Золотая Русь. Почему Россия не Украина? - Алексей Шляхторов

Запреты и отсталость

К тому же и польское правительство делало все, чтобы организационное существование православия сделать невозможным. Так, например, в 1676 году Сейм под страхом смертной казни запретил православным выезжать за границу, приезжать из-за границы и иметь какое либо общение с православным патриархом (в Константинополе), в юрисдикции которого были православные Галиции. В 1699 году не униатам было запрещено занимать какие бы то ни было должности, а в некоторых городах православным вообще запрещалось жить, например, в Каменце. Униатские епископы при помощи солдат насильно входили в православные церкви и провозглашали их униатскими. Словом, происходил организовавший религиозный террор. В результате этого террора и соблазнительных обещаний, щедро даваемых православному духовенству за переход в униатство, всякое сопротивление было сломлено, и поляки уже в первое десятилетие XVIII века заявили, что с православной «схизмой» все окончено. С формальной стороны, они были правы: все епископы приняли унию и стали на путь окатоличивания, а затем и ополячивания. Неграмотный и забитый народ притаился и замолк. Из всех православных монастырей и церквей уцелел в своем православии только небольшой Манявский скит, в предгории Карпат (за Станиславовом), основанный в 1611 году афонским монахом Иовом Княгиницким. Он был закрыт уже во времена Австрии в 1785 году, когда было закрыто множество монастырей. Дальнейший этап польско-католического наступления состоял в систематическом ущемлении прав теперь уже униатского духовенства. Обещания равноправия с католическим духовенством не были выполнены, и перешедшее в унию духовенство было в положении подчиненном по отношению к католикам. Как и народ, не имея возможности ни вернуться в православие, ни бороться за осуществление обещанных прав, оно притаилось и замолкло. К тому же сравнительно образованное старшее поколение духовенства вымирало, не имея смены, ибо подготовке кадров образованного духовенства препятствовала Польша. И когда в 1772 году Галиция отошла к Австрии и ее посетил наследник австрийского престола Иосиф, то он писал своей матери, Марии-Терезии, что больше всего был поражен в Галиции убожеством и невежеством духовенства. Это были плоды хорошо продуманной и целеустремленной политики католической агрессии и польского шовинизма. Богатая и культурная Червонная Русь за время польского владычества была превращена в польскую провинцию, в которой хозяева земли – коренное население – было низведено на положение бесправных крепостных польских помещиков. В 1772 году по первому разделу Польши Галиция и Лодомерия (Волынь, северная часть Подолии) попадают под власть Австрии, а два года спустя, в 1774 году, была к ней же присоединена и Буковина, отторгнутая от вассальной Турции Молдавии. Таким образом, все три части Западной Руси-Украины – Буковина, Галиция и Закарпатье – становятся составными частями Австро-Венгерской Империи. То есть можно сделать невеселый вывод: именно западная Украина на долгие века стала самой отсталой в политическом отношении частью Руси. Никакой государственности. И никакой автономии, даже самой малой.

Западная Украина. Австрийский Проект

Итак, после разделов Польши запад Украины попал под власть Австрии. Австрия со временем и устроила в этих землях, дополнительно к польскому, еще один, уже австрийский русофобский проект, переформатировавший Галицию в антироссийскую область. Но не сразу. Сначала Австрия, не особо симпатизировавшая поверженной Польше, просто изучала ситуацию на вновь приобретенных землях. Из этих земель в особенно тяжелом моральном и материальном положении было население Галиции, и Австрия, несмотря на противодействие поляков-помещиков и католического высшего духовенства, начинает принимать меры к улучшению его положения. Прежде всего, рядом правительственных распоряжений была значительно ограничена власть помещиков над крепостными и разграничены их права и обязанности, хотя помещики-«сарматы» требовали, чтобы на них по-прежнему осталось ничем не ограниченное право распоряжаться не только трудом и имуществом, но и жизнью своих крепостных, как это было при Польше. Не были удовлетворены императрицей Марией-Терезией и требования католиков, чтобы «на вечные времена запретить постройку схизматических церквей, а отступников от католической веры наказывать смертной казнью и конфискацией имущества». Вместо этого были приняты меры к поднятию культурного уровня и авторитета русского (униатского) духовенства. Был дан ряд правительственных стипендий русским (тогда население Галиции называлось русским) галичанам для получения образования в униатской духовной семинарии в Вене, а униатские епископы были уравнены в правах с католическими, например, в праве участия во вновь установленном Галицийском Сейме. При Польше униатское духовенство, даже высшее, несмотря на заманчивые обещания при переходе в унию, было в лучшем случае только терпимо и находилось в подчиненном, бесправном положении, как и весь русский народ Галичины. Это отталкивало униатское духовенство от поляков и католиков и одних сближало со своей паствой, своим народом, других толкало на путь сначала безоговорочного подчинения католической церкви и польской культуре, а потом и полного растворения в ней. Поляки неуклонно и неумолимо вели свою политику окатоличивания, а потом и ополячивания всего населения подвластной им Руси, сознательно не допуская создания кадров местной интеллигенции и духовенства, не утративших связи со своим народом. И если бы не распад Польши в конце XVIII века, то, вне всякого сомнения, через два-три поколения вся Украина-Русь до Днепра была бы не только католической и польской (если не вполне по языку, то по духу, как сейчас некоторая часть галичан).

Процесс уничтожения (не физического, а национально-религиозно-культурного) всей подвластной Речи Посполитой Руси и ее ополячивания был остановлен Австрией. Либеральные реформы императора Иосифа II в конце XVIII века (1780–1790) положили предел ничем не ограниченному своеволию помещиков-поляков, во власти которых на положении холопов-рабов находилось все крестьянское население Галиции. Оно вздохнуло легче и начало крепнуть экономически, что было немыслимо под Польшей. С другой стороны, мероприятия Австрии по поднятию культурного уровня униатского духовенства, вышедшего из народа, быстро создали ряд выдающихся духовных пастырей, униатских формально, но антипольских по духу. Народ получил своих вождей. И уже в начале XIX века забитое и бесправное раньше русско-униатское духовенство начинает играть известную роль в религиозно-национальной жизни своего народа. В 1808 году была восстановлена Львовская Митрополия (униатская), которая совместно с Перемышльской епархией начинает энергичную борьбу за свой народ и создание своей, не ополяченной, интеллигенции, прежде всего духовенства. А еще в царствование императора Леопольда (1790–1792), благодаря хлопотам Львовского епископа Николая Скордынского были изданы благоприятные для русских-униатов декреты правительства, защищавшие униатов от произвола католиков. Кроме семинарии в Вене начали готовиться кадры образованных священников-униатов (из местного населения) также во Львове, где были открыты семинария, «Русская Коллегия» («Коллегнум рутенум») и богословский факультет при Львовском Университете. Этому противились не только поляки-католики, но и некоторая часть самого униатского духовенства, особенно высшего, которое уже было настолько ополячено, что не только в быту пользовалось польским языком, но даже произносили по-польски и церковные проповеди. И под влиянием этой оппозиции, которую, конечно, поддерживали католики-поляки, создание национальных культурных кадров всячески саботировалось. (В частности – преподавание на русском (книжном) языке.) Поднятое в 1848 году венграми восстание против Австрии и революционное движение в самой Австрии вызвали у поляков надежду восстановить Польшу. «Все польское население Галиции (помещики и высшие классы) решительно стало на сторону венгров, начало формировать отряды для помощи им и вести борьбу с представителями австрийской администрации. В отличие от поляков, крестьянское население Галицкой Руси и вышедшая из его среды интеллигенция заняли диаметрально противоположную позицию. Они всемерно и активно поддерживали австрийское правительство и даже формировали отряды для борьбы с восставшими поляками. Как известно, не одни галичане стали тогда на сторону Австрии. То же самое сделали и хорваты, угнетаемые и мадьяризируемые венграми, под непосредственной властью которых они находились. Хорватский «бан» (наместник) Елачич собрал тогда большое войско и много содействовал подавлению революции в Австрии. Испытавши на себе власть поляков и венгров, галичане и хорваты предпочли власть немцев и активно выступили на их стороне. Австрийцы учли настроения широких масс Галиции и всячески содействовали их антипольской и проавстрийской активности. При покровительстве австрийского генерал-губернатора Стадиона в 1848 году была создана во Львове «Главная Руськая Рада». Это был центр, объединявший, формулировавший и координировавший политическо-культурные требования национально пробужденной Галицкой Руси. Состояла Рада из 30 членов и имела ряд отделений-филиалов во всей Галичине. Политические ее требования состояли в освобождении от польской гегемонии, установлении полного равноправия с поляками и административного отделения Восточной Галиции от Западной. В первой основную массу населения составляли «русины» или, как они сами себя называли, «руские» (с одним «с»); в Галиции же Западной преобладал польский элемент. И под Польшей, и под Австрией обе части составляли одно административно-политическое целое, что давало возможность полякам руководить всей жизнью края, ибо они представляли его социальную верхушку и имели несоизмеримо более сильные культурные польские кадры, чем только возрождающиеся «русины». В их понимании Галиция была неотделима от Польши, ее часть, и ни о каком разделении Галиции они и слышать не хотели, претендуя на руководство всеми сторонами жизни всей Галиции. Главной Руськой Радой были формулированы требования на состоявшемся осенью того же 1848 года съезде – «Соборе Руських Ученых», то есть представителей галицкой интеллигенции, так как ученых в теперешнем смысле этого слова тогда в Галиции не было. Основным требованием было введение преподавания на «руськом» языке как в народных школах, так и в гимназиях, а также открытие соответствующих кафедр при Львовском университете и свобода печати на родном языке. Но, вынося эти требования, и «Главная Руськая Рада» и «Собор Руських Ученых» натолкнулись на отсутствие унифицированной грамматики того языка, на котором они намеревались осуществлять культурную деятельность. По словам Грушевского (Ист. Украины, с. 501), сторонники книжного «славяно-русского» языка смешивали его с великорусским, не умея отличать его от народного языка. Эти признание Грушевского, что образованные галичане смешивали великорусский литературный язык со своим книжным языком свидетельствует об их чрезвычайной близости и сходстве. В этом не трудно убедиться, ознакомившись с печатными изданиями, вышедшими в Галиции в конце 40-х и в начале 50-х годов прошлого столетия. Например, орган «Главной Руськой Рады» – «Заря Галицкая» – без словарей и переводчиков понятен каждому знающему русский язык, хотя и имеет незначительное количество провинциализмов. Кроме «Главной Руськой Рады» было образовано 45, ей подчиненных, «Руських Рад» в разных городах и местечках. Состояли они из 30 членов, как и Главная Рада, и занимались всеми вопросами жизни и быта населения: народное просвещение, финансы, социальные вопросы, вопросы улучшения сельского хозяйства. Периодически собирались многочисленные собрания в несколько сот человек, на которых обсуждались интересовавшие население вопросы. Под петицией австрийскому императору о разделе Галиции на Восточную и Западную было собрано 200 тысяч подписей. Появилась свободная (в рамках австрийской цензуры, конечно) печать. Словом, наступила «политическая весна». В период этой «весны» произошла и первая массовая встреча Руси Галицкой с русскими из России, от которых она была отрезана 500 лет. Русские войска, посланные императором Николаем Первым для подавления венгерской революции, проходили Галицию и Закарпатье и в походе постоянно общались с населением и знакомились друг с другом. Население встречало русские войска дружелюбно, ибо они были не только союзники австрийского императора, на стороне которого была Галицкая Русь, но и русские – единокровные братья, чего Галицкая Русь никогда не забывала и в глубинах своего народного сознания как святыню берегла ощущение единства всей Руси. Встречаясь с русскими солдатами и отлично понимая друг друга, присутствуя на богослужениях, совершаемых полковыми русскими священниками в их церквах, галичане убеждались, что Русь едина, и в них усилилось тяготение к России. И в настроениях Галицкой Руси, только что пробудившейся национально, появился новый невысказанный мотив – руссофильство или «москвофильство» и надежда на воссоединение с Россией в будущем. А вот это уже вовсе не входило в расчеты Австрии, которая содействовала национальному возрождению Галицкой Руси для того, чтобы создать противовес польскому влиянию, а вовсе не для того, чтобы создать предпосылки для пророссийских, то есть антиавстрийских, по существу, настроений. Но народ, привыкший за 500 лет польского владычества скрывать свои мысли и настроения, своих пророссийских, точнее общерусских симпатий, не выявил и надеялся на исполнение данных Австрией в революционные годы обещаний.