Дураки и герои - Ян Валетов

– Прости, Вика, – произнес Сергеев через силу, выдавливая из себя слова, – я тебя не слышу… Я совсем тебя не слышу…

И выключил телефон.

Михаил качнул головой, выскальзывая из полудремы, куда столкнули его воспоминания.

Ныла грудь, боль отдавала в лопатку, но Сергеев чувствовал, что это не сердечная боль, а боль от ушиба – когда хватало сердце, у него сбивалось дыхание. А сейчас дышал он ровно, только испарина, выступившая на висках, напоминала ему, что организм измучен и требует отдыха.

…Он заставил себя вернуться в реальность, запереть хрипловатый голос в дальних комнатах памяти и закрыть дверь. Но не навсегда. Потому что от прежней жизни не осталось практически ничего, кроме воспоминаний.

Маскировочные сети, накрывавшие кибуц сверху, создавали в домах сумрак и средь белого дня, поэтому в гостевой, в специальных держалках, дожидались своего часа смолистые толстые лучины. По подшитому светлыми досками потолку тянулись темные пятна копоти.

– Сейчас, – сказал Левин, потирая ладони, – поесть принесут. Горяченького! И выпить!

Он бросил взгляд на Мотла.

– И доктора для тебя, Матвей, нужно… Что-то ты совсем мне не нравишься…

– Ира здесь еще? – спросил Мотл негромко, будто бы выдавил из себя через силу.

Левин кивнул.

Мотл невольно улыбнулся, отчего лицо его ожило на мгновение, потеряв схожесть с посмертной маской.

– Плохие новости, – произнес Левин чуть погодя, нарушив висящее в комнате молчание. – Знаешь, Сергеев, у меня впечатление, что на севере я скоро останусь один.

– Последняя колония? – спросил Михаил, заранее предвидя ответ.

– Еще нет, но до этого недалеко…

– Все так плохо?

– Гораздо хуже, чем было год назад, Миша. Или полгода назад.

– Равви ты не говорил?

– Равви я не говорил. Объяснять почему? Или ты сам догадаешься?

Они снова помолчали, но остальные присутствующие так напряженно вслушивались в возникшую паузу, что молчание стало невыносимым.

– Нам ты можешь сказать, что происходит? – спросил Сергеев.

Левин пожал плечами и полез в самодельный комод, напоминающий нижнюю часть старого массивного буфета.

– Могу, – голос его доносился глухо, словно из другой комнаты. – А я из этого секрета и не делаю, только сам понимаешь, что Равви немедленно бросится сюда, ко мне на выручку, а я не хочу подставить его отряд под удар.

Он появился из внутренностей буфета с большой, литра на два, пластиковой бутылкой.

– Тем более что у меня одни предчувствия, – закончил Сорвиголова, выставляя заначку на стол. – Из моих колонистов с начала осени никто не пострадал. Поля убрали без единого выстрела. Веришь, один раз на востоке нарисовались какие-то орлы на тачанках, покрутились в километре от плантации и слиняли в проход на минном поле. Мои минометчики и прицелиться не успели…

– В проход, говоришь? – переспросил Мотл. – Интересно.

– Вот и мне интересно, – согласился Левин, щурясь. – Тем более что проход был не наш, наш левее метров на триста. Мы, вообще, не знали, что там проход есть. И еще, знаете, раньше над кибуцем хоть раз в месяц, но обязательно пролетал вертолет. А теперь не летает.

– Так вы бы радовались, – хмыкнул Вадик и потрогал малиновое правое ухо. – На фиг надо, чтобы над вами летали? Хоть раз в месяц, хоть чаще?

– Было бы неплохо, чтобы не летали совсем, – сказал Левин и улыбнулся Вадиму, но как-то невесело улыбнулся. – Кто ж спорит? Только вот когда нарушается определенный порядок, порядок, к которому ты привык, значит, что-то идет не так.

– Есть маршруты, – произнесла Саманта уверенно. – Определенные маршруты, по которым летают. У ООНовцев одни коридоры, у восточников другие, у конфедератов – третьи. О них знают все стороны, причем знают хорошо, чтобы не пересекаться – ну, кому нужен очередной конфликт? Это только кажется, что поиск у них свободный – на самом-то деле все строго разбито по секторам, и на пять километров севернее не встретишь ни восточников, ни ООНовцев, ни конфедератов… Только сунься на север, и русаки, что охраняют трубу, засадят тебе «стрелу» в движок без предупреждения. Западнее на десяток километров барражируют вертолеты Безпеки, по Днепру летают республиканцы, южнее – белые каски…

– И все сейчас так жестко регламентировано? – спросил Сергеев.

– Бывают исключения. На юге четких зон нет, но там и интересов ни у кого особых нет… Там Дикое поле. Высокий уровень заражения.

– Дикое поле – это под Одессой, – возразил Сергеев. – Там, конечно, не сахар, тут ты права. Но не все так плохо, я там проходил и жив, как видишь. Выше все немножко благополучнее.

– Был там в этом году? – осведомился Сорвиголова с интересом.

– Ранней весной. И там тоже неспокойно.

– А где спокойно? – Сорвиголова мотнул головой по направлению окна. – У нас спокойно? Или во втором кибуце? Знаешь, если я начал обращать внимание на то, что над нами не летают объединенные силы, то у меня точно паранойя! Ты же понимаешь, что все эти сетки, защитные валы и прочая дребедень – для самоуспокоения. Самообман да и только. Вокруг поля худо-бедно, но возделанные, дорожки натоптанные, сам кибуц в инфракрасном диапазоне, наверное, сияет так, что у спутников линзы потеют…

– Значит, не хотят трогать… – Сергеев пошарил в карманах куртки и вытащил полупустую пачку сигарет. – Хотели бы – давно бы тронули. Я рад, что ты объективно смотришь на вещи. Ну, кто о тебе не знает? Только ленивый! И не в спутниках даже дело, хотя ты прав, видно тебя – нет сомнений! – как на ладони… Дело в том, что здесь, на Ничьей Земле, у всех свои агенты. И доклады о тебе и поселении, можешь мне поверить, уже всем оскомину набили! Вопрос, друг мой, не в том, кто тебя видит и о тебе знает! Вопрос в том – почему тебя не трогают?

– Дай мне, – попросил Матвей и протянул за сигаретой руку.

Сергеев не стал возражать. Лишняя сигарета здоровью Подольского навредить никак не могла.

– Хороший вопрос! – протянул Левин задумчиво. – Просто отличный вопрос! А, действительно, почему? Я, например, не знаю.

– Так и я не знаю, – продолжил Сергеев после того, как они закурили. – Но голову дам на отсечение, у кого-то явно есть свои соображения и планы, в которых ты играешь немаловажную роль. Практически севернее тебя никого нет. Ты – форпост Ничьей Земли. С тебя Зона начинается, на тебе кончается.

– А Киев? – спросил Левин хитро. – Киев ты вообще со счетов сбросил?

– Киев я в расчет не беру, Киев не поселение, а символ. В нем не живут, за него воюют. Я туда уже два года не захожу – ни терпения, ни патронов не напасешься. Раньше говорили, где два украинца, там три гетмана, а теперь у нас каждый бандит объявляет себя правителем и старается обосноваться в бывшей столице. Блин, мания величия, наверное! Набрать человек двадцать и считать, что ты уже кум королю и министру брат!

– Ну, зато, – добавил Левин с улыбкой, – у нас меньше хлопот. Они там между собой воюют, и численность их популяции падает. Хорошая штука – естественный отбор! И войскам есть, где себя показать. Вот дня три-четыре назад лупили по городу так, что мы здесь столбы дыма видели! И транспортники туда шли…

– Десант? – спросил Сергеев.

Саманта покачала головой.

– Не похоже. Двое моих ребят были в пределах видимости. Такое впечатление, что внизу штурмовая команда кого-то искала, и если бы нашла, то тогда бы десантура прыгнула. Но не нашли, и через полчаса – как дали по квадрату. Там от десятка кварталов камня на камне не осталось.

– Штурмовую группу эвакуировали?

– Естественно. Мои лежали ни живы ни мертвы, пока вертушки не свалили на базу – как раз над ними проходили. Говорят, грузилось человек тридцать-сорок, никак не меньше.

«Интересно, – подумал Михаил с невольным злорадством, – что бы сказал Али-Баба, услышав, какой комитет по встрече его ждал? Наверное, огорчился бы… Смешно полагать, что, купив одного из людей Конторы, покупаешь всю Контору. Кто же все-таки кем рулил? Али свечки надо ставить тем детишкам, которые отправили его на больничный! Вовремя, надо сказать, отправили. Десяток кварталов в пыль! Из „града“, наверное лупили, не меньше! Но то, что они закончили поисковую операцию зачисткой, означает, что сейчас они и понятия не имеют, где именно находится Али-Баба. Потеряли след, волкодавы! Как пить дать – потеряли! Вот и лупят из минометов по квадратам наудачу, на авось…»

– И снова, обрати внимание, – Левин поднял вверх указательный палец, словно профессор, читающий лекцию студентам, – к нам – никаких претензий. Что уж, казалось бы, естественней: после такой «генеральной чистки» прилететь к ближайшему поселению и на наглядном примере показать, что ожидает всех здешних деятелей! Но – нет! Никто не летит. Никто не трогает. Неужели боятся вспугнуть?

– Ну вы даете, ребята! – вступила Саманта. – Вы что? Кого вспугнуть? После того, как там камни плавились еще кого-то вспугнуть можно? Так все уже так испуганы, что штаны не отстираешь.