Зимнее чудо для босса - Юлия Гауф

сдвинула к углу подоконника пальто и сумку, и поманила нас к себе: — Говорить буду я, Надя будет слушать, а ты, Никита, не мешай.

Никита закаменел лицом, но спорить не стал.

За эти недели я начала изучать его. Противоречивый он человек: логистика для него скучна, но выкладываться он умеет полностью, что и делает; вникать в потребности посторонних людей не может, и не особо хочет, но для близких в лепешку расшибиться готов, чтобы угодить; своих недостатков не стесняется, даже выпячивает их, как мальчишка, кричащий, чтобы любили его таким, какой он есть, но при нас с Лизой Ник смягчается, сглаживает острые углы. Особенно с Лизой. Легкий на подъем, язвительный, не злой и… болезненно самолюбивый он, и Никите неприятно принимать всю эту ситуацию едва ли не сильнее, чем мне самой.

— Ко мне в кабинет, – бросил он, и повел меня впереди себя, все еще опасаясь, что Лида слетит с катушек, и кинется меня убивать.

Разговор – всегда к лучшему, но я инфантильно расстроилась из-за того, что эффект от моего появления в офисе смазался. Я-то ожидала войти, поздороваться со всеми, обозначить, что к Никите лезть не стоит, а то я ведь и обидеться могу. Всех обнять хотелось, прочувствовать, что я дома, ведь эта компания для меня – дом, который я строить и обустраивать помогала.

Но теперь я иду под конвоем Никиты, особо не глядя по сторонам.

— Здравствуй, Вера. К нам никого не пускать, звонками не отвлекай, – Никита открыл дверь в кабинет. — Входите. Надь, садись за мой стол. Ты, Лида, напротив, – он указал на стул для посетителей.

— Так точно, – шутливо попыталась я разрядить ситуацию, и вышло немного неловко.

Села в его кресло, Никита встал за моей спиной, и положил ладони мне на плечи.

— Хм, оказывается, ты рыцарь. А я думала, что раздолбай, – пробормотала Лида. — Ну да ладно, Бог с ним. Итак, Надя, разговор будет простой. Вернее, это даже не разговор, а… слова. И, немножечко, просьба. Я хочу быть честной, и пока не знаю, что из этого выйдет, но попробую.

— Попробуй.

— Никиту я люблю всю жизнь, – четко произнесла она, глядя мне в глаза, а на Ника не обращая при этом никакого внимания. — С раннего детства. Подростком была – любила, юной девушкой уже не только любила, но еще и хотела. И даже после его гадкой шутки надо мной, даже когда он меня вровень со своими шлюхами поставил, я его не разлюбила. Потому что мне не хотелось, чтобы эта любовь уходила. Мне нравилось его любить, и до сих пор нравится. Ты, наверное, спросишь, почему я такая? Как может нравиться любить человека, которому на меня, прости, насрать?

Я смогла лишь кивнуть.

— А все просто: чтобы по утрам вставать. Чтобы жить было интересно. Ради самой себя я не могу делать ни-че-го. Я в спортзал хожу, чтобы быть стройной, но не просто так, а чтобы ему, – она кивнула на Ника, — понравиться. В теории. Правильную еду ем тоже не для здоровья, а ради него. Интересуюсь модой, миксую аксессуары, книги читаю, развиваюсь – все не для себя, а по итогу, для него. Для Никиты. Я всегда подозревала, что если я смогу разлюбить его, если потеряю надежду, то… ну не умею я для себя жить. Буду жрать булки, забуду не только про спорт, но даже про душ и чистку зубов. Буду втыкать в телевизор и деградировать. Вот почему мне нравилось, и… нравится любить.

Я нахмурилась.

Бред какой! Или… или не бред?

— Его лестно любить. Красивый, баб много, не тупой, хоть и, прости Никита, не академик по интеллекту. Но нам ведь такие и не нужны, да? – Лида поправила волосы, спадающие на лицо, и задорно улыбнулась. — Нам не нужны хорошие и те, кто от нас без ума. Нам вот такие нужны: не самые надежные, но чтобы язык подвешен был. А в спальне и вовсе чтобы не до разговоров.

— То есть, отступать ты не планируешь? Также продолжишь портить нам жизнь? Черт, – взвилась я, — мы вместе, ясно тебе? Думаешь, потому что ты Никиту с детства любишь, я просто отойду в сторонку, потому что ты «первая увидела его»? Мы не маленькие девочки уже, уступать я не стану, и отступаться. Но Лида, вся эта любовь – не оправдание! Я не собираюсь прощать тебя за то, что ты сделала. Ты мне вред причинила, но, что еще страшнее, если бы со мной случилось самое ужасное, ты бы и моей дочери навредила, которая могла меня потерять.

— Уж извини, но твой ребенок – это твой ребенок, и мне до этого дела нет, – отмахнулась она. — Если бы я могла вернуться в новогоднюю ночь, поступила бы я по-другому? Да, поступила бы. Любовь любовью, но я понимаю, что… я понимаю, – выдохнула Лида. — Понимаю, что перегнула, и… дьявол, не знаю я, как все это выразить. Знаю, что поступила ненормально, и о поступке своем жалею. Но перед тобой вины не чувствую, мне плевать на тебя и на твою дочь. Но на себя мне не плевать, как оказалось. В общем, что я хочу сказать: прощения я просить не собираюсь, унижаться тоже, так что не жди покаяний. Если Никита тебя кинет, то… – Лида улыбнулась едва заметно, и стрельнула взглядом мне за спину, — то он знает, где меня найти. Если захочет. А сейчас я умываю руки. Уезжаю я, Надя, мне нужно в себя прийти. Во всей этой истории именно про себя я-то и забыла, а по факту только я у себя и есть. Бороться я не буду, по улице можешь ходить, не боясь. Можешь, конечно, продолжить всю эту муть с полицией, судами и прочим, да хоть СМИ подключай – ничего мне не будет. Я просто могу пообещать вам обоим, что мешать не стану.

Лида изящно поднялась, огладила себя по талии и бедрам, развернулась, и направилась к выходу. Я тоже встала, только далеко не так изящно, села на угол стола, и взглянула на Никиту.

Растерянность – вот, что я чувствовала.

— И что будем делать?

ГЛАВА 23

Спросила Никиту, и тут же пожалела о своем вопросе. Вид у него… хмм, не самый добродушный.

— Ты, надеюсь, не