Разрушители - Ирина Владимировна Сыромятникова

— Отставить! — рявкнул Харек. — Нет времени на болтовню! Все готовы идти? Тогда — вперед!

Серые помогли раненому встать, подняли импровизированные носилки с телом убитого — «Нет времени сжигать!» — и тронулись в путь. Ребенген подхватил меня под руку — после транса меня немного шатало. Харек с самым крепким из своих подчиненных шел впереди и прорубал остальным дорогу сквозь кустарник. Густые, ломкие заросли нехотя пропускали отряд.

Без лошадей дорога превратилась в настоящую пытку. Жара, колючки, изматывающий долгий подъем, а потом крутой осыпающийся спуск. Раненый Следопыт держался молодцом, хотя ему приходилось идти в доспехах. Я тащился на последнем издыхании, слабость не проходила, периодически перерастая в тошноту, перед глазами словно натянули пленку давешней черноты. Ребенген практически тащил меня на себе. Шум воды впереди зазвучал как глас избавления.

По длинным вечерним теням мы вышли к мосту через реку. Ветхая каменная конструкция с осыпавшейся балюстрадой и выщербленным настилом выглядела как причудливой формы холм. В одном месте среди камней угнездился кустик живой колючки, проходивший мимо Следопыт аккуратно срезал его у корня. Под аркой монотонно грохотал перекат. Ни с этой, ни с другой стороны моста не было ничего напоминающего торную дорогу.

Едва перейдя мост, люди стали с наслаждением сбрасывать поклажу. Я сел на землю там, где меня отпустил Ребенген.

— Остановимся на ночь здесь. — От усталости голос Харека звучал невыразительно. — Через воду они за нами не пойдут, и дрова тут есть.

— А с этой стороны? — Мастер Ребенген все еще не мог отдышаться.

— Должно быть чисто. Свет скоро уйдет, так что, если хотите ворожить, поспешите.

Ребенген ушел искать место для пентаграммы, а я остался сидеть, тупо наблюдая за тем, как конники провожают погибшего в последний путь. С мертвого сняли доспехи, личные вещи упаковали в маленький узелок, прочли над телом какую-то свою молитву, а потом споро расчленили его и побросали куски в реку. Я отвернулся — зрелищ мертвой плоти мне хватило на всю оставшуюся жизнь.

— Ничего не поделаешь, — вздохнул надо мной Харек. — Мертвого сжечь дело непростое, а свежий н΄нод по эту сторону реки нам сейчас ни к чему.

— Я думал, зомби только на кладбище, — тупо пробормотал я.

— Я же говорил, они вроде червей. Обитают везде, где достаточно дикой магии. В бестелесной форме безобидны, но если отыщут мертвое тело — тогда держись. И что хуже всего — начинают бешено размножаться.

— А почему их считают Древними?

— Так-и Предки и придумали эту пакость. В качестве средства устрашения или для диверсий, точно неизвестно. Только с размножением чего-то не учли.

Я дополз до разожженного Следопытами костра и попытался заснуть, завернувшись в попахивающее н΄нодами одеяло. Через огонь на меня мрачно смотрел измученный переходом Гверрел, сил на расспросы у заклинателя не осталось. Там я и заснул, а лучше бы не засыпал вовсе. Все пространство моего сна заполнили четкие до осязаемости видения. Они язвили разум, обжигали чувства и одновременно сковывали волю, мешая разорвать объятия сна. Я был раздавлен, я задыхался, я испытывал непереносимую боль (а говорят, что во сне боли не бывает!), меня сжигало заживо и разрывало на части. Мучительно реалистичный кошмар длился и длился, словно школьная молитва, разучиваемая наизусть. В какой-то момент я понял, что могу предсказать заранее каждый поворот видения, и от этого ужас приобрел какой-то особый, изысканно-тошнотворный вкус. Когда я выбрался, выпростался из омута кошмара, уже забрезжил рассвет, дежурные раздували костер, пытаясь приготовить какое-то подобие завтрака. На сетчатке глаза все еще горел последний образ из сна — черная, как сама смерть, птица, летящая ко мне через огонь. Я отбросил одеяло и пошел искать Ребенгена, мне до зарезу нужен был его совет.

— Мастер Ребенген, мастер Ребенген! — Я бесцеремонно растолкал мирно спящего чародея.

— Что… А? Гэбриэл… Что-то случилось?

— Есть ли способ отличить пророческое видение от обычного?

— Не понимаю…

— Как узнать, является видение пророческим или нет?

— Гэбриэл, значит? — хмыкнул за моей спиной Харек.

Как это он всегда умудряется оказаться сзади и сверху? Судя по тону, которым он произнес мое имя, оно пока не соединилось в его сознании с повелителем Шоканги.

— Мастер Ребенген, это очень важно!

— Э-э-э… видение? — Маг вылез из-под одеяла, зевая и растирая лицо ладонью.

Я обернулся к Хареку:

— Мы собираемся идти через место, напоминающее пещеру или тоннель?

— Да. — В голосе сотника появилась заинтересованность.

— Мы не должны туда идти! Мы там все погибнем.

Ребенген окончательно пришел в себя.

— Что заставляет тебя думать, что сон может быть пророческим?

— Я видел этот мост раньше. — Я кивнул на руины. — Еще в Цитадели, когда заснул, ну тогда, во время совещания. Арка, вода под ней и тот куст, что вчера срубили. И такие огоньки вокруг, теперь я думаю, что это эфирные сущности н΄нодов. В этих снах всегда есть черепа, огонь и лоза. Сегодня мне снился кошмар, там был огромный рот, который нас пожирает. Мы входим внутрь, и стены смыкаются вокруг нас. — Меня передернуло — настолько ярким был этот образ.

— Раньше такое было? — уточнил чародей.

— Я не обращал внимания. Я же не маг! Теперь мне кажется, что еще в Шоканге я видел генерала Зайрима, как он читал письма в треугольных конвертах. И еще — шестеренки. Часто ли в Арконате встречаешь шестеренки? И я слышал, как поют пески.

— Видишь ли, — Ребенген встретился со мной взглядом, — единственный способ опознать пророческое видение — ощущение самого мага. Прорицатель чувствует, что видел будущее.

— Если мы ничего не сделаем, так и будет!

Харек выглядел озадаченным.

— Катакомбы Пот-а-Беру самый простой способ добраться до Обители Мормы. Проверенное место, чистое.

— Я во сне умер, наверное, сотню раз. — Мой голос сорвался. — Это должно что-то значить!

— Капитан, нам надо изменить маршрут, — мрачно кивнул маг. — Мы не можем игнорировать столь явные указания…

— Какие указания? Что еще за указания? — Отоспавшийся Гверрел явился на шум и был полон подозрений.

Сотник болезненно скривился: за время похода заклинатель успел до смерти надоесть всем. Наверное, один лишь его вид заставил Харека принять нашу сторону.

— Хорошо, пойдем в обход, веревка у нас есть. Но придется искупаться!

Я думал, что он шутит, единственной водой здесь была та, что текла со снеговых гор. Если бы я знал, как будет выглядеть этот «обход», я бы, наверное, промолчал о катакомбах. Проще умереть! Три переправы, о которых ранее упоминал Харек, означали три горные реки, рассекавшие плато Феналле на пять неровных частей. Выше, в предгорьях, реки не отличались полноводностью, и в лучшие дни