Лавка антиквара - Александр Лонс

Дориков Василий Захарович — доктор исторических наук, профессор.

Краснощёкова Акулина Даниловна — кандидат исторических наук, доцент.

Лимарёв Кирилл Иванович — кандидат наук, член Московского общества по распространению исторических знаний.

Начать решил с первого и самого перспективного. Подходящий мне человек — Василий Захарович Дориков — читал свободно доступную лекцию на историческую тему буквально завтра, что выглядело удивительным подарком судьбы.

22. Лекция

Собрание, заявленное как лекция, куда случилось придти, проводилась в конференц-зале какого-то мелкого научного учреждения, что угнездилось во флигеле чудом сохранившегося исторического особняка Старомонетного переулка.

К началу я опоздал, лекция шла полным ходом. У дверей бесцветная костлявая девица раздавала тощие книжечки с какими-то текстами, и пришлось задаться вопросом: куда я попал? На концерт? Сцена ну совершенно концертная — пустая, холодная и старомодная, а вот слушатели... По первому впечатлению — обычные московские люди, будто случайно зашедшие в тепло на огонек. Я отыскал свободное местечко и тихо пристроился.

— …меня трудно заподозрить в симпатиях к христианству и церкви, — негромко говорил для немногочисленной аудитории болезненного вида лысоватый субъект лет пятидесяти с чертами Восточного Средиземноморья в лице. Одет он был в старые джинсы с оттянутыми коленками и обвисший серый свитер с большими декоративными заплатками на локтях. Не то лектор, не то докладчик. Нижнюю половину лица скрывала коротко подстриженная окладистая борода, а глаза смотрели из изящных очков в золотой оправе. — Я вообще атеист, и вам того же желаю. Но, честно говоря, все эти разговоры вокруг патриарха, переходящие в откровенную травлю, начинают сильно надоедать. Поясню свою точку зрения, которая только моя личная и никому не навязывается. Ничего нового тут нет, подобное уже говорили, и не раз, но пусть будет. Не жалко.

Я огляделся. В небольшом зале сидела компания приятных на вид слушателей разного пола и возраста. Люди слушали хорошо, внимательно, отзывались вроде бы позитивно, видимо, тема казалась им интересной. Лишь некоторые изредка что-то шептали друг другу. Со стен взирали крупные черно-белые портреты суровых старцев. Почему-то мне показалось, что у выступающего обязательно стоптанные кроссовки. Однако ног докладчика увидеть не удалось — загораживали сидящие в первых рядах.

— Патриарх — руководитель крупнейшей в стране христианской конфессии, — тем временем продолжал человек на сцене. — Одной из самых крупных в мире религиозных организаций. Его надо уважать уже только за этот пост — положено по должности. В современной России, как известно, уважают только «крутых». Богатых и сверхбогатых. У кого много бабла и недвижимости. Того, кто может активно взаимодействовать с властью и с помощью связей и счета в банке разрешать любые серьёзные проблемы. Для современного россиянина если ты не воруешь, (а под воровством я понимаю получение официально недекларированных доходов в любой форме) то ты — лох, нищеброд, лузер, и не о чем с тобой разговаривать. Поэтому патриарх просто обязан быть «крутым»: носить дорогие часы представительского класса, ездить на ви-ай-пи-машинах, иметь несколько шикарных резиденций и жить в роскошных квартирах. Патриарху необходимо уважение верующих. И он его получает. Кстати, при заграничных поездках, патриарха встречают и сопровождают по протоколу главы государства…

Вообще, на мой непрофессиональный взгляд, собравшиеся больше реагировали на личность выступающего, чем на содержание его слов. Но было во всем этом нечто непонятное, неправильное, давно забытое.

— Теперь о самой религии. Для меня тут нет вопроса. Существовал Иисус Назаретянин, или нет, какая разница? Видимо, существовал, как и все прочие основатели религий и конфессий. Кто-то же должен был стать основоположником. Никто же не сомневается в историчности Мухаммеда? Да и Сиддхартха Гаутама ни у кого не вызывает сомнений. Я лично понимаю новозаветную историю так. Жил-был некий человек. Сын плотника? Почему бы и нет? Правоверный иудей, совершавший все необходимые по его религии обряды. Парень был умный, думающий, понимающий, что где-то что-то не складывается. Что-то в мире явно не так, неправильно что-то. Размышляя, искал выход их тупикового положения. Пришел к ряду умозаключений. Своими мыслями делился с близкими людьми, с учеными священниками, но ожидаемого отклика не встретил…

Тема интересовала меня слабо, и от нечего делать я принялся разглядывать окружающих. Что-то было не так. С самого своего появления здесь я ощущал, что не до конца постигаю происходящее. Видимо, не я один. Как оказалось, первоначальное впечатление оказалось ошибочным — аудитория выглядела совсем не так однородно. Народ присутствовал самый разный, и слушали люди тоже по-разному. Кто-то внимательно, кто-то дремал, а кто-то откровенно скучал. Вот впереди какой-то человек: голова опущена, будто он в обмороке, очки сползли вниз, руки сложены на груди, правая нога упиралась в перекладину переднего стула. Сосед слева прикрывал рукой глаза — вероятно, просто спал. Справа, рядом со мной молодая женщина, временами издавала глубокие, тяжкие вздохи: «Сколько ещё можно? — будто говорила она. — Когда всё это закончится?» В то же время никто не перебивал, вопросов пока не задавал и громкого возмущения не высказывал.

— …Тогда, — продолжал лектор, — Иисус начал высказывать новые для того времени идеи открыто. Ушел из дома и сделался бродячим проповедником, кои часто встречались в те времена. Вокруг сложилась горстка последователей, с которой сын плотника бродил по римским провинциям — Иудее и Галилее, периодически изрекая свои мысли. К нему начали прислушиваться, число сторонников росло. Слух о нем дошел для властей, а поскольку римские оккупационные власти придерживались политики пресечения любых народных брожений, то был отдан приказ об аресте Иисуса. Возможно, не обошлось и без официальных религиозных властей Иудеи, но могли обойтись и без них. Всё-таки для иудеев полагался иной вид казни — побиение камнями. Столб с поперечной перекладиной был чисто римским изобретением. Дабы внести ясность и радикально решить проблему, римский трибунал приговорил проповедника к казни для рабов — распятию. Иисус был распят и умер на кресте жестокой смертью. Всё.

Сидевший слева от меня мужик пристально разглядывал стекла очков, будто то, что он видел и слышал, объяснялось каким-то их трудноразличимым дефектом. При этом он временами потирал глаза, словно пытался не дать себе заснуть.