Неистовые сердца - Оливия Вильденштейн

пот выступил над верхней губой. Я упала на колени как раз в тот момент, когда первая волна рвоты подступила к моему горлу. Я склонилась над вазой. Мои, к счастью, всё ещё влажные волосы прилипли к плечам вместо того, чтобы смешаться с рвотой.

Несмотря на то, что при одной мысли об алкоголе мне хотелось плакать, я была рада, что выпила достаточное количество. По крайней мере, девочки подумали бы, что моё опьянение было причиной того, что меня тошнило.

Меня рвало, как мне казалось целый Неверрианский час. Хотя, вероятно, длилось это не больше земной минуты. Когда я закончила, я взяла вазу, чтобы пойти вымыть её, но Эйс сказал:

— Оставь это, Лили. Отправляйся в постель.

Девушки окружили меня. Кэт настояла на том, чтобы помочь мне дойти обратно до спальни. Чувствуя лёгкое головокружение, я опёрлась на неё. Я остро ощущала настороженный взгляд Каджики. Бьюсь об заклад, он также подумал, что я слишком много выпила.

Этот мужчина был таким пуританином. Фу.

Неважно.

Не то чтобы меня заботило, что он думает обо мне. Это не могло быть хуже того, что я о нём думала. Жестокий, глупый, отчаявшийся и невоспитанный человек. Я уставилась на него, пока эти слова крутились в моей голове, сверля каждое из них сквозь тёмный воздух между нами.

Кэт заставила меня принять душ, затем помогла мне снять купальник и налила мыло мне на руки. Я позволила ему проскользнуть между пальцами, как песку. Она не пыталась больше наливать мне мыло. Я повернула лицо к насадке для душа и открыла рот, позволяя воде смыть мерзкий привкус во рту.

Вода внезапно выключилась, и я вздрогнула. Кэт обернула меня новым полотенцем, а затем накинула мне на голову шёлковую накидку и повела в постель.

— Я принесу тебе воды, — сказала она, натягивая одеяло мне на плечи.

Я наблюдала, как она уходила через открытую дверь во внутренний дворик. Она не задёрнула шторы, поэтому я могла видеть широкую спину Каджики, его напряжённую шею, развевающиеся чёрные волосы.

Упрямый. Я добавила это к длинному списку ужасных черт, которыми он обладал. У него на шее сжалось сухожилие.

Я отвернулась и уставилась на бежевую стену. По ней скользили тени. Медленно эти тени материализовались в человека.

Круз стоял передо мной, его рот сжался в мягкую линию, его зелёные глаза сияли, как изумрудные серьги, которые моя мама подарила мне на пятидесятилетие.

Я вскочила с кровати и подошла к нему.

ГЛАВА 36. МОЯ КРАСАВИЦА

Я протянула руку, чтобы коснуться его челюсти. Его кости, казалось, перемалывались под моей ладонью, перестраиваясь в другую челюсть. Коричневая кровь залила зелень его радужек, а на поверхности кожи выступили татуировки.

— Прощай, Лили.

Порыв ветра пронёсся вокруг нас, взлохматил чёрные волосы Каджики, сорвав их с кожи головы. Я ахнула и отдёрнула руку. Она была покрыта кусочками кожи и щетиной. Я подняла полные ужаса глаза обратно на его лицо.

«Это не должно было случиться с тобой. Ты не должен был умирать».

— А тебе можно?

Очередной порыв ветра сдул ему нос. Он ткнул пальцем в открывшуюся кость.

Я прижала костяшки пальцев ко рту. «НЕТ! Нет. Этого не может быть на самом деле. Это не по-настоящему. Каджика, ты не можешь умереть. Ты не можешь оставить меня».

— Разве это не то, чего ты хотела?

Ещё больше кожи отслоилось от его высоких скул, а затем он вспыхнул чёрным блеском. Я подавилась, когда она дождём хлынула мне в рот.

«Нет, нет! НЕТ! Каджика!»

Пол покачнулся, затем устремился вверх, навстречу моему телу. Я щекой ударилась о мягкий ковёр. Я лежала с закрытыми веками, впитывая ровный пульс пола.

Пульс? У ковров не было сердцебиения.

Мои глаза резко открылись, и я попыталась пошевелиться, но пол прижал меня к нему.

Не пол.

Руки.

Я изогнулась и вытянула шею. Лицо, такое же тёмное, как воздух в моей спальне, было повернуто ко мне.

— Это был просто кошмар, Лили, — низкий голос Каджики прогрохотал сквозь меня. — Я не оставлю тебя.

Сон промелькнул в моём сознании, и новая волна ужаса прокатилась по моему позвоночнику. Я вздрогнула, а затем упёрлась ладонями ему в грудь и толкнула. «Мне снился Круз».

Тело охотника напряглось, а затем он опустил голову и скрестил руки на груди.

— Тогда почему ты выкрикивала моё имя?

«Я этого не делала».

— Делала.

«Этого не было». Я провела рукой по волосам. «Приди в себя, Каджика. Это был просто глупый сон».

Сухожилие на шее охотника дёрнулось.

— Значит, ты действительно хочешь, чтобы я ушёл?

Я скрестила руки на груди, чтобы они не дрожали. «Можно подумать, ты действительно сделаешь то, о чём я прошу», — пробормотала я в его голове.

Его ноздри затрепетали, а затем его длинные ноги двинулись по ковру к открытым стеклянным дверям.

Он уходил… Действительно уходил… Температура упала так внезапно, что дрожь, начавшаяся в моих руках, распространилась на всё остальное тело.

Мои колени подогнулись, и я упала на пол. Я прислонилась к обтянутой кожей нижней части кровати, чувствуя, как её жёсткий каркас впивается в мой позвоночник.

Что я натворила?

Мои зубы застучали, и я обняла себя крепче.

Когда входная дверь захлопнулась, рыдание сорвалось с моих дрожащих губ. Я сгорбилась на коленях и прижала горящие глаза к острым костям, чтобы остановить поток слёз. Я обвиняла и критиковала охотника, но это была не его вина.

Ни в чём из этого не было его вины.

Это всё я.

Это я была эгоисткой.

Жестоким человеком.

Самой глупой.

Воздух изменился, а затем руки подхватили меня и положили на кровать. Я приподняла веки, ожидая увидеть одного из стражей фейри или моего брата.

Но это был не лусионага, и это был не Эйс.

Каджика прошёл обратно к створчатым окнам, и моё сердце учащенно забилось. Он вернулся.

«Ты ушел».

— Ты сказала мне.

«Ты послушал».

— Я пытался.

Он ударил кулаком по раме створчатых окон, и на покрытом белым лаком металле появилась вмятина.

— Если ты хочешь, чтобы я ушёл, Лили, не плачь. Я не могу больше слышать, как ты плачешь.

Он схватился за рамку, и буква W, выгравированная на его руке, засветилась, горя, как маяк в тёмной ночи.

Моя ладонь вспыхнула. Вместо того чтобы погасить сияние, я позволила своим пальцам раскрыться, как лепесткам цветка.

Он опустил голову, смотря на свои черные ботинки.

— Ты права. Я эгоистичен.

Мои глаза метнулись к его тёмной фигуре.

— Я так чертовски сильно хочу сохранить тебе жизнь, что