Лидия Русланова. Душа-певица - Сергей Михеенков

Можно предположить, что именно из коллекции Ю. И. Успенского этюд «Алёнушка» попал в собрание Руслановой. (Снова отпадает ленинградский след, на котором настаивают некоторые «биографы» великой певицы.) И снова подтверждаются поразительное чутьё Руслановой, её разборчивость и понимание живописи, чувство руки художника, которого она любила. «Они помогают мне петь…»

В перечне произведений В. М. Васнецова этюд «Алёнушка» значится под следующим описанием: «„Алёнушка“. X., м. 68×48. Слева внизу: „В. Васнецовъ“. Эскиз весьма близкий к картине, находящейся в Третьяковской галерее. Был на выставке произведений Васнецова из частных собраний в МОСХе в июне 1947 г. Собрание Л. А. Руслановой. Москва».

Весьма любопытна история другой картины из собрания Руслановой.

Генрих Семирадский — «Утром на рынок». Ученик Карла Брюллова, талантливый живописец XIX века. Русский подданный польского происхождения. Все его работы, кроме той, которая находилась в собрании Руслановой, были в частных коллекциях за рубежом. На аукционах он всегда пользовался и пользуется большим спросом, ценился и ценится высоко.

В 1985 году дочь Руслановой Маргарита Владимировна за восемь тысяч рублей продала эту картину Таганрогскому художественному музею.

В 1994 году — банальная и нелепая история нашей бесхозяйственности как следствие нищенского существования учреждений культуры — в музее лопнули трубы отопления, и картина сильно пострадала. Её убрали в запасники. Убрали и позабыли.

Летом 2005 года сотрудники вдруг спохватились — картина из запасника исчезла. Полотно размером 76×122 сантиметра было вырезано из рамы и похищено.

Следователи работали не покладая рук. Информация о пропаже шедевра тут же была внесена в электронную регистрационно-поисковую автоматизированную систему Росохранкультуры. Репродукцию пропавшей картины распечатали во всех профильных журналах. Через несколько месяцев антиквары заявили, что картина найдена.

К несчастью, шедевр Генриха Семирадского оказался изуродованным до неузнаваемости. Картину «записали», приготовив к вывозу. Кроме прочего, чтобы затруднить возможные исследования, холст был покрыт толстым слоем стекловидного лака. На эту работу Семирадского, как выяснили следователи Интерпола, существовал международный заказ. В протоколах фигурировало имя одного известного польского коллекционера. Но за границу картина «Утром на рынок» не ушла.

Говорят, что эта работа Семирадского едва ли не единственная картина, оставшаяся в России после революций, войн и катаклизмов, связанных с бесхозяйственностью и невежеством мирного времени.

Полотно реставрировали в мастерских Всероссийского художественного научно-реставрационного центра им. И. Э. Грабаря.

Примерная аукционная стоимость шедевра около 400 тысяч долларов.

В 2012 году полностью отреставрированная картина вернулась в Таганрогский художественный музей.

Известно, что Русланова порой расставалась с некоторыми ранее приобретёнными работами. Для коллекционера это обычное дело. Что-то продаётся, что-то покупается. Так постепенно совершенствуется собрание.

Русланова долгие годы дружила с Еленой Аладовой[71]. Аладова, которую Екатерина Фурцева называла белорусским Третьяковым, по всей стране собирала для Национального художественного музея Беларуси картины известных мастеров. Знала многих частных коллекционеров.

Сын Аладовой доктор архитектуры, профессор Вальмен Николаевич Аладов в одном из своих интервью рассказывал о работе матери: «Нередко она бывала в гостях у Лидии Руслановой. Квартира Руслановой походила на кунсткамеру. Собрание живописи заполняло стены небольшой гостиной в три ряда, несколько картин стояло прямо на полу. Вскоре из дома знаменитости в минский музей отправились работы Матвея Виельгорского, Фёдора Толстого, Марии Тенишевой. Три года, пока улаживались финансовые вопросы, они хранились в Белоруссии под честное слово Аладовой. Русланова время от времени интересовалась, „как там поживают мои любимые детки“, но без тени тревоги. „Я просто счастлива, что у меня такая подруга — истинная белоруска, полешучка!“ — признавалась звезда советской сцены».

В другом интервью: «А эти её знаменитые анекдотические поездки к Лидии Руслановой! Та была богатой женщиной, много покупала живописи и расставалась с ней не очень охотно. Но мама с ней подружилась. Жарила кумпяк[72] и к нему варила своё фирменное брусничное варенье с грушами. И, нагруженная пакетами, отправлялась в Москву. Что той певице это варенье, но это была настоящая дружба.

В итоге сегодня в коллекции музея мы видим не одно полотно, украшавшее когда-то квартиру легендарной исполнительницы „Валенок“. Но не все коллекционеры были такими искренними собирателями произведений искусства.

Как возникали многие коллекции, знаете? Моя жена однажды с мамой поехала в Ленинград и пошла к какой-то коллекционерше. Огромная комната была вся заставлена шедеврами. Конечно, она их не покупала. Во время блокады те, кто был близок к продовольствию, меняли еду у бедных ленинградцев на картины. И таких торгашей было очень много».

До сих пор ходят сплетни, что одну из картин Карла Брюллова Русланова выменяла в блокадном Ленинграде на американскую тушёнку. Находятся и «знатоки», которые подтверждают напраслину.

Слышали звон… А звон пошёл вот откуда. В 1930-е годы Русланова действительно купила одну из картин Карла Брюллова в Ленинграде. И многим своим знакомым и коллегам, не скрывая своей радости, говорила об этом.

В 1962 году Елена Аладова купила у Лидии Руслановой картину Айвазовского «Последний вздох корабля». В фондах Национального художественного музея сохранились финансовые документы: за это полотно было заплачено 2500 рублей. Для сравнения: самый роскошный советский автомобиль для народа — «Волга» — стоил тогда пять тысяч рублей. В наши дни на международных аукционах Айвазовский оценивается весьма высоко, в частности, «Последний вздох корабля» — в 500 тысяч долларов.

Вышеприведённые цифры разрушают всю концепцию авторов стяжательской версии руслановского собрания живописи.

Русланова не торговала живописью. У неё была другая профессия. К тому же концертная деятельность, поставленная ею на самый высокий уровень, приносила достаточно много денег. Но с торговцами живописью общалась. Нуждалась в них. И много у них приобретала. Таким же, как Елена Аладова, могла уступить даже ту картину, с которой ей не хотелось расставаться. И уступала по той же цене, за какую работа была приобретена. Финансовые документы оформляла со всей тщательностью. Что, кстати, и помогло ей после лагерей и тюрьмы вернуть большую часть своей коллекции.