Почерк диверсанта - Сергей Москвин

...В аэропорту Шереметьево российский пограничник долго смотрел на измученное лицо девушки, которое совсем не походило на фотографию в ее заграничном паспорте. Но все остальное в документах было в полном порядке, и пограничник, поставив в паспорте штамп Шереметьевского пограничного поста, возвратил документ прибывшей из Дубая пассажирке. На негнущихся ногах Ольга Медведкова пересекла зал прилета и вышла на примыкающую к зданию аэровокзала площадь. Здесь ноги девушки подкосились. Она опустилась прямо на асфальт и горько заплакала. Ольга понимала, что никогда больше ни как бортпроводница, ни как пассажирка не сможет подняться на борт самолета, направляющегося за границу. И еще Ольга чувствовала, что скорее всего вообще не сможет летать. Но она не знала самого главного – того, что впрыснутый ей за два часа до вылета яд уже начал свое разрушающее действие.

Глава Службы национальной безопасности Республики Ичкерия доложил президенту Масхадову о состоявшемся накануне совещании оппозиционных полевых командиров. Президент Ичкерии прочитал список участников встречи. Список был не полный. Многие полевые командиры, участвовавшие в переговорах в Дагестане, там не упоминались. Но и те фамилии, которые попали в список, сказали Масхадову, что произошло нечто неординарное. Еще никогда оппозиционные полевые командиры не собирались в таком составе. Многие из них считались непримиримыми противниками и никогда не сели бы за общий стол переговоров без веской причины.

Начальник Службы национальной безопасности молча стоял рядом с президентом, ожидая его реакции. Масхадов надолго задумался. На совещание вооруженной оппозиции нельзя было не прореагировать. Но президент Ичкерии находился в очень шатком положении. В Грозном его сторонники собирали многочисленные митинги. Однако в отдаленных районах Чечни президент не пользовался такой поддержкой, как в столице. Да и власть президента на районы, находящиеся под контролем полевых командиров, не распространялась. В этих условиях реакция президента Ичкерии должна быть очень и очень политически взвешенной. В конце концов Масхадов принял единственно верное, по его мнению, решение. Он приказал начальнику Службы национальной безопасности по своим каналам проинформировать российскую сторону о состоявшемся в Дагестане совещании полевых командиров. «Россия считает Дагестан своей территорией, вот пусть и занимается этим», – рассудил Масхадов.

ЧЕРНЫШОВ. 17.03

Московское время 08.30

Павел Чернышов приехал на службу около восьми. Официально рабочий день для сотрудников Управления по борьбе с терроризмом начинался в девять утра. Но оперативники, участвующие в выполнении специального задания, работали вообще без всяких временных рамок.

Чернышов прошелся по еще пустому коридору. За дверями кабинетов стояла непривычная тишина. Через стенку от его кабинета располагался кабинет Ветрова и Муромцева. Выполняя указание Чернышова, Олег Муромцев в информационно-аналитическом отделе изучал российские и зарубежные связи Ильдара Набиева. А Артем Ветров вот уже третий день пытался найти в спортивных клубах человека или информацию, способную вывести на след двух братьев-убийц. Вместе с Ветровым этой же работой занимались и другие оперативники, выделенные по просьбе Чернышова. Но пока ни у кого из них усилия не увенчались успехом. Определив задания своим сотрудникам, сейчас Чернышов мог только анализировать поступающую к нему информацию.

В своем кабинете Чернышов попробовал сварить кофе, но вспомнил, что за завтраком уже выпил две чашки, и свою затею оставил. Как-то на днях, собираясь на учебу, шестнадцатилетняя дочь Чернышова Ксения, придирчиво глядя на отца, заметила, что в последнее время он плохо выглядит. Ксения училась в медицинском колледже и считала заботу о здоровье родителей своей главной обязанностью. Дочь тут же поставила Павлу Чернышову диагноз «переутомление» и, посоветовав меньше курить и пить кофе, а вместо этого больше гулять и активнее жить половой жизнью, выбежала из дома. Чернышов тогда посмеялся над словами Ксении, но после того разговора старался воздерживаться от кофе и сигарет. Что касается остальных советов Ксении, то в этом Чернышов считал свою жизнь абсолютно нормальной.

Чернышов открыл свой сейф и выложил на стол так называемое дело оперативного розыска. Он открыл папку, сверху лежали самые свежие аналитические справки и информационные сообщения. Чернышов мысленно попытался обобщить полученную накануне информацию: «Ильдар Набиев, появившись в Москве шестнадцатого марта, снова исчез. В Москву он прибыл из Объединенных Арабских Эмиратов, куда вылетел из Астрахани пятнадцатого марта. Значит, на берегах Персидского залива он пробыл менее суток. Забавно предположить, что Набиев летал туда только для того, чтобы искупаться в море и позагорать на морском песочке. Да еще в Москве из-под наблюдения он ушел рано утром, а из Астрахани вылетел во второй половине дня. Где был все это время? Об этом должен знать экипаж арендованного Набиевым самолета».

Чернышов весь напрягся, вспомнив, как командир экипажа рассказывал пограничникам о задержанной полицией бортпроводнице. «Кто из членов экипажа лучше всего осведомлен о пассажирах? Конечно, бортпроводницы, – сообразил Чернышов. – Очень похоже, что кто-то в Дубае рассудил точно так же». Чернышов явственно ощутил тревогу. Задержание полицией бортпроводницы очень походило на способ устранения ненужного свидетеля. «Надо немедленно выяснить судьбу бортпроводницы», – решил для себя Чернышов.

Он тут же составил запрос в Министерство иностранных дел с требованием выяснить через российское консульство в Дубае обстоятельства, при которых арабская полиция задержала российскую бортпроводницу. Запрашиваемую информацию Чернышов просил направить на имя начальника Управления по борьбе с терроризмом ФСБ России. Подготовленный запрос Чернышов отнес на подпись генералу Локтионову, а сам на всякий случай позвонил начальнику Шереметьевского пограничного поста подполковнику Кравченко. С подполковником Кравченко Чернышова связывала совместная работа во время проведения в аэропорту Шереметьево ряда оперативных мероприятий. И Чернышов надеялся, что начальник пограничного поста не откажет ему в довольно несложной просьбе. Несмотря на ранний час, Кравченко оказался на месте. Он внимательно выслушал Чернышова, пообещал все выяснить и сразу же перезвонить.

Кравченко позвонил через час с небольшим и тут же обрадовал Чернышова своим сообщением:

– Павел Андреевич, интересующую тебя бортпроводницу зовут Ольга Медведкова. И вчера в двадцать три часа по московскому времени она вернулась в Москву на самолете арабской авиакомпании. Пограничник, которому она по прибытии предъявила свой паспорт, еще не успел смениться. Так вот, он запомнил, что эта девушка очень плохо выглядела, словно после тяжелой болезни. Тебе это ни о чем не говорит?

– Продолжай, – поторопил Кравченко Чернышов. Его обрадовало уже то, что бортпроводница жива.

– Дальше, собственно, все. Бортпроводница прошла паспортный контроль, больше ее никто не видел.

– Ты выяснил ее адрес?

– Ну что для тебя не сделаешь? – усмехнулся Кравченко. – Поинтересовался у представителей ее авиакомпании. Бери ручку, записывай, – и Кравченко продиктовал Чернышову домашний адрес Ольги Медведковой.

– Спасибо! – поблагодарил Чернышов подполковника.

Чернышов поторопился побыстрее закончить телефонный разговор. Узнав, что Ольга Медведкова в Москве, ему не терпелось увидеть ее.

Дверь квартиры Ольги Медведковой Чернышову открыла заплаканная женщина. Почему-то Чернышов сразу подумал, что эта женщина – мать бортпроводницы.

– Здравствуйте. Меня зовут Павел Андреевич. Я офицер Федеральной службы безопасности, – представился Чернышов и показал женщине свое удостоверение.

Но та на удостоверение даже не взглянула. Чернышову показалось, что она и к нему не проявила интереса.

– Простите, вы мать Ольги? – продолжал Чернышов. – Мне необходимо с ней поговорить. Скажите, она дома?

Женщина ничего не ответила, а только беззвучно заплакала. Чернышов взял ее за руку и сказал:

– Давайте пройдем в квартиру. Обещаю вам, что я не сделаю вашей дочери ничего плохого, но мне действительно необходимо ее увидеть.

– Если бы вы знали! – всхлипывая, произнесла женщина. – Она же ничего не говорит, как вернулась! Ни одного слова. А ночью так кричала во сне! Я места себе не нахожу, а она только молчит. Скажите, что с ней случилось? – быстро проговорила женщина и с надеждой заглянула в глаза Чернышову.

– Я не знаю, смогу ли ей помочь. Но сделаю все, что в моих силах. Пожалуйста, проводите меня к ней, – попросил Чернышов.

Женщина кивнула головой и провела Чернышова в комнату дочери.