Море волнуется — раз - Юлия Туманова

Иначе и быть не могло.

Не оставаться же ей было там навечно!

Едва она подумала об этом, Артем сказал:

— Ты что, не понимаешь? Ты не можешь уехать.

И между тем собственными руками крутил руль машины, которая везла их в Краснодар, чтобы оттуда Ладка — уже одна, одна! — улетела в столицу. Так-то…

Ей очень хотелось вцепиться ему в глотку и заставить замолчать. Лучше молчание, чем эти никчемные слова, сказанные лишь потому, что так он понимал свою роль в этой… истории. Да, истории. Когда любовница уезжает, принято ее останавливать, смотреть с тоской и уныло теребить ремень джинсов.

Ладка надеялась, что до этого он не опустится. Зря надеялась!

Ну, ладно, если бы он раньше не знал, что ей придется уехать, и узнал бы только сейчас. Тогда можно было бы объяснить и простить его растерянность, и вымученную улыбку, и оскорбительную банальность фраз, за которыми не стоит ничего.

Нет, он все прекрасно знал и старательно избегал этой темы. А по дороге в аэропорт опомнился и стал нести эту чушь про «не должна и не можешь», от которой никакого толку.

Да он сам себе не верил!..

Что значит — не должна?

Что значит — не можешь?! Он выговаривал это чужим, напряженным голосом, как будто заученный урок, смысла которого не понимаешь.

— Меня ждут родители. И работа. И учеба, — зачем-то объясняла она, хотя и так все было ясно.

Господи, да что ему стоило взять ее за руку! Просто взять за руку! И не надо никаких заверений, что «все будет хорошо, и мы поженимся!» и «я жить без тебя не могу!»

Но он твердил свою чушь, и чем дольше твердил ее, тем ощутимей для нее был его страх. Страх загнанного зверя, подумала она.

Зверь только почуял опасность, он еще не знает ее в лицо, он не видел даже ее тени, но уже готов к бегству, и нос держит по ветру, а шерсть на загривке встала дыбом.

И самое странное — еще минуту назад опасности не было, так откуда же она взялась и чему теперь верить?

Инстинктам?

— Значит, родители, учеба, работа, — мрачно перечислил Артем, — и все?

— И все, — кивнула она.

Может быть, он ожидал, что она признается в наличии мужа, семерых детей и армии любовников, от которых не может отказаться ради него одного?!

— Ты точно решила? — спросил он.

— Да что ты из меня душу тянешь! — не выдержала Ладка. — Решила, не решила, какая разница?! Другого выхода нет! То есть, вообще нет выхода.

— Выход всегда есть! — сказал Артем.

— Да? — Она ухватилась за его слова, как голодный пес за кусок салфетки от хот-дога. — Так подскажи, какой? Ну, говори! Что же ты?

Он не знал.

Чего она хочет, черт побери?! Клятвы на крови?! Он не умеет давать обещаний, он никогда их не давал! Он делал то, что считал нужным делать, но ни себе, ни кому-то еще ничего при этом не доказывал и обязательств не брал.

И сейчас не видел необходимости в этом. Какой смысл? Что изменится, если он назовет вещи своими именами? Если попытается выразить невыразимое?

Да он понятия не имеет, как говорить об этом!

«Давай попробуем»? «Нам было вместе хорошо, почему бы не закрепить успех»? «Останься, и я достану тебе Луну с неба, и все звезды в придачу, а хочешь — так и целую галактику»?

Гадость какая!

Этого она ждет?!

К тому же, он уже все сказал, черт подери, все сказал! Он попросил, чтобы она не уезжала, и после этого она заявляет, что он тянет из нее душу?! Какому же недоумку пришло в голову назвать мужчину и женщину — половинками?! Вот мужчина, вот женщина, и совершенно очевидно, что они друг другу нужны, но… Единое и целое не получается. Не складывается.

Ей больно, а он не может взять в толк — почему? И как избавить ее от этой боли?

Он хочет, чтобы она осталась, хочет, чтобы всегда была рядом, а ее волнуют обещания… Гарантийный чек в случае поломки.

Или она хочет, чтобы он бросил работу, деда, друзей?

«Погоди-ка, а ты сам разве не ждешь того же от нее?»

Он окончательно запутался и ужасно устал. От самого себя.

— Выход всегда есть, — повторил Артем глухо, ненавидя собственное ослиное упрямство.

Есть, только где он?

Уж точно не у кассы, где она берет билет.

— Лада, послушай…

— Я уже наслушалась. Хватит! Встретимся в следующем году. Если, конечно, у меня будет отпуск… А ты к тому времени не будешь занят похищением кого-нибудь еще!

Он яростно стиснул ее подбородок.

— Ты говоришь глупости! И сама это знаешь!

— Мне больно, дурак, — с трудом процедила она сквозь зубы. — И это не глупости. Это правда жизни, понял?

— Правда жизни? — Он все-таки догадался отпустить подбородок. — Ты с ума сошла, вот в чем правда жизни!

— Ладно, я сошла с ума, а ты — самый разумный человек на свете! Так ступай отсюда и найди своему серому веществу достойное применение, а не талдычь, как заведенный, что я должна остаться!

— Я не говорил, что должна, — скривившись, как от боли, перебил он.

Лада не слушала.

— Я никому ничего не должна! Мне не нужны твои указания, ясно? Я сама все решаю! Ты тут ни при чем!

— Ни при чем?

— Да не повторяй ты за мной каждое слово, чертов попугай!

Он отступил. Он был старше, и он был мужчиной, но силы вдруг кончились. Еще утром она водила губами по линиям его ладони и расспрашивала, каким он был в детстве. Ее глаза излучали тепло, а улыбка искрилась, и все это было — для него.

А теперь ему взамен предлагают арктический холод.

И в одно мгновение сердце покрылось коркой льда, и Артем, сразу осознав это, усмехнулся. Вот так удача! Под обледенелыми пластами таится обманчивое тепло, чувства застывают и не мешают дышать, так что можно спокойно оглядеться, устроиться поудобней и даже прорубить окошечко — крохотное! — в большой мир. Просто так прорубить, из любопытства. Точно зная, что в это окошечко снаружи ничего опасного не проскользнет. И пусть свет здесь не слишком яркий, зато все зависит только от него, ни от кого больше. И пусть места мало, и развернуться особенно негде — двигаться все равно неохота, хватит и того. Сердцу нужно отдохнуть и поостыть.

Каждое мгновение этого вечера, ночи, следующего дня он чувствовал, как неотвратимо костенеет от стужи, и вместо облегчения, оттого что можно не двигаться, не думать, не мучиться, ощущал только тоску.

Ее встречал промозглый ветер, предрекавший скорую осень. Прямо с вокзала Лада двинулась на работу, и в троллейбусе заплатила не только за проезд, но и за багаж тоже. Несмотря на неудачу со снотворным, она все еще надеялась, что хаос отступит от нее, если все делать по правилам и разумно.

Правда, родителям о приезде она не сообщила и сумку с вещами домой не занесла.

Мысли скакали, как перед экзаменом, когда стараешься упомнить все сразу, повторяешь, будто заклинание, формулы, мечешься от одной темы к другой, а взяв билет, понимаешь, что в голове только обрывки.