как и Сары, Кузя не ощущал лису поблизости. Скорее всего, они гуляли.

– Пойдем. – У него за спиной раздался голос. Кузя обернулся. Анонимус снова выглядел привычно невозмутимым.

– Куда?

– Вниз, на кухню. Пока ты не затеял бегать голый, задрав хвост, я покажу тебе, как сервировать стол.

– Стол? Да я умею вроде, – удивился Кузя.

– Да? – приподнял одну бровь Анонимус. – И какой бокал следует подавать для белого вина?

Кузя пожал плечами:

– Ну, стеклянный, пузатый такой. А для водки стопки, они в шкафу стоят. Что тут сложного?

– Что тут сложного… и ты еще собираешься стать фамильяром рода Авериных! Рано или поздно под твоим руководством окажутся дом и прислуга. И что же? Они будут подавать вилку для рыбы к десерту? А ты стоять и спокойно смотреть?

Кузя усмехнулся:

– Времена меняются, кому сейчас есть дело, какой вилкой брать десерт? Я вообще его ложкой ем!

Анонимус посмотрел на Кузю с некотором сочувствием, как на умалишенного. А потом крепко взял за плечо.

– Идем. Я объясню тебе, что важно знать фамильяру и почему.

– Как хорошо, что ты приехал, – Василь еще раз обнял брата, – я очень рад, что сегодня ты будешь со мной.

– Прости, что раньше тебе приходилось переживать тяжелые воспоминания в одиночестве.

– Нет… у меня же есть семья, но… – Василь замолчал.

Аверин понимал, что брат имеет в виду. Даже из Академии он не приезжал в этот день домой. Просто запирался в своей комнате и сидел в обнимку с фотографией родителей. А потом, с годами, вообще стал забывать про дату.

Для него мама и папа были чем-то далеким, полувоспоминаниями, полуснами. А Василь… Он их отлично помнил, и гибель родителей осталась для него незаживающей раной.

Бабушка никогда не отличалась сентиментальностью. И жестко пресекала все попытки поделиться с ней бедами или страхами.