Хозяин Проливов - Ольга Елисеева

Она лежала у подножия зеленой горы. Солнце весело золотило облака. Стоял тот утренний час, когда крестьяне по холодку отправляются на поля, чтоб справиться с работой до полудня. Внизу на дороге в город слышался скрип телег и громкое кудахтанье кур, которых везли на продажу. Ничто не предвещало страшных картин, виденных царевной, и девушка на мгновение усомнилась в их правдивости.

Тем временем Аполлон приближался к Трое. У ворот уже собралась толпа. Она выла и улюлюкала, окружив какого-то босого юнца в козьей безрукавке. Бледный и смущенный, он уверял, что явился сюда по воле богов искать своих родителей — царя и царицу.

— Вот забытые кости твоего брата, — флегматично сообщил Аполлон Гектору.

Царевич двинул плечом, протискиваясь через толпу. Его узнали и дали дорогу.

— Расступитесь! Это настоящий сын царя! — послышалось вокруг.

— У моего отца столько сыновей, — хмыкнул троянец, — что я порой не знаю, как обратиться к прохожему на улице: «эй, любезный» или сразу «братец».

В толпе заржали. Неуемная страстность Приама была широко известна. Впрочем, как и похождения его супруги. Послышались скабрезные шуточки.

— Ты уверен, что тебе нужно к царю и царице? — высокомерно осведомился Гектор у пастуха. — Может, подойдет кто-то один?

Парис смерил обидчика ненавидящим взглядом. Он понимал, что его унижают, но не знал, как ответить.

— Врежь ему, Гектор, между глаз! — раздалось из толпы. — Довольно с нас царевичей! Только жрут и буянят! Ты один наша защита!

— Где есть девятнадцать, почему бы не быть и двадцатому? — осведомился Гектор, наматывая на кулак ремень. Он явно не собирался пускать Париса во дворец, памятуя о страшных пророчествах.

Но Аполлон знал, что как раз сегодня Гектору не суждена победа. Высмеивая пастуха, он оскорбил своих родителей, напомнив черни об их небезупречном поведении, — а боги такого не любят. К тому же они решили вернуть Париса в дом троянских царей. И с этим уже ничего поделать было нельзя.

Солнечный ли зайчик попал Гектору с глаза, или он утомился, топая в город по жаре, только царевич промазал мимо уха молчаливого пастуха. А тот, размахнувшись, уложил противника с первого же удара, хотя и казался намного слабее него. Это был позор. Воины, сгрудившись, в удивлении смотрели на своего командира. Он — на них.

В этот момент Феб заметил в толпе бледное как мел лицо Кассандры. По его выражению можно было понять, что девушка обрела пророческий дар. Темными от ужаса глазами она впилась в простодушную физиономию пастуха. Через минуту царевна стала хватать прохожих за руки и, жестикулируя, как безумная, указывать на Париса. Из всей толпы она одна знала, сколько бед натворит смешной парень в козловой безрукавке, но не могла никому об этом сказать. Люди сочли непристойное поведение царевны — ее прыжки и яростное кривляние — приступом жреческого безумия и начали расходиться.

— Ну и семейка! — говорили одни.

— Бедная девочка, — качали головами другие.

Задетый еще и выходкой сестры, Гектор был в настроении продолжить драку. Но Феб предчувствовал, что из этого выйдет лишь цепь унижений и ни одной победы. Поэтому он окутал злополучного Париса непроницаемой тучей и проводил ко дворцу незамеченным. Толпа, на глазах которой грязный пастух сначала побил ее всегдашнего кумира, а потом, как колдун, растворился в воздухе, была потрясена.

Гектор, не вынеся позора, убежал, ругаясь и громко топоча сандалиями. А люди разошлись, с испугом толкуя, что подобные события сулят много бед.

В мегароне было не то чтобы холодно, а как-то сыро. В очаге в центре зала горели целые поленья, едва разгоняя стылый сумрак под расписным потолком. Влажная замшелая кора нещадно чадила. От дыма чихали даже собаки, лежавшие под столами. Люди уже мало что замечали, набравшись крепким ячменным пивом.

Царь, достойно приняв волю богов, справлял возвращение второго сына в отчий дом. Приам восседал во главе стола, заметно потеснив целую скамью своих законных отпрысков, чтоб дать место воскресшему Парису. По правую руку от отца сидел хмурый Гектор. Его нижняя губа была разбита, левый глаз опух. Время от времени он бросал недовольные взгляды на виновника торжества, но тот предусмотрительно прятался за плечом старого царя. Со стороны Приам напоминал костлявую птицу, и казалось, достаточно легкого дуновения, чтоб развеять эти мощи по ветру. Но голос старца был все так же крепок, как в молодые годы.

— Здоровье моего сына! — провозгласил он, высоко поднимая кратер. — Да сбудутся предначертания богов! И приумножится сила Трои, как сегодня приумножается моя семья!

Все застучали чашами и подтянули нестройными криками с мест. Женщины, сидевшие за отдельным столом в дальнем конце зала, с осуждением бросали взгляды на перебравших мужей. Здесь жен не изгоняли с пиршества, как в Микенах. Но и не усаживали на почетные места, по критскому обычаю. Застряв при дверях, они были всегда всем недовольны и поминутно ждали драки. Но сейчас им было не до мужских выходок. Многих тревожило отсутствие Кассандры, обычно жрица Великой Матери освящала своим присутствием важные торжества. Сегодня ее не было. В этом видели дурной знак.

Оставив Париса на ступенях дворца, Аполлон поспешил к царевне. Ей пора было платить по договору. С первым лучом солнца обещание Феба начало сбываться. Гиперборейца ждал неприятный сюрприз. Кассандра сидела на открытой балюстраде дворца и общипывала лепестки белых лотосов, чтобы усыпать ими серебряное блюдо для головы жертвенной свиньи. Стук кипарисовых решеток заставил царевну вздрогнуть. На пороге стоял солнечный бог, меряя девушку жадным взглядом. Оба молчали, поскольку уже знали, что произойдет дальше.

— Думаешь, я не накажу тебя? — хмыкнул лучник.

— Раз данное богом слово не изменить, — пролепетала Кассандра. Ее немота пропала, но царевна не испытала облегчения. — Ты не сможешь отнять у меня дар…

— А кое-что к нему добавить? — Гипербореец щелкнул пальцами. — Я ведь знаю: ты была сегодня у ворот и видела поражение Гектора. У тебя хватило ума промолчать, но ты узнала Париса. Хотя ни разу в жизни его не видела.

На смуглой шее Кассандры выступили крупные капли пота.

— Я всем расскажу, кто он такой! — воскликнула она. — У ворот я не была уверена. А теперь знаю точно.

— Прозрела, — констатировал Феб. — Разве я не говорил тебе, что это опасный дар? А если он обратится против тебя?

— Разве можно обратить что-нибудь во вред тому, кто все знает наперед? — в запальчивости выкрикнула юная жрица.

— Плати, — вместо ответа потребовал Феб, надвигаясь на нее.