Миссия России. В поисках русской идеи - Борис Вячеславович Корчевников

конечно, когда Святейший синод дал объявление о том, что российскому императорскому консульству в Японии требуется священник, в числе 12 добровольцев вызвался и Касаткин. Он был буквально заражен интересом к этой далекой стране, хотя в кругу семинаристов, Ваниных однокурсников, Дальний Восток и Япония считались очень непривлекательным местом для службы.

Ивана выбрали, и он принял решение взять еще один крест – принять монашеский постриг и ехать уже монахом.

Все произошло очень скоро, как часто бывает, когда Промысл благословляет твое намерение. 24 июня 1860 года Иван был пострижен под именем Николая, а уже 1 августа отправился в Японию. Вот так Господь по-своему исполнил детскую мечту мальчика Вани, который хотел стать мореходом, – ведь чудотворец Николай покровительствует путешествующим на море.

Путь на Восток через всю страну был долгим и непростым для 24-летнего иеромонаха: на перекладных в конце августа он добрался только до Иркутска, еще два месяца на наемных лодках спускался до Николаевска-на-Амуре (это в нынешнем Хабаровском крае), тогда – крошечной точки на карте в месте впадения Амура в Охотское море. Николай очень спешил на последний пароход до Хакодатэ… но все-таки опоздал.

И это опять было промыслительно. Отец Николай остался в городе с именем своего святого, где повстречался с епископом Камчатским, Курильским и Алеутским, просветителем Аляски и Америки Иннокентием (Вениаминовым) – будущим митрополитом Московским и прославленным как апостол Америки святителем. Николаю были нужны опыт и мудрость святого.

Иннокентий посоветовал молодому подвижнику переводить молитвослов и Писание на язык тех, кого он собирается обращать в православие, и Николай воспринял это как откровение и призыв к действию. Но чтобы переводить, нужно знать язык: его изучением перво-наперво и занялся отец Николай, как только добрался до Японии после восстановления судоходства. Было это уже следующим летом.

Японский – очень сложный язык. Один из католических миссионеров даже писал в свой орден, что это наречие «несомненно, изобретено дьяволом, дабы помешать распространению здесь христианства».

Николай учил его восемь лет – непрестанно, по много часов в день! Попутно постигал и английский, на котором общались между собой все иностранцы, пребывающие в Японию. Вместе с языком отец Николай вгрызался в местную культуру, делая ее своей. Он старательно изучал сочинения буддийских и конфуцианских мудрецов, все главные произведения литературы и искусства японцев.

Время тянулось долго, и много раз Николай мог бы отчаяться. Даже когда весь Новый Завет был уже почти переведен им на японский язык, миссия все не приносила плодов. Новообращенных не было, и в целом вокруг консульской церкви складывалась тяжелая атмосфера неприятия.

Дело в том, что в Японии все еще оставался в силе закон о запрещении христианства, введенный больше 200 лет назад после того, как католические миссии стали оказывать сильное влияние на общественную и экономическую жизнь страны. Кроме этого, на русских в Хакодатэ смотрели подозрительно еще из-за конфликтов вокруг острова Эдзо (нынешний Хоккайдо). За три года существования русского консульства и храма при нем сменилось два священника.

В дневниках Николай писал о своем отчаянии, о том, что напрасно сюда вообще приехал. Лишь на четвертый год пребывания в Японии Николай крестил первого японца. Им стал жрец Такума Савабе, который пришел на первую встречу с Николаем, чтобы… убить его, потому что считал, будто христианство – это средство, используемое другими государствами для захвата Японии. Но святитель остановил его, сказав, что нельзя судить о каком-либо предмете, не зная его. Синтоист заинтересовался. Начались их долгие и частые беседы. В результате бесед и споров Такума стал православным – крестился с апостольским именем Павел.

Еще через 10 лет он стал первым православным священником-японцем, а потом еще и исповедником. Павла Савабэ преследовали местные власти за отступничество от своей веры, сажали в тюрьму, сожгли его дом.

Потихоньку, обходя японское законодательство, Николай в целях проповеди открыл в своем доме частную школу и стал учить японцев русскому языку. К вере обращалось все больше людей. Скоро в стране появился акт о веротерпимости, и тогда школа Николая была преобразована в духовную академию.

По Японии стали вырастать христианские общины и храмы. Например, судьба провинциального храма в городе Такасаки – это чудо: ни землетрясения, ни пожары, ни войны не причинили ему никакого вреда. И хотя во время Второй мировой войны в Такасаки был расквартирован военный гарнизон и город подвергался воздушным бомбардировкам, храм чудом уцелел, его только перенесли на другое место. Здесь бережно сохраняются метрики, в которых рядом с именем принявшего крещение часто стоит имя его крестного отца – святителя Николая. Сейчас верующих в Такасаки примерно 15 семей. В храме хранится икона Иисуса Христа, которая, как свидетельствует надпись на ее обратной стороне, пожертвована русскими пленными, жившими в Такасаки в 1904–1905 годах.

Как апостол Павел «для эллинов стал эллином, чтобы приобрести эллинов, для иудеев был иудеем, чтобы приобрести иудеев» (1 Кор. 9:20), так и святитель Николай для японцев стал японцем. Он слыл здесь одним из самых авторитетных японоведов – японцы считали, что он знает их лучше, чем они сами себя. И в итоге его очень полюбил народ.

Кафедральный Воскресенский собор, построенный русским святителем, до сих пор тут называют «Николай-до» (храм Николая). Он причислен к культурному достоянию Японии и долгое время являлся самым высоким зданием в Токио – это преимущество исчезло после мощного землетрясения 1923 года, когда город отстраивали буквально с нуля и вместо низких кварталов вырастали многоэтажки. Больше православный собор не возвышался над императорским дворцом.

Николай стал издавать здесь православный журнал «Церковный вестник» на японском языке. Согласно рапорту Святейшему синоду, на конец 1890 года православная церковь в Японии насчитывала уже 216 общин, и в них – 18 625 христиан.

Глава русской миссии проявил себя и как искусный дипломат, сглаживая конфликт из-за известного «инцидента в Оцу», когда на русского цесаревича Николая, нашего будущего последнего императора, посещавшего Японию, напал самурай-полицейский из охраны.

Страна восходящего солнца оказалась в крайне затруднительном положении. Семи военным кораблям России, сопровождавшим престолонаследника, ничего не стоило уничтожить весь японский флот. Русские отказались от помощи японских врачей. Ситуация накалялась. Тогда наследник престола имел беседу с главой Духовной миссии в Японии епископом Николаем – и один Николай убеждал другого решить дело миром, не доводить до войны. Император Японии лично приехал к цесаревичу и даже взошел с ним на борт корабля. Извинения были приняты.

Война случится позже. Для еще не окрепшего здесь православия она станет вызовом. Православных японцев в 1905 году будут называть предателями, а Николаю грозить смертью как шпиону. Епископ, как мог, старался публично разъяснять, что православие не есть просто русская национальная религия. Считая патриотизм естественным и верным чувством христианина, он разослал по