Лавандовое поле надежды - Фиона Макинтош

– Простите, что прервала ваш разговор, полковник, – промолвила она на безупречном немецком. – Мне показалось, что я вижу тут Вальтера, вот и решила поздороваться.

– И в самом деле… – Вальтер придвинул к их столику стул – судя по всему, единственный свободный стул во всем кафе. – Ты шла мимо?

– Нет. Мы должны были встретиться с другом, но… – Она пожала плечами. – Похоже, его тут нет.

– Тогда позвольте нам вас похитить, – сказал Килиан. – По крайней мере пока не подойдет ваш друг.

– Не хочется вам мешать…

– Прошу вас, – настаивал Килиан. – Мы будем только рады. Вальтер, мы ведь не собирались обсуждать ничего такого особенного?

– Ничуть. – Банкир повернулся к Лизетте. – Полковник в Париже недавно, вот я и подумал, что надо бы его тут поприветствовать. Исключительно светская встреча.

– Мадемуазель Форестье, позвольте предложить вам аперитив? – спросил Килиан.

Девушка взглянула на своего крестного отца, словно спрашивая разрешения. Очаровательная застенчивость! Вальтер еле заметно кивнул. Великолепно! Вечер заиграл новыми красками – полковник уже устал от разговоров о Гитлере, ценах на золото и русской зиме.

– Быть может, кальвадос?

Девушка широко распахнула глаза.

– Знаете, я всегда мечтала попробовать.

– И никогда еще не пили?

Она смущенно пожала плечами.

– Я веду не очень светский образ жизни, полковник Килиан.

– Что ж, – отозвался он, – придется нам это исправить. Лично я глубоко уверен – мало какие французские напитки, включая ваше хваленое шампанское, могут потягаться с молодым кальвадосом, когда пьешь его летом, со льдом. Неописуемое удовольствие. С ним сравнится разве что темная красота кальвадоса, выдержанного в бочке лет пять, а то и шесть, – когда пьешь его в Париже морозным вечером.

Он устремил на девушку задушевный взор – и был вознагражден серебристым смехом.

– Полковник Килиан, в ваших устах выпивка звучит поэзией!

– Кальвадос – это искусство, – заверил он, пальцем подзывая официанта. – Рюмку «Булара» для мадемуазель.

– Merci, – Лизетта любезно улыбнулась официанту и повернулась к полковнику, улыбаясь уже от души. – Спасибо! Просто чудесно! – продолжила она уже по-немецки.

– Вальтер, и как так вышло, что у вас работает девушка, безупречно изъясняющаяся на двух языках, а я не найду ни одной, которая хотя бы пару слов умела по-немецки связать?

Вальтер с улыбкой пожал плечами и откинулся на спинку стула, потягивая коньяк.

– Мадемуазель Форестье, переходите работать ко мне, – шутливо взмолился Килиан. – Не знаю, сколько вам платит крестный, но я дам вдвое больше.

– О, сэр, я обхожусь очень недешево, – в тон ему отозвалась девушка.

Уж не кокетничает ли с ним это юное цветущее создание? Хотелось бы!.. Тем временем принесли заказанный для девушки кальвадос.

– Повращайте рюмку, – посоветовал Килиан.

Девушка смотрела, как густая янтарная жидкость текучим золотом плещется в стеклянном сосуде, а Килиан не мог отвести от нее глаз. Крестница Эйхеля оказалась редкой красавицей. Лет ей было, наверное, около двадцати пяти – почти вдвое моложе его, Килиана. Худенькая, чуть угловатая – он именно таких и любил, чтобы одежда висела на плечах, как на манекене.

– Santé? – промолвила она, словно бы не замечая его восхищенного взора, и подняла рюмку, салютуя обоим собеседникам сразу. – Спасибо, что составили мне компанию.

– Похоже, твой друг не придет, – заметил Вальтер. – Уже почти половина восьмого. Во сколько вы договаривались встретиться?

– В семь. И я слегка опоздала.

– Ему же хуже, – заявил Килиан. – Если заявится теперь, придется мне дать ему в нос.

Лизетта засмеялась – и полковник вдруг понял, что очень, очень давно не слышал счастливого женского смеха.

Они перекусили, болтая о том о сем: опере, Монмартре, пищевых рационах, жизни в Страсбурге до войны. Килиан немного рассказал о своей семье. Вальтер с Лизеттой покатывались со смеху, слушая, как он несколько раз «едва не попался» – в смысле, чуть не женился. Лизетта удивительно умела слушать – тихо и зачарованно, так что хотелось рассказывать еще и еще. К девяти вечера был распит уже не один бокал коньяка, мужчины уговорились вместе пойти на концерт, и Вальтер начал поглядывать на часы.

– Что ж, пора. Домохозяйка оставит мне ужин – не пропускать же, по нынешним-то временам. Лизетта, тебя подбросить? – спросил он, допивая бокал до дна.

– Спасибо, вы очень добры, но я лучше пройдусь пешком. Весь день сидела в четырех стенах.

Банкир покачал головой.

– Комендантский час… ты не успеешь до одиннадцати.

– Я быстро хожу. А заодно проветрю голову после этого замечательного кальвадоса… Еще раз спасибо огромное вам обоим за доброту.

Судя по выражению лица Вальтера, слова Лизетты его не очень-то убедили. Килиан не упустил своего шанса.

– Вальтер, с вашего позволения, я охотно провожу мадемуазель Форестье на Монмартр. Тогда ее никто не остановит, просто не посмеет. По крайней мере со мной она в полной безопасности.

Он предложил это совершенно искренне, однако некоторый намек в его словах все же прозвучал. Вальтер засмеялся, а Лизетте хватило совести покраснеть.

Килиан повернулся к ней.

– Позволите проводить вас до квартиры?

– Спасибо, очень мило с вашей стороны.

– Что ж, – Вальтер с усилием поднялся на ноги, – было весьма приятно. Доброй ночи, малышка. – Он расцеловал Лизетту в обе щеки. – До встречи завтра в банке. Килиан, рад был снова вас повидать.

Они пожали друг другу руки.

– Прошу, разрешите мне заплатить по счету, – сказал Килиан, вытаскивая несколько банкнот. Эйхель запротестовал было, но полковник лишь досадливо цокнул языком. Вальтер снова поблагодарил его и зашагал к выходу.

– Итак, мадемуазель Форестье, подышим ночным воздухом?

Накидывая на нее пальто, Килиан снова залюбовался тонкими плечиками, а когда он случайно задел рукой полоску голой кожи, его бросило в дрожь. Голова шла кругом, как у подростка. Дивясь сам себе, он смотрел, как Лизетта заправляет под шарф последние прядки. Быть может, добровольное затворничество предыдущих лет обратилось против него?

Девушка повернулась и чуть не застала Килиана врасплох – откровенно ее разглядывающим. Полковник все же успел вовремя улыбнуться, предложил спутнице руку и повел меж столиков кафе, посетителей в котором на глазах становилось меньше и меньше – все спешили успеть домой до комендантского часа. Никуда не торопились только люди в мундирах.

Морозный воздух обрушился на полковника, точно пощечина. Хорошо, коньяк еще продолжал согревать его изнутри. Килиан зевнул.