Поспорить с судьбой - Оксана Панкеева

– Это было бы печально, – согласился Жак. – Я, конечно, точно не знаю, но подозреваю, что вы уже один раз таким образом обломались? А я-то ломал себе голову, почему у вас с ней не сложилось…

– Вот это как раз не твое дело, – нахмурился король.

– Ладно, это не мое дело. А как ваши успехи на этот раз?

– Говорю же, я не смог выяснить, как она относится к самой идее выйти замуж и иметь детей. Прямой вопрос мог быть воспринят, как издевательство, а окольными путями ничего выяснить не удалось. Что ж, будем знакомиться ближе, привыкать друг к другу… Должно же мне хоть раз повезти в личной жизни!

– Согласен, – отозвался Жак с максимальным оптимизмом. – А что, вас действительно ничуточки не смущает ее искореженное лицо?

– Жак, это просто смешно. Почему меня должны смущать такие мелочи? В конце концов, я всю свою жизнь каждый день вижу себя в зеркале, и за это время мое восприятие закалилось настолько, что меня трудно смутить каким бы то ни было недостатком внешности.

– Вечно вы преувеличиваете, – отмахнулся Жак. – Ничего такого особенного в вас нет. Просто у вас в семье все мужчины были красавцами, и вы среди них смотрелись не лучшим образом. Вот у вас и выработался определенный стереотип. Если бы вы росли при дворе вашего кузена Элвиса, вы бы считали себя неотразимым кавалером. Фигня это все. И вообще, вам Кантор что советовал? Вы пробовали беседовать с зеркалом?

– Да пошел он со своими советами, – фыркнул король. – Это он пусть Ольге советует. Я как-нибудь сам разберусь. Да и не годятся мне такие советы. Данный метод основан исключительно на самообмане, и чтобы добиться какого-либо эффекта я, получается, должен себя обмануть и заставить поверить в заведомую ложь. А я не тот человек, которого можно так просто обмануть.

Жак только вздохнул и, подняв крышку сковородки, стал переворачивать мясо.

– Что вздыхаешь? – проворчал король. – Хочешь что-то возразить?

– Да нет, – снова вздохнул Жак, перевернул последнюю ножку и снова закрыл сковороду крышкой. – Просто подумалось, что в нашем мире с этим проще. Если человеку так уж решительно не нравится то лицо, что ему досталось от бога, он может пойти и сделать пластическую операцию, и не задалбывать себя и окружающих.

– Если бы дело было только в лице… – король замолчал, уныло уставившись в стол, потом, вдруг оживившись, спросил: – А что, у вас такое делают?

– О, у нас чего только не делают… У нас, между прочим, запросто сделали бы Кире новый глаз и все прочее, и была бы ничуть не хуже прежнего. Вопрос только в цене.

– А если бы, скажем, это был не глаз, а, к примеру, конечность?

– Да запросто, были бы деньги. С тех пор, как белок научились синтезировать, это не проблема. А что?

– Да ничего. Просто у меня была небольшая прореха в одной версии, и теперь она благополучно заделана. Все совершенно верно, моя гипотеза была верна, единственное противоречие устранено. Я так и думал, что оно устранимо. Раз оно было единственным, оно просто обязано было быть таковым. Жак, как ты думаешь, может, мы все-таки выпьем по рюмочке, пока мясо жарится?

– Сейчас, подождите, – попросил Жак, возвращаясь к салату. – Я только перемешаю, заправлю, и нарежу колбасы. И хлеба. Пять минут. А что за гипотеза?

– А помнишь, ты мне задал интересный вопрос? Когда ты пришел меня навестить в первый раз?

– А, насчет Кантора? И что?

– А то, что я проанализировал все, что мы о нем знаем, и пришел к единственно возможному выводу, который просто сам напрашивался. Наш загадочный товарищ Кантор есть не кто иной, как тот самый Диего Алламо дель Кастельмарра, кабальеро Муэрреске. Если тебе что-то говорит это бесконечное имя.

– Что-то знакомое… – Жак отставил баночку с маслом и старательно наморщил лоб. – Кажется, был какой то маг или что-то в этом роде? И он пропал без вести?

– Ну, почти, – усмехнулся король. – Только пропавшего мага звали Максимильяно Ремедио… и так далее. Мэтр Максимильяно, как его звали для краткости. Он даже как-то бывал у нас в гостях… Вернее, не у нас, а у мэтра Истрана, но это не существенно. Так вот, ты почти попал. Диего – внебрачный сын этого самого мага и Алламы Фуэнтес, опять-таки, если тебе что-то говорит это имя.

– Это, кажется, актриса? – с трудом припомнил Жак.

– «Кажется»! Тоже мне, бард!

– Ваше величество, – взмолился Жак. – Не томите, скажите толком. Мы, простые бедные переселенцы, не сильны в генеалогии, и бесконечное имя нашего дона Диего… и так далее ничего нам не говорит.

– И не только тебе, – король довольно улыбнулся и хитро уставился на своего шута. – Его настоящее имя мало кто помнит и в этом мире, поскольку весь мир знал его в основном по прозвищу, которое было несравненно короче и удобнее для произношения. И между прочим, та же несравненная мадам Аллама, будучи действительно замечательной актрисой, больше известна как мать Эль Драко, чем как актриса.

– Е… – только и смог сказать Жак, падая на ближайший стул. – Не может быть!

– Очень даже может. Это иначе не может быть. Вот тебе и ответы на все твои вопросы. Где он тебя видел, почему он тебя прикрыл, откуда он знал, что будет, и почему у них с Ольгой стряслась такая пылкая любовь. И еще множество мелких деталей. К примеру, расположение мертвых пятен, которые видит Азиль, вполне соответствует тем увечьям, которые описывал ты. Пустой очаг – место, где раньше был Огонь. Его пристрастие к необычной музыке и Ольгиным необычным нарядам – то, что осталось от его прежнего мировоззрения. Он всегда любил все необычное. Его ненависть к государственному гимну Мистралии… Ты хоть в курсе, за что в свое время посадили Эль Драко? Ему предложили написать новый гимн, а когда он написал, начали давить, чтобы переделал, дескать, патриотизма мало и ведущая роль партии не подчеркнута. А он, как истинный бард, дерьма сочинять не умел, за что и поплатился. Гимн написали другие барды, и, разумеется, ничего хорошего у них не могло получиться, поскольку они старательно подчеркнули ведущую роль партии… Ну, и еще кое что, но все сводится к одному. Ольга действительно встретилась со своим проклятием, и они действительно прекрасно ладят, что поразительно. Два таких характера, мягко говоря, не идеальных… Ну что, мы выпьем наконец? Мне интересно, что же у тебя на этот раз получилось. На чем ты его настаивал?

– На кофейных зернах… – растеряно проговорил Жак, сваливая на тарелку нарезанную колбасу. – Ваше величество, а как же рука? Вы думаете, руку ему делали… у нас?

– А где же еще? И не только руку, лицо тоже. Это только у вас могли налепить человеческую кожу вместо эльфийской, даже не поинтересовавшись, какая же она была изначально. Потому, что в вашем мире все люди, насколько я понял, чистокровные.