Батюшка Ипполит - Роман Голованов

Ипполите, она была видна — просто даже он улыбнулся, и за этим лучезарным светом открывается Фаворский свет. Я могу об этом свидетельствовать, я до конца его жизни был его духовным чадом и грелся в этом Фаворском свете, пытаясь исправить свое сердце.

Он был моим духовником. Когда готовишься к исповеди, то ты вспоминаешь, что хотел сказать, и соответственно приводишь в какую-то систему, то есть включаешь рациональное понятие и так далее, и так далее. Но вот с отцом Ипполитом это никогда не нужно было. Потому что он мог с порога задать тебе вопрос, и начиналась какая-то тема, которая далека совершенно от моих проблем. Но затем он вдруг начинал разговор: «А вот знаешь, вот там у нас на хоздворе, вот такая вот история произошла», или же «вот такой вот пономарь вот так, так и так», — и так постепенно переносил эти истории на себя, и я понимал, что речь идет обо мне на самом деле. Пускай иносказательно, но это было откровение о том, как я в общем-то, в жизни в этой поступаю.

И еще хотел рассказать: у него был поразительный взгляд, который словно отражался от неба. Так как для неба нет вчерашнего дня, сегодняшнего, будущего — там вечность, то он, естественно, мог, посмотрев на человека, увидеть как бы предполагаемые действия. И вот в этом видна его прозорливость.

Ну и конечно же, дух умной молитвы, который восстанавливал в человеке способность, ну скажем так, регенерации. Ведь мы обладаем способностью, вы знаете, что у нас восстанавливаются волосы даже после химиотерапии, и так далее, так далее, но вот чтобы запустить еще более сложные глубинные процессы — у человека всегда не хватает внутреннего глубинного взгляда в себя. И вдруг этот взгляд отражается в глазах отца Ипполита, и он смотрит в тебя, в то, что ты носишь в себе, и ты сам начинаешь через его глаза, как через зеркало, познавать самого себя. Познай себя, и ты познаешь Бога.

Я ездил туда не за чудом, прямо скажем. Потому что знамения искать и чудеса — это, наверное, важно на каком-то этапе. Я ездил для того, чтобы освободиться от тяжести греховной, увидеть путь, ведущий ко спасению. И я знал, что об этом пути ведает отец Ипполит. И вот это ведение, знаете, как Адам и Ева — они обладали созерцательностью Бога, и до грехопадения не нужно было включать какие-то рациональные понятия и так далее. Так вот видеть Бога как Он есть — это удел немногих. И я уверен в том, что отец Ипполит видел Бога как Он есть.

Когда приезжаешь к нему, во всяком случае, в то время, то там (в его келье) было не очень тепло, особенно в зимний период, но его теплота согревала. И это, наверное, тоже было таким внутренним сопереживанием, которое он совершал во время беседы с человеком. Разделенность, которая есть среди людей, отделенность от Бога нашими грехами, она врачуется теми мостами, которые священник возводит через эти пропасти. Недаром священнослужитель на латинском «понтифик» — строитель мостов. Так вот он как раз строил эти мосты, и эти мосты были очень прочными — во всяком случае, для меня. И очень важно: он никогда не становился между человеком и Богом, он не затмевал образ Бога. Поэтому немножко подвиг юродства у него тоже присутствовал. После смерти отца Ипполита многие захотели увековечить память старца. И вот тогда возникла идея памятника.

Я слышал, что люди молятся у памятника и получают помощь. Отец Ипполит — это тот, кто строит эти мосты до сих пор между нами и Богом, потому что нам трудно пройти через какие-то пропасти нашего эгоизма, нашего постоянного себялюбия и так далее. Вот мы попадаем в его духовный опыт богообщения. И то, что к нему относятся — а я считаю его святым человеком, потому что у меня есть этот опыт личного исцеления и по его молитвам внутреннего преображения — так вот я считаю, что когда человек готов принять благодать Божию, Господь-то рядом всегда. Только нам не хватает некоего толчка для того, чтобы принять Его благодать. Вот таким толчком может быть этот замечательный памятник и вообще все то, что связано с отцом Ипполитом. Поэтому будем просто более открыты для Бога, чтобы Бог действовал в нас.

Я знаю, что мироточит крест на его могилке. И здесь, знаете: мы все земля, из земли вышли и в землю отойдем. И вот место, когда тело наше распадается, но есть телеса, которые небесным Фаворским светом освящены. Так вот я думаю, что как раз отец Ипполит относился к тем, кто этот свет носил в себе, поэтому и происходят такие чудесные явления. И слава Богу, что наши люди предпринимают труд для того, чтобы приехать в Рыльский монастырь, для того, чтобы узнать побольше о батюшке Ипполите. Потому что очень часто люди забывают о том, что Царство Небесное нудится, как сказано в Евангелии. То есть постоянно ты должен стремиться к нему и делать что-то для этого. Не просто ждать, что вот сейчас пойду и, ничего не делая, без веры, прикоснусь и исцелюсь, на всякий случай. По вере вашей да будет вам (Мф. 9:29) — и это очень важно, потому что вера — это то, что принадлежит нашей душе, а душа по природе своей христианка.

Я думаю, что придет время, когда мы оценим то, что сделал отец Ипполит — даже не для отдельных людей, а в целом для возрождения России. Понимаете, мы учитываем многие внешние факторы: количество крещений, количество отреставрированных храмов, все количественно, количественно, количественно. Но сколько было духовных знамений, когда отец Ипполит действительно менял вокруг себя всю окружающую среду! Он установил мир между монастырем и местными жителями. В начале это в общем-то было сложно.

Совершенно были невыносимые условия. И надо сказать, что все то, что связано со святынями, когда они заняты, приспособлены под туалет, извиняюсь, под какое-то жилье или склады, потом это трудно возвращалось. Это был конфликт между людьми и монастырем. Мы забываем об этом, и можно было по-разному, но отец Ипполит — он своей любовью уврачевал вот это противостояние.

Мы должны его опыту поучиться, потому что сейчас очень часто люди поступают не как миротворцы. Они говорят: «Вот мое все, отдай!» — а как там дальше? Тут совершенно был другой подход. Даже тех же самых пьяниц, которые шли с топором на него, он потом приглашал на молитву. Помолится над ними —