Ангел для Дьявола - Анастасия Мушенок

медленно шептать отчеканивая каждое слово, одновременно наблюдая за Челси. Спустя минуты он почувствовал как потеплела хрупкая ладонь, как внезапно задрожала, но не отпускал, не смел. Наслаждался этими минутами и благодарен судьбе, что она так щедро с ним обошлась. Ведь сейчас касаться её — высшее наслаждение. Она спасла ему жизнь, а он отплатил тем же, хотя должен куда больше, чем просто обряд.

— Леон? — внезапно прозвучал голос Челси, мешкая, хмуря брови. — Тебя не казнили? — неподдельно удивилась она.

Услышав Челси, сердце Огастина пропустило удар.

Глава 44

Челси

— Как видишь жив здоров, в отличие от тебя! — смеётся Леон отвечая на мой вопрос.

— Да, что-то я совсем раскисла, — опустила взгляд на своё тело, остановив на сомкнутых вместе руках и стекающей по ним крови.

Я растерялась и отдёрнула резко свою руку из его ладони.

— Мы провели… — хотел было объясниться Леон, но внезапно вмешался Огастин.

— Челси! — просочился сквозь толпу Огастин, нагло оттолкнув в сторону Леона, обращая всё моё внимание на себя.

Сердце затрепетало от волнения. Словно мы стояли перед пропастью, а я возьми и прыгни не распуская крыльев, намереваясь разбиться на смерть, но он меня поймал в тот момент когда я коснулась земли краем платья. Только зачем я так поступила? Наверное, потому что он вознёс меня до небес, дал мне свободу, дал мне дышать, дал мне любовь, позволяя, считать себя особенной. Потом резко забрал всё это, а я пропала без воздуха, пропала не ощущая почву под ногами. Меня без него не существовало, я есть он. Я — продолжение него. Без него меня нет, без него я умру. Мне нельзя не ощущать его любовь, потому как без него я не я.

Растерявшись, широко улыбаясь, вымолвил скромное:

— Привет.

— Привет, — со смешком в ответ ответила я.

Он выглядел как смущённый мальчишка, школьник, перед понравившейся ему девочкой, одноклассницей.

— Оставьте нас наедине! — воскликнул он ожидая немедленного выполнения. Заставив меня неожиданно встрепенуться, потому как я только заметила цепи на Леоне и меня это мало говоря поразило! Его повели за дверь, а я поспешила возразить.

— Почему Леон весь в цепях и куда его ведут?

Лицо Огастина исказилось, небесные глаза вспыхнули в возмущении, словно он съел кислый лимон и пытается держаться, дабы не скривиться. Я поняла, вражда между братьями продолжается, однако я не намерена отступать и решительно собираюсь их помирить. Ведь сколько уже можно? Их войне не будет конца и края, с ещё долгим продолжением, с бесконечной, ожесточённой борьбой, но оба так и не познают братские чувства. Только я уверена, познав их они назовут себя глупцами, оттого что были к себе несправедливы, лишая себя самого наилучшего. В борьбе жить куда проще, чем переступить черту вражды и жить в понимании.

Он проводил взглядом магов за двери и подождал, когда она за ними захлопнется:

— Челси, тебе не о чём беспокоиться, — натянул улыбку, хотя я видела его плохо скрываемые чувства насквозь.

Видно, насколько он устал от всех этих проблем, лишь печаль невзгод, скорбей сошли с его лица и морщины разгладились, он был, как всегда, невероятно красив. Я понимаю, я легла ношей на его плечи и мне очень жаль, что так получилось. Моей благодарности нет предела за всё, что он для меня сделал.

— Я не могу не беспокоиться. Леон спас мне жизнь не меньше твоего. Не злись, но его надо выпустить из цепей, не стоит забывать о том, что он твой брат. Разве поступать, так с братьями правильно? — наседаю на него и чувствую рассекающую меня слабость на пополам.

Надо непременно взять себя в руки, иначе я снова рискую слечь с этим злосчастным недугом. А меня ждут дети. Им нужна здоровая и счастливая мать.

— Тебе плохо? — забеспокоился Огастин, наверное заметив моё помутнение на лице. — Челси, если я сниму с него цепи, то это может плохо закончиться. Он тип из не простых, решит мешаться под ногами, но тогда ему точно не жить! Давай поговорим об этом позже, когда тебе станет лучше. Сейчас надо набираться сил, думая только о себе, потом уже обо всех остальных.

— Хорошо, хорошо, — поникшим тоном согласилась, пытаясь поправить подушку под головой, чтобы лечь в удобное положение.

Время шло. Два дня нахождения в этой комнате оказались вечностью, наконец-то я вышла из давящих на меня четырёх стен, поспешив в комнату малышей.

Они часто приходили ко мне во снах будучи взрослыми. Майкл — красивый, светловолосый мальчик, высокого роста. Характером мягкого зефира. Рассудительный и умный не по годам. Голос мелодичный звучал призывая меня немедленно выздороветь и прийти к нему, потому как болезненно переживал моё отсутствие. Скучал по материнскому теплу и ласкам. Габриэла совсем иная, копия отца. Густые, шоколадные волосы. Глаза голубые, небесного цвета, острые скулы, пухлые губки, а ноги, ноги! Длиннющие-е! С необычайной красотой родилась она, чудесная девочка моя! Характер горького шоколада. Только приходя ко мне она ничего не говорила, просто улыбалась и обнимала, обжигая мою кожу своей огненной температурой тела. Мы словно как огонь и вода, лето и зима — не понимаем друг друга, разные. В моих снах, так остро ощущалось наше с ней трудное отношение матери и дочки. Хотелось бы верить, что это только сон, а в жизни всё будет по-другому, лучше. Только интуиция подсказывала другое. Габриэла — дьяволица, не уверена, что будет легко.

Осторожно, не спеша вошла в комнату, где с малышами возились две девушки чёрные ангелы, к горлу подобралась неприятная горечь от ревности. «Это мои дети! Мои!» — хотелось прокричать им, чтобы убрали свои руки, но внутренний, здравый разум напомнил о моей болезни и что надо быть благодарной этим девушкам, претензии нужно выговаривать себе и только себе. Одна девушка стояла у пеленального столика, складывая маленькие вещички. Другая сидя на полу вместе с крошкой Габриэлой