Все против всех - Герман Иванович Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что делать будем, брате? Ваньке Старицкому покоримся?! Али его отправим вслед за Лжедмитрием?
Дмитрий тяжело вздохнул, вспоминая те далекие дни. Не ожидали они, что заняв, наконец, престол, их власть окажется настолько шаткой. Взобраться то взобрались, зато свались быстро, скатились вниз, как по ледяной горке — хорошо, что насмерть не разбились. Наоборот, удельными князьями стали, а Василий государем Шуйским, не князем уже только.
— На месте Ивана Владимировича, брат, я бы нам головы отсек немедленно, ибо знал бы заранее, какие разговоры мы в Шуе поведем меж собою. Вот только одно скажу — он ведь знает, что мы потомства не оставим. Понимаешь — знает, и сам знаешь, за какой грех наказаны!
Братья засопели — хотя бы одного наследника на троих у них не было, тут впору не о царстве думать, а кому удел свой передать. И князь Мстиславский без потомства и старый Симеон Бекбулатович — впору задуматься, за что всех бог наказал. А ведь у каждого прегрешений много, их замаливать нужно, а не за власть бесплодно бороться.
— Отравить его можно, — тихо промолвил Василий, боязливо посмотрел на плотно закрытую дверь, — вот только не пустят нас с тобой к трону, стеной встанут. Хотя… У супруги твоей «зелья» остались?
— Всякие имеются, — хищно усмехнулся Дмитрий, и взгляд у него стал недобрым. Он наклонил голову, ожидая решения брата.
— Пока травить нельзя, надобно среди бояр сторонников наших собрать — недовольных Иоанном будет много. И успеть нужно до венчания на царство или сразу после него. Племянника и князя Митрия Пожарского улестить надобно, на нашу сторону перетянуть — тогда на войско опереться сможем. Но сей замысел исполнить трудно — стережется Старицкий, как говорят верные людишки, всех служек сменил. И учти брат — Годуновы плодовиты, и что делать, если Ксения уже от него дите понесла?!
— Отравим, есть бабки, что поднесут белила и румяна, а человечка я к ним отправлю. Яд долго действует, помрет царица не сразу, и дите может скинуть. А человечка того утопим сразу, кхе-кхе, чтобы на нас не подумали, али кого другого очерним, ведь не в первый раз…
— Ты учти — обмишулимся, последний раз станет — тут всех на плаху отправят, и не головы отсекут, четвертуют!
— Бог не выдаст, свинья не съест, — пожал плечами брат. — Ты лучше на женой трудись, брат — нам наследник нужен! А Старицких всех убить надобно, и власть от них принять…
Кадр из замечательного советского кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». Съемки шли в Ростовском Кремле, пережившем Смуту…
Глава 67
— Государь, а ведь вкусно — я о том и не думал.
Князь Иван Никитич Одоевский, тот который старший из двух братьев, посмотрел на блюдо, с которого подчистил все — пришлось потомить двоюродного брата, и лишь сейчас келейно поужинать с ним наедине. Надо отдать ему должное — Боярскую Думу приструнил, так что никто и не пикнул, дьяки в Приказах боялись ослушаться, страшась его крутого характера. Так что выбор был удачный — родственники предают, конечно, но гораздо меньше, ибо в этом времени все прекрасно понимают, что в случае поражения ответит весь род — таковы здесь царствуют нравы, ссылают сразу всех, как случилось с теми же Романовыми и Годуновыми.
— У тебя в северской земле намного теплее, чем здесь. Так что растения эти вызревать будут хорошо, сам видишь, какая из них вкусная еда. Теперь неурожай не страшен будет — кукуруза и в кашу идет, как видишь, и в хлеб добавлять можно муку из зерен, а будылья на корм скоту пойдут. Как видишь, от всего будет польза. Только поливать ее надобно и высаживать правильно, но я тебе человечка дам, что урожай в этом году вырастил. Он весной поможет с посадкой, все разъяснит.
— Прикажу немедленно пашни под сию кукурузу готовить — слышал о ней раньше, но не думал, что так полезно. А что за цветок большой, на солнце похожий, у тебя в горшке стоит?
— Он так и называется — подсолнечник. Семечки, видишь у него, из них масло выжимать можно постное, лучше льняного — вот плошка, отведай чуток. Жарить на нем можно, светильники делать — правда, коптить будет. Но если квашенную капусту с лучком этим маслицем полить, то вкуснее намного станет. А вот эту восточную сладость попробуй — халва называется, причем моя супруга ее сама делала, я объяснил как.
Иван пододвинул маленькое блюдце, наполненное серыми комочками. Вчера сам попробовал и обалдел — вкус знакомый с детства. Князь недолго думая принялся за халву, и потихоньку уничтожил все содержимое. Покрутил головой, довольный как кот, сожравший сметану, произнес:
— Из чего сие сотворено — понял, что на меду, но вкусно.
— Семечки, из которых выжали масло, остаются — жмых. Добавили яичного белка, дробленого лесного ореха маленько и меда. Вот и все — и не говори, что невкусно. Теперь сам посуди — жмыха после отжима семечек на масло много остается, борти у тебя есть, орехов полно, куры сами яйца несут — сколько такой халвы ты в следующем году наделать можешь?! И в Москве продать с превеликим прибытком — вкусна и сладка, хотя меда в ней мало. А я прикажу на все царские пиры ее подавать! Как ты думаешь, многие постараются сие блюдо отведать?
— Да все, государь! Раз такое дело, то я, да мы…
Иван Никитич воодушевился, но неожиданно сник, над чем-то серьезно задумавшись. Потом негромко произнес, уже без прежнего энтузиазма, как-то виновато поглядывая на него:
— В тайне цветки сии не утаить, на полях их все увидят, и сообразят. А там семена эти своруют и у себя посадят. И масло научатся давить сами, и халву эту делать. Многие бояре сообразят, окаянные…
— Вот и хорошо, что сообразят — пусть у себя высаживают. Тогда подсолнечник живо разойдется по всем южным землям, где черноземы имеются. Урожаи хорошие дает, как и кукуруза — семян ведь много. И пчелы иной мед давать начнут, а если семечки обжарить, то все их щелкать пристрастятся — вкусно и полезно. А будылья пережигать хорошо — поташ получается хороший, и лес рубить
