Подлинная история графини де Ла Фер - Ирина Пигулевская

— Мы возвращаемся к его высокопреосвященству, господин шевалье, — вмешался Атос и подошел поближе, — и, разумеется, вы поверите слову господина д'Артаньяна, что он отправится прямо в Ла-Рошель.

— Я должен передать его в руки стражи, которая доставит его в лагерь.

— Мы будем служить ему стражей, милостивый государь, даю вам слово дворянина. Но даю вам также мое слово, — прибавил Атос, нахмурив брови, — что господин д'Артаньян не уедет без нас.

Шевалье де Рошфор оглянулся и увидел, что Портос и Арамис стали между ним и дверью; он понял, что он всецело во власти этих четверых.

— Господа, — обратился он к ним, — если господин д'Артаньян согласен отдать мне шпагу и даст, как и вы, слово, я удовлетворюсь вашим обещанием отвезти господина д'Артаньяна в ставку господина кардинала.

— Даю вам слово, милостивый государь, — сказал д'Артаньян, — и вот вам моя шпага.

— Для меня это тем более кстати, — прибавил Рошфор, — что мне нужно ехать дальше.

— Если для того, чтобы встретиться с миледи, — холодно заметил Атос, — то это бесполезно: в Армантьере ее нет.

— А где же она? — с живостью спросил Рошфор.

— Возвращайтесь в лагерь, там вы это узнаете.

Рошфор на мгновение задумался, а затем, так как они находились всего на расстоянии одного дня пути от Сюржера, куда кардинал должен был выехать навстречу королю, он решил последовать совету Атоса и вернуться вместе с мушкетерами. К тому же его возвращение давало ему то преимущество, что он мог сам надзирать за арестованным.

Все снова тронулись в путь.

На следующий день, в три часа пополудни, они приехали в Сюржер. Кардинал поджидал там Людовика Тринадцатого. Министр и король обменялись многочисленными любезностями и поздравили друг друга со счастливым случаем, избавившим Францию от упорного врага, который поднимал на нее всю Европу. После этого кардинал, предупрежденный Рошфором о том, что д'Артаньян арестован, и желавший поскорее увидеть его, простился с королем и пригласил его на следующий день осмотреть вновь сооруженную плотину.

Вернувшись вечером в свою ставку у Каменного моста, кардинал увидел у дверей того дома, где он жил, д'Артаньяна без шпаги и с ним трех вооруженных мушкетеров.

На этот раз, так как сила была на его стороне, он сурово посмотрел на них и движением руки и взглядом приказал д'Артаньяну следовать за ним.

Мушкетер повиновался.

— Мы подождем тебя, д'Артаньян, — сказал Атос достаточно громко, чтобы кардинал услышал.

Его высокопреосвященство нахмурил брови и приостановился, но затем, не сказав ни слова, вошел в дом.

Д'Артаньян прошел вслед за кардиналом, а за дверью осталось на страже его друзья.

Кардинал отправился прямо в комнату, служившую ему кабинетом, и подал знак Рошфору ввести к нему молодого мушкетера. Рошфор исполнил его приказание и удалился.

Д'Артаньян остался наедине с кардиналом; это было его второе свидание с Ришелье, и, как гасконец признавался впоследствии, он был твердо убежден, что оно окажется последним.

Ришелье остался стоять, прислонясь к камину; находившийся в комнате стол отделял его от д'Артаньяна.

— Милостивый государь, — начал кардинал, — вы арестованы по моему приказанию.

— Мне сказали это, ваша светлость.

— А знаете ли вы, за что?

— Нет, ваша светлость, мне это неизвестно.

Ришелье пристально посмотрел на молодого человека и не увидел на его лице страха.

— Вам вменяются в вину преступления, за которые снимали голову людям гораздо более знатным, чем вы, милостивый государь! — сказал он.

— Какие же, ваша светлость? — спросил д'Артаньян со спокойствием, удивившим самого кардинала.

— Вас обвиняют в том, что вы переписывались с врагами государства, в том, что вы выведали государственные тайны, в том, что вы пытались расстроить планы вашего военачальника.

— А кто меня обвиняет в этом, ваша светлость? — сказал д'Артаньян, догадываясь, что это дело рук миледи. — Вам рассказала об этом леди Винтер? Может быть, она повторит обвинения, глядя мне в глаза? Или, может быть, ваше высокопреосвященство имеет другие доказательства, кроме ее слов?

Речь д'Артаньяна была дерзкой, неслыханно дерзкой, и могла стоить ему головы, но молодой человек сознательно шел на риск. Он не мог рассказать кардиналу о неблаговидных поступках миледи, как сделал бы в другом случае, но и топить себя, отправляясь ради нее на плаху, тоже не собирался. Единственным выходом было устроить еще одну встречу с кардиналом, уже при участии миледи, и выпутываться вместе. К тому же и совет друзей был бы не лишним.

Кардинал нахмурился и бросил на мушкетера такой взгляд, что молодой человек задрожал — ярость читалась в нем.

— Ваше высокопреосвященство, — воскликнул д'Артаньян, — я резко выразился и нижайше прошу вас простить меня. Но и обвинения чудовищны. Я хочу только одного: чтобы вы вызвали леди Винтер сюда и чтобы она повторила свои слова, глядя мне в глаза. Я уверен, что все разъяснится.

В комнате повисла тишина. Вдруг, словно под влиянием какой-то невысказанной мысли, лицо кардинала, до тех пор мрачное, мало-помалу прояснилось и приняло наконец совершенно безмятежное выражение.

— Итак, — заговорил он кротким голосом, противоречившим его суровым словам, — вы так доверяете леди Винтер, которая обвиняет вас в государственной измене, что готовы встретиться с ней в этой комнате в надежде, что она вас спасет? Я вижу, что здесь дело нечисто, но пока не могу понять причины. Не хотите ли разъяснить мне их?

— Ваша светлость, клянусь вам, что с моей стороны не было и нет никакого злого умысла. Кроме того, если бы я и совершил что-либо, вызвавшее неудовольствие вашего высокопреосвященства, я мог бы сказать, что помилование лежит у меня в кармане, а я только скажу вам: приказывайте, ваша светлость, я готов ко всему.

— Ваше помилование? — удивился Ришелье.

— Да, ваша светлость, — ответил д'Артаньян.

— А кем оно подписано? Королем?

Кардинал произнес эти слова с особым оттенком презрения.

— Нет, вашим высокопреосвященством.

— Мною? Вы что, с ума сошли?

— Вы, конечно, узнаете свою руку, ваша светлость.

Д'Артаньян подал кардиналу драгоценную бумагу, которую миледи отдала Атосу, а тот передал своему другу, чтобы она служила ему охранным листом.

Ришелье взял бумагу и медленно, делая ударение на каждом слове, прочел:

«Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства.

Прочитав эти две строчки, кардинал погрузился в глубокую задумчивость, но не вернул бумагу д'Артаньяну.