Солнце цвета крови - Дмитрий Казаков

Со всех сторон на поляну ступили могучие фигуры. Птица затрепетала, но в воздухе уже неслись сети. Едва коснувшись огненных перьев, они начинали тлеть, словно брошенные в костер, но все равно обволакивали сияющее создание одна за другой. Викинги дернули сети на себя, и птица с протестующим клекотом свалилась с ветки. Закружились сорванные листья.

– Вяжи ее, а то улетит! – раздавшийся рядом отчаянный крик оглушил.

Ивар бросил сеть, увидел, как она накрыла клювастую голову. Но не успел порадоваться, как птица встопорщила перья, и во все стороны от нее прянул жар. Ивар ослеп, ощутил, как обугливается кожа, как белым пеплом опадают мышцы…

– Бей ее! Глуши! – Вопль Торира прорвался сквозь треск пламени, как олень через цепь загонщиков. Взревел что-то Кари, раздался глухой удар, и жар исчез, сменившись прохладой глубокой ночи.

Викинги хрипло дышали, утирали пот. Вемунд ощупывал собственное лицо, словно не веря, что оно осталось цело. Топор толстого викинга лежал на траве, и его лезвие, кованное из лучшей стали, горело синеватым пламенем, точно изъеденная жучками гнилушка.

Оглушенная птица распласталась на земле, широко раскинув крылья. Из-под перьев выстреливали язычки пламени, заставляя свежую, сочную траву обугливаться в одно мгновение.

– Ты не перестарался? – спросил Нерейд. – Может, ты ее убил?

Вемунд, дующий на обожженные ладони, протестующе замычал.

– Если хочешь проверить, пощупай ей шейку, – жестко сказал Хаук. – Торир, быстро в замок. Пусть принесут цепи, а то веревками ее не удержишь. Если она еще очнется, конечно…

Топор в Глазу исчез среди деревьев. Зашуршали раздвигаемые ветви, мягкий стук подошв стих вдали.

– Ну и птаха, – пробормотал Нерейд, опасливо подходя поближе. – Откуда только взялась? И почему яблоки обгрызала, а не съедала?

– Из вредности, – предположил Вемунд. Лезвие секиры перестало гореть, и Боров осматривал его, придирчиво пробуя пальцем заточку.

– И чего фэйри ее поймать не могли? – Нерейд подошел еще ближе. Когтистая лапа неожиданно дернулась, и рыжий воин поспешно отскочил назад.

– Вон какой вырос, а ума не нажил, – наставительно заметил Арнвид. – Только и можешь что языком молоть! Птица-то волшебная, вокруг себя сильные чары рассеивает, ну как цветок – запах. Если бы не защитные руны, что я начертил, вы бы тут все бревнами валялись и ничего бы не увидели!

– А почему фэйри не могут составить защитные руны? – поинтересовался Ивар.

– Потому что, во-первых, они никаких рун не знают! – Эриль наставительно воздел к небесам палец. – Ну а главное, что фэйри сами существа волшебные, свои чары они нашлют на кого хочешь, а против чужих бессильны… Они ими дышат! Вдохнули бы они колдовство этой птахи и заснули бы крепче, чем рыбак после попойки! А в нас, людей, подобная отрава проникает медленнее, и пока она всех не свалила, я успел поставить защиту…

Среди деревьев замелькали, постепенно приближаясь, огоньки факелов. Стали слышны возбужденные, радостные голоса, сквозь которые донеслось странное позвя-кивание.

– Вот и подмога, – с заметным облегчением сказал Вемунд. – Сейчас сдадим эту птичку с рук на руки королевским прихвостням, и можно будет спокойно спать…

– Тебе бы только спать! – хмыкнул Нерейд, и тут же застыл, с изумлением вглядываясь в полутьму сада.

Там двигалось нечто огромное. Ветви с шелестом раздвинулись, и на поляну, влекомая пыхтящими носильшиками-фэйри, выдвинулась здоровенная клетка из толстых металлических прутьев, в которой при желании поместилось бы целое семейство медведей. Прутья были толщиной с руку.

– Где вор? – пропищал гордо шествующий сбоку крохотный фэйри с длинной седой бородой, и клетка с лязгом и грохотом опустилась на землю.

– Вот. – И конунг указал на птицу, что лежала на земле неопрятной грудой. – Грузите быстрее, пока не очнулась, а то вам придется нелегко…

– За работу, бездельники! – Крошечный бородач обладал, как выяснилось, исключительно сильным голосом.

Ивар вздрогнул, не без труда подавив в себе желание броситься помогать.

Даже вороватая птаха слегка дернулась, а кончики ее крыльев тревожно вспыхнули лиловым.

– Майна! Вира! – орал седобородый командир таинственные заклинания, пока его подчиненные, сипя и надрываясь, затаскивали тяжелое тело в клетку. Металлическая дверца с лязгом захлопнулась, клацнул челюстями, на мгновение окутавшись синеватой дымкой, массивный навесной замок. Викинги дружно утерли со лба честный трудовой пот.

– Она точно жива? – поинтересовался бородач у конунга. – А то валяется, словно труп.

– Не знаю, – покачал головой Хаук, – но когда очнется, то учтите, что жар от нее посильнее, чем от камина. Может обжечь!

– Надо же, – задумчиво пробормотал малорослый фэйри, оглаживая роскошную бороду. – Жар-птица… Кто ж знал, что такие бывают!

И, со значением вздохнув, махнул рукой подчиненным.

Клетка перла через сад, точно исполинское чудовище, с которого сорвали шкуру. Гордо отблескивали обнаженные ребра, семенили, дыша, как кузнечные мехи, носильщики. В испуге отводили ветви деревья, чуть ли не шарахались в стороны кусты.

Позади всех тащились, зевая, как выброшенные на берег сомы, викинги.

От равномерного потряхивания в седле немилосердно хотелось спать. Ивар начинал клевать носом и просыпался, чуть ли не уткнувшись в густую гриву собственного скакуна.

Скажи ему кто полгода назад, что сможет спать в седле, – не поверил бы!

Очнувшись, поспешно вскидывался, оглядывался мутным взором. Но вокруг ничего не менялось. Все так же маячил впереди толстый зад жеребца Вемунда, снабженный длинным хвостом, все так же тянулся по сторонам бесконечный лес, лишенный каких-либо признаков жизни. Деревья стояли, замерев, точно стражники на посту, и только кусты тревожно шевелили ветвями, похожими на длинные руки с множеством ладошек.

Все же обитатели леса, разумные и неразумные, обладающие телами и нет, спешили убраться с дороги викингов. Обещание короля Оберона, что никто не посмеет помешать в пути, выполнялось безукоризненно.

– Даже скучно, – бормотал Нерейд, вертясь в седле, точно его в задницу тяпнула оса. – Ни подраться не с кем, ни поболтать…

– Подерись со мной! – предлагал Вемунд, приглашающе сжимая огромные кулаки.

– Лучше поговорим! – Рыжий задира тотчас умолкал и поспешно нахлестывал лошадь, уезжая вперед.

На стоянках сухостой словно сам прыгал в руки, костер загорался после первого же удара кремня по огниву, и даже дождь предпочитал проливаться где-то в стороне, не смущая путешественников своим присутствием. Все ужины заканчивались одинаково – обращением к небольшому бочонку, который днем был скромно пристроен позади седла Хаука.