Чаща - Харлан Кобен

Я вспомнил, что в последний раз лежал в больнице в двенадцать лет. После ревматической атаки. Такое и в те времена случалось редко, сейчас — еще реже. Я провел в больнице десять дней. Ко мне приходила Камилла. Иногда она приводила с собой подружек, поскольку знала, что меня это отвлечет. Мы много играли в боггл.[47] Мальчикам Камилла нравилась. Она приносила с собой кассеты, которые они записывали для нее, и в палате звучала музыка таких групп, как «Стили Дэн», «Супертрэмп» и «Добби Бразерс». Камилла говорила мне, какие группы — классные, а какие — отстой, и я равнялся на ее вкус, как на Святое Писание.

Страдала ли Камилла в ту ночь?

Этот вопрос не давал мне покоя. Что с ней сделал Уэйн Стюбенс? Связал ее и мучил, как Марго Грин? Она сопротивлялась, и он изрезал ее ножом, как Дуга Биллингэма? Похоронил ли он ее живой, как тех своих жертв в Индиане и Виргинии? Какую боль пришлось вытерпеть Камилле? Насколько мучительной была ее смерть?

А теперь… возник новый вопрос: неужели Камилле удалось выбраться из леса живой?

Я подумал о Люси. Подумал, что она испытывала, наблюдая, как любимый отец пускает себе пулю в рот, гадая, почему так вышло. Мне хотелось быть с ней, что-то сказать, как-то утешить.

В дверь постучали.

— Войдите.

Я ожидал увидеть медсестру. Но вошла Мьюз. Я ей улыбнулся. Рассчитывал на ответную улыбку, но ее лицо более всего напоминало каменную маску.

— Почему ты такая мрачная? — спросил я. — У меня все хорошо.

Она подошла к кровати. Выражение лица не изменилось.

— Я же говорю…

— Я виделась с врачом. Он сказал, ты можешь даже не оставаться на ночь.

— А отчего такое лицо?

Мьюз пододвинула стул к кровати, села.

— Нам нужно поговорить.

Видеть такое лицо у Лорен Мьюз мне уже приходилось.

Оно выглядело так, когда охота близилась к завершению. Его выражение означало: «Сейчас я прижму говнюка». Оно словно говорило: «И не вздумай врать, я тебя раскушу». Я видел, как Мьюз смотрела на убийц, насильников, угонщиков автомобилей и бандитов. А теперь точно так же — и на меня.

— В чем дело?

Ее лицо не смягчилось.

— Как прошла встреча с Райей Сингх?

— Мы не ошиблись в предположениях. — Я пересказал ей наш разговор с Райей, хотя последующие события отодвинули красотку на второй план. — Но есть новость поважнее: ко мне приходила Гленда Перес. Она сказала, что моя сестра жива.

Я увидел, как что-то изменилось в ее лице. Она, конечно, старалась ничем себя не выдать, но я по праву считал себя хорошим физиономистом. Говорят, правда отражается на лице с десятую долю секунды. Но я уловил этот момент. Мои слова не удивили Мыоз, но определенно потрясли.

— Что происходит, Мьюз?

— Сегодня я разговаривала с шерифом Лоуэллом.

Я нахмурился:

— Он еще не на пенсии?

— Нет.

Я собирался спросить, для чего она вышла на шерифа, но, как человек дотошный, она просто не могла не связаться с тем, кто вел расследование тех убийств. Возможно, этим отчасти объяснялась и ее подозрительность по отношению ко мне.

— Позволь высказать догадку. Он думает, я солгал относительно событий той ночи.

От Мьюз я не услышал ни «да», ни «нет».

— Это странно, не так ли? То, что ты ушел с дежурства именно в ночь убийства.

— Ты знаешь почему. Ты прочитала эти сочинения.

— Да, прочитала. Ты ушел в лес со своей подружкой. А потом ты не хотел втягивать ее в неприятности.

— Совершенно верно.

— Но в этих сочинениях сказано о крови на твоей одежде. Это тоже правда?

Я всмотрелся в нее:

— Что, черт побери, происходит?

— Я пытаюсь представить, что ты не мой босс.

Я попробовал сесть. Заштопанный бок ужасно болел.

— Лоуэлл сказал тебе, что я был подозреваемым?

— Он мог и не говорить. И я задаю тебе эти вопросы не потому, что подозреваю тебя. Ты солгал насчет той ночи…

— Я оберегал Люси. Тебе это известно.

— Мне известно то, что ты мне говорил. Но встань на мое место. В этом расследовании главное для меня — объективная позиция. Никаких пристрастий или предвзятости. На моем месте ты бы не задал этих вопросов?

Я задумался.

— Все понял, выкладывай. Спрашивай, о чем хочешь.

— Твоя сестра беременела?

Я только молча таращился на нее. Вопрос просто лишил меня дара речи от изумления. Возможно, она этого и добивалась.

— Ты серьезно?

— Да.

— Почему ты спрашиваешь?

— Пожалуйста, просто отвечай.

— Нет, моя сестра не беременела.

— Ты уверен?

— Думаю, я бы знал.

— Неужели?

— Не понимаю. Почему ты об этом спрашиваешь?

— Иногда девушки скрывают беременность от близких. Ты это знаешь. Помнится, девушка, фигурант одного нашего дела, не знала, что беременна, пока не родила. Помнишь?

Я помнил.

— Послушай, Мьюз. Я задаю вопрос как начальник. Почему ты спрашиваешь о беременности моей сестры?

Она всмотрелась в мое лицо, ее взгляд полз по коже, как склизкий червь.

— Заканчивай с этим, — бросил я.

— Это не твое дело, Коуп. Ты это знаешь.

— Ничего я не знаю.

— Знаешь-знаешь. Парадом по-прежнему командует Лоуэлл. Это его расследование.

— Лоуэлл! Да он не ударил пальцем о палец с того момента, как восемнадцать лет назад арестовали Уэйна Стюбенса.

— И однако это его расследование. Он им руководит.

Я не знал, как мне все это понимать.

— Лоуэллу известно, что Джил Перес был жив все эти годы?

— Я изложила ему твою версию.

— А почему ты вдруг засыпаешь меня вопросами о беременности Камиллы?

Она промолчала.

— Ладно, поступай как считаешь нужным. Но учти, я пообещал Гленде Перес, что постараюсь, насколько возможно, обойти ее семью стороной. Скажи об этом Лоуэллу. Может, он позволит тебе и дальше участвовать в этом деле. Тебе я доверяю гораздо больше, чем сельскому шерифу. И самое главное — Гленда Перес утверждает, что моя сестра вышла из леса живой!

— А Айра Силверстайн сказал, что она умерла, — напомнила Мьюз.

Ее лицо более не напоминало каменную маску. Я пристально посмотрел на нее. Она пыталась выдержать мой взгляд, но все-таки отвела глаза.

— Что, черт побери, происходит, Мьюз?

Лорен встала. За ее спиной открылась дверь. Вошла медсестра. Поздоровавшись, надела мне на руку манжету аппарата для измерения давления, начала накачивать воздух. Мне в рот она сунула термометр.

— Я сейчас вернусь, — сказала Лорен и вышла.

Термометр торчал у меня изо рта. Медсестра считала мой пульс. Должно быть, сердце билось чаще положенного. Я попытался позвать даже с термометром во рту.

— Мьюз!

Беременна? Могла ли Камилла быть беременной?

Что я упустил? Начал вспоминать. Она носила просторную одежду? Как долго длилась беременность… на каком она была месяце? Отец наверняка бы это заметил… он же много лет проработал акушером-гинекологом. Сестре не удалось бы утаить от него беременность.

Но, возможно, никакой беременности и не было.

Я бы мог сказать, что все это ерунда, моя сестра никак не могла быть беременной, если бы не одно «но». Я не знал, что произошло, а Мьюз определенно знала больше, чем говорила. Ее вопросы возникли не на пустом месте. Иногда хороший прокурор использует такую тактику: задает вопрос, взятый как бы с потолка, отталкиваясь от совершенно невероятной версии. Просто ради того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Прозондировать ситуацию.

Медсестра закончила манипуляции. Я взял с тумбочки телефон и позвонил домой, чтобы узнать, как там Кара. К моему удивлению, трубку сняла Грета и ее «алло» звучало радушно.

— Привет, — поздоровался я.

Радушие исчезло.

— Я слышала, ты поправишься.

— Так мне сказали.

— Я сейчас с Карой. — Голос стал деловым. — Если хочешь, могу на ночь взять ее к себе.

— Буду тебе очень признателен.

Короткая заминка.

— Пол?

Обычно она называла меня Коуп. Такая перемена мне не понравилась.

— Что?

— Мне очень важно благополучие Кары. Она по-прежнему моя племянница. По-прежнему дочь моей сестры.

— Я это понимаю.

— А ты, как понимаешь, для меня пустое место.

И она положила трубку.

Я откинулся на подушку, дожидаясь возвращения Мьюз, пытаясь как-то упорядочить сведения, которыми теперь располагал. Голова раскалывалась. Я решил продвигаться шаг за шагом.

Гленда Перес сказала, что моя сестра вышла из леса живой.

Айра Силверстайн утверждал, что моя сестра умерла.

Кому верить?

Гленда Перес выглядела нормальной, а Айра Силверстайн — свихнувшимся.

Очко в пользу Гленды Перес.

Я также понимал, что Айра хотел, чтобы все оставалось как прежде. Он убил Джила Переса (и намеревался убить меня), поскольку желал, чтобы мы перестали раскапывать прошлое. Он мог предположить, что я не успокоюсь, пока буду считать сестру живой. Не остановлюсь, несмотря на последствия, пока останется шанс вернуть Камиллу домой. Айра определенно этого не хотел.