Догони свое время - Аркадий Макаров

Кинули в рот ещё по одной щепотке из потемневшего бронзового диска и задумчиво помолчали.

На шесть глоток – и одна бутылка?! Над этим стоило задуматься. Но сколько ни думай, а в голове просторней не станет.

– Ну, разве это прописка? Это только вид на жительство! – подсуетился тот, кого называли Канышом. – Гони ещё бутылку!

Я хотел оставить нетронутой маленькую заначку на будущее и красноречиво вывернул карманы, показывая, что я сегодня «легче пера». Подъёмные мне должны были заплатить только в следующем месяце, а в столовую хочется каждый день.

Сидящий передо мной саженистый парень поскрёб толстым, как лошадиное копыто, ногтём, рыжую щётку подбородка и увалисто направился к двери.

– Ваня, ты куда? – с надеждой в голосе спросили разом несколько голосов.

– Не куда? А зачем? – назидательно поправил Каныш. – Если кудыкать, то путя не будет.

– Куда-зачем… – буркнул под нос «Ваня», – спор выигрывать у маляров! Вот зачем!

Все потянулись за «Ваней», и я повернул вместе с ними.

Маляры жили в соседней комнате. Степенные ребята. Но маляров не оказалось дома. «Степенные ребята» ушли в культпоход, наверное. «Жизель» в строительном клубе идёт. Воронежский театр оперы и балета у нас гастролирует. Разве пропустят «постановку»? Профком билеты бесплатно выдал. Поднимает уровень культуры своих рабочих. По вечерам водку, что ли, пить?.. Спокойные ребята, не то, что монтажники-горлодёры. Тем только кувалдой махать да материться – и на сухую, и когда выпьют…

В противостоянии маляров и монтажников я убедился позже, когда сам стал настоящим монтажником, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Топчутся ребята возле двери, скребутся, а за дверью никого. Только, вроде, панцирная сетка кровати повизгивает. Может, показалось?

Иван надавил слегка плечом – дверь распахнулась, а там, в глубине, одни простыни пузырятся.

Кто-то из «степенных ребят», воспользовавшись передышкой, остался в комнате. А, чего одному скучать? Женское общежитие рядом. Кто-нибудь тоже не пошёл на «Жизель».

– Не! Здесь никого! – смущённо кашлянул в кулак Иван, и снова прикрыл дверь, оттолкнув старающегося пролезть в комнату Каныша.

– Вано, – закрутился тот возле, шмыгая носом, – на что спорили-то?

– На интерес! За пять бутылок водки я им обещал электрический провод под током зубами перекусить, – «Вано», как голодный волк, клацнул зубами.

Ребята потом рассказывали: Иван однажды, тоже на спор, переколол зубами килограмм орехов грецких. Может, что и прибавляли ребята, но зубы у «Вано» действительно, как наковальня с молотом – крупные, один к одному, и блескучие, словно галька морская.

– Ах-ты, мать-перемать! Выпить как охота! – горько вздохнул Иван, когда все воротились к себе в комнату, и, откинув мятую занавеску, стал шарить на подоконнике среди пустых бутылок: может, найдётся какая завалящая? Выпивали же вчера, и раньше… Когда-то оставалось…

Но сколько ни шарил, кроме бутылки с рыбьим жиром, остальные были – стекло одно.

Рыбий жир служил нашему саженному Ивану-Поддубному, как НЗ – неприкосновенный запас на случай полного безденежья. Случай этот наступал в конце месяца. Считать деньги Иван никогда не любил. Потому в получку он сразу покупал несколько бутылок антирахитичного бальзама, рекомендуемого детям – и был спокоен.

За неделю-другую зарплата у Ивана кончалась, а работа монтажника, как известно, больших калорий требует. На одной водичке не продержишься. Вот и выручает Ивана несравненный рыбий жир из соседней аптеки. Продукт дешёвый, но максимально питательный. Последняя надежда. Встанет Иван поутру, и, не открывая глаз, одной рукой прихватив себя за виски – уж очень вкус специфический! – другой тянется к подоконнику. Несколько глотков – и всё готово! Дневной рацион питания получен, словно китёнок у матки.

– Вано, – подначивает теперь Каныш Ивана, – поллитру водки за один раз выпьешь?

– А то нет! Давай покажу! – ощерился в улыбке Иван, обнадёженный хитроумным предложением.

– А две?

– Ну, за две не ручаюсь, а попробовать можно, ставь!

– Поставлю. Только давай я тебе разок в морду дам – и литр твой!

– Хо! – ухмыльнулся Иван, посверкивая зубами: бей два раза за литр. Мне и ребят угостить надо. Видишь, саранча какая? Они водочки тоже хочуть! Идёт?

– Едет! Только пусть твои друзья сначала руки по уговору разобьют, чтобы потом обидно не было. Иди, новенький! – показал Каныш в мою сторону – Разбивай!

Лёгкий удар ребром ладони по сцеплённым рукам – и договор в силе.

– Только буду бить в рукавице, ладно? А то я по твоим голышам руку покалечу.

– Да хоть в две рукавицы! Только не промахнись, а то снова вывернешься, как тогда.

Что было «тогда», я не знал, и с интересом наблюдал, что будет теперь. Ребята тоже обступили Ивана.

Лёня Каныш, Бронштейн наш, повозился-повозился в своей тумбочке, погремел чем-то и вытащил брезентовую задубелую рукавицу. Надел её на левую руку. Каныш был левша.

Бить в лицо Ивана снизу вверх как-то несподручно – рост разный, и Каныш пододвинул к Ивану стул: – Садись!

Иван с довольной ухмылкой усадисто уместился на стуле, прислонённом к стене:

– Бей!

Ребята были в восторге. Что бы сейчас ни случилось, а они выпьют обязательно. Это уж точно. Иван всех угостит, он не жадный, не как этот Каныш поганый! Без мыла в любую щель пролезет, сука…

Лёня, постукивая рука об руку, как купец Калашников, походил-походил вокруг Ивана-Поддубного, держа в томительном напряге всю комнату. И только один Ваня сидел, лучисто улыбаясь на стуле. Как царь московский перед боярами.

– Чего примериваешься? Бей! Раз – и в дамки! Литр, что лишь, жалко? Назад пятками не ходят! – боялись ребята, что сговор не удастся. – Бей, сука!

Возмущение ребят подействовало, или Каныш, наконец, что-то обмыслив, решился. Он вдруг откинулся назад и со всего размаха, всей стремительностью туловища, торчком ударил Ивана в широко открытый смеющийся рот.

Иван хоть и сидел крепко, но от неожиданности вдруг повалился назад, ударившись затылком о кирпичную стену. Он не успел ещё и охнуть, как Лёня Бронштейн, скинув чем-то огрузшую рукавицу, скрестил на груди руки и закрутился на полу, взвыв, как щенок, которому наступили на лапу. Одна рука у Лёни, голая до плеча, неестественно изогнутая, лиловела прямо на глазах.

Выплюнув в угол каменья, приподнялся со стула и «Вано», вытирая кровенеющий рот тыльной стороной ладони:

– Ну, фсё! Мы кфиты! – прошепелявил он, косясь на лиловую руку Бронштейна.

Перелом был хоть и не открытый, но явный. Да и у саженного Ивана передних зубов – как не бывало! Пить можно, а закусывать никак нельзя.

– Каныш, – разом закричали ребята, – ставь литр! Уговор дороже денег! Ты Ивану хлебальник разбил. Кто ему теперь жевать будет? Ставь, Лёня, не жмись!

– Не! – отмахнулся Иван, – мы кфиты! Фон рука у него какая!

Несколько ребят пошли вызывать машину скорой помощи.

Пришлось мне расстаться с последней моей заначкой и бежать в магазин.

– Фот таких фисдюкоф я люфлю! – выпив залпом полный стакан водки, потрепал Иван мою лохматую голову. – Молофок! Куфалдой фудешь!

Во всё время пребывания моего в общежитии, защита мне была обеспечена. Если случалось – били здесь крепко…

Вот такие воспоминания и ассоциации может разбудить неясный шелестящий говор осеннего ветра у немолодого охранника банковского филиала, руководителем которого числился теперь Леонид Яковлевич Доберман-Бронштейн, или попросту Лёня Каныш, бывший кладовщик монтажного участка боевой стройки.

Удачливый всё-таки он, Бронштейн этот! На днях в его загородный дом кто-то по делам, или так, шутки ради, в открытое окно ручную гранату бросил. Но ничего Лёне не сделалось. Мать только пришлось похоронить: осколком голову разнесло. Но похороны есть похороны. Когда день ни терять. Всё равно на свете не задержишься. Когда-то и уходить надо. Девяносто лет – возраст серьёзный.

Удача пока ходит за Бронштейном Леонидом Яковлевичем по пятам. А там видно будет…

3

Одно дело – сторожить мусорную свалку – оказывается, и там есть своя охрана! – и совсем другое – банк, пусть даже и самый маленький. Деньги есть деньги, они имеют страшную притягательную силу. Особенно большие деньги. Что с этим поделаешь? Неудержимо манит дотянуться до них. Это всё равно, что стоишь на краю обрыва или высотной площадки. Заглянешь за край, и тебя так и тянет прыгнуть туда, в пустоту, в полёт. Я долго работал монтажником, и такое чувство мне хорошо знакомо. Трезвый ум не пускает за край, но это не у всех получается. Иные так и не могут совладать с искушением.

Так и здесь. Банковское хранилище весьма надёжное, чтобы его вот так, в одночасье, одолеть: многоканальные замки, метровый бетон и бронированные двери – надёжная защита от любого проникновения. Справиться может только взрывчатка. Правда, в наше время достать пару-тройку шашек тротила не проблема. Да и капитализация общества распаляет пагубные страсти. Кто-то послушается трезвого расчёта, а кто-то не выдержит и пойдёт напролом.