Шпион по найму - Валериан Скворцов

Я подмигнул кригскамараду Дитеру Пфлауму, подтолкнул Ийоханнеса Эйкевича в сторону выхода из полуподвала и занял его место. Повернулся лицом к стене, поднял руки и раскорячил ноги. Сброшенный на пол ружейный чехол шевелился и мяукал между моих офицерских сапог, несколько утративших первоначальный лоск.

Значит, немцы оставили Пфлаума в Таллинне. Четкие, логически мыслящие, дисциплинированные немцы. Да и Марина, благородный корреспондент, оказалась благороднее, чем я полагал, притащив третьего лишнего! Она едва сдерживала улыбку, стоя в дверях, а за её спиной извивались и шелестели на бельевых веревках проявленные пленки. Змеиное царство.

— Как дела в «Каякасе»? — спросил я, когда таксист вышел. И, повернувшись к ним, сполз, вытирая шубой конденсацию на стене, на пол и, усевшись, с наслаждением вытянул натруженные ноги.

— Ты жив! Ты жив! — сказала Марина, присаживаясь передо мной.

— В таком положении из-под твоей мини-юбки виднеются трусики. Неужели нельзя быть скромнее? — сказал я по-французски, чтобы понял и Дитер.

— Театр Достоевского, — сказал он с ужасным акцентом. — Сколько вам нужно минут на спазматический половой акт в состоянии стресса? Время не ждет, любовнички!

— Достоевский не играл в театре, — сказала Марина. — Он был писателем.

— Разве? — откликнулся Дитер. — Ну, другой театр… Там три украинца заправляли. Немирович, Станиславский и Данченко. Я изучал. Евразийцы и мракобесы, говорят. Вроде Гоголя, князя Кропоткина и вас обоих.

Я рассмеялся. Возможно, немного нервно. Дитер и Марина, оба были реальной помощью, пришедшей в нужное время и в нужном месте. И новой надеждой. Не совсем той, какой хотелось. Какая хотелось, конечно, ещё только собиралась запрягать, чтобы потом и понестись, но уже вдогонку за остальными.

— Ты сильно поднаторел в русских делах, Дитер, — сказал я.

Щека Марины становилась совсем мокрой. Как хорошо оставаться живым, подумал я, а она ревет словно прощается навсегда, и сказал:

— Перестань, мы совершенно отсырели. Дитер подумает, что и я плачу.

— Я уже ушел, — сказал он, — я подожду… Валяйте. Сотрясайтесь в рыданиях и совокуплениях, мать вашу так и эдак! Но времени на это нет…

Она уселась верхом на моих коленях. И переменила одну мокрую щеку на другую. Имели мы право, пользуясь словами Тармо, на личную жизнь?

— Я увезу тебя сегодня к себе, — шепнула Марина по-русски.

— Ты хочешь сказать, что Рауль в море? Это — предмет особого разговора, к которому, боюсь, придется привлечь и Дитера. Он надолго? Дитер?

— Немецкий представитель на переговорах с Бахметьевым и свита, включая и ответственных за безопасность, уехали. Они засобирались, едва узнали об инциденте возле музея. Никто не хочет скандала. Они уверены, что это работа Москвы.

— И я один из путаных аспектов этой работы?

Марина кивнула. Я отстранился, упершись затылком в холодноватую стенку. Слезы стекали двумя потоками вдоль крыльев её набухшего носика.

— Пфлаум оставлен специально?

— Пфлаум обратился ко мне в «Каякасе». Бассейн предупредил немцев о готовящейся здесь заварухе, когда получил от меня информацию о вашем разговоре со Шлайном здесь, в студии. Когда немцы уезжали, Дитер остался и попросил свести с тобой. Это представлялось нормальным…

— Значит?

— Значит, ему приказано вступить в контакт с тобой. Немцы полагали, что покушения все-таки не будет, предотвратят. Эстонцы не смогли ответить немцам определенно, что же случилось с генералом Бахметьевым, и сообщить, кто действительно нападал. Генерал убит?

— Хуже, — сказал я, не решаясь отереть её слезы подпаленным рукавом дохи. — Его украли.

— Хорошо, что не вместе с немцем…

— Немцев не крадут. Боятся. Крадут русских. Никто не заступится.

— Ты, что же, теперь работаешь на патриотических началах?

Она откинула голову, подтянула колени, оперлась руками о мои плечи и встала. На ней были фиолетовые колготки, шерстяная мини-юбка и спадавший с плеч свитер с глубоким вырезом. Потерла пальцы, испачканные об искусственный мех моей дохи. Внешней стороной согнутой ладони отерла щеки. Улыбнулась. Совсем не радостно. Информация, которую она передаст в Бассейн, охарактеризует наши отношения на данном этапе как вялотекущие. Я бы тоже назвал их так.

— Бассейн вломился в наши отношения. Тебе велят расстаться со мной? спросил я.

— Он вломился в них с самого начала, — сказала Марина. — Ты что, не догадывался?

— Ты бросаешь меня?

— Чтобы не обманывать ни тебя, ни Бассейн.

— И Рауля?

— Рауль — муж.

Мурка со свалявшейся в перья шерсткой высунулась из ружейного чехла с отпрыском в зубках. Мяукнула. Нырнула за следующим.

— Скоро вы там?! — заорал Дитер из съемочной-кабинета.

Я обнял Марину за талию, и мы вышли к немцу, который смотрел приветливо и весело. В Легионе мы обычно оказывались с ним в одном отсеке казармы или в той же палатке — Дитер и я. А выпивали чаще втроем — за тентом или за выгородкой Рума, которому полагалось отдельное офицерское помещение.

— Что с генералом, Бэзил? — спросил Дитер, пожимая мне руку.

— Захвачен, — сказал я.

Марина, подрыгав ногами, сбросила туфли и забралась на диван с подушками, выставив нимфеточные коленки.

— Где он теперь?

— В подводной лодке мужа нашей гостеприимной хозяйки, в худшем для нас случае, или где-то в логове контрабандистов на берегу, в лучшем. Большего не знаю. Похищен — точно. Про лодку и логово — мои предположения… Бахметьеву нужна поддержка. Генерал в аховом положении, предан всеми.

— Кроме тебя? — сказала ехидно Марина.

— Что нужно сделать, Бэзил? — спросил Дитер, вежливо улыбнувшись ей.

Мурка развивала экспансию. Теперь она появилась с котенком в съемочной-кабинете.

— У нас здесь что — совещание? — спросил я. — Или сговор?

— А чего бы ты хотел? — откликнулся Дитер.

— Сговора. У меня нет официальных полномочий. Думаю, что и у тебя Дитер. У Марины их тоже почти нет… Давайте скажем это друг другу вслух. Для вас я в любом случае — не сторона для переговоров. Я — наемник. Мне заплатили за работу. Которая оказалась мне не по зубам. Больше того, мой план провалился полностью…

Мурка притащила второго. Дитер и Марина пристально наблюдали за проявлениями материнского инстинкта. Наверное, я действительно выглядел жалко. Они искали повод не смотреть в мою сторону.

— Ну, хорошо, — сказал я. — Забудем об этом… Русские три с лишним часа назад сообщили местным властям, что в отношении генерала Бахметьева совершен захват, а не покушение. Попросили немедленно блокировать выезды из города, ещё до выяснения обстоятельств происшедшего у музея…

Я не упомянул Лохусалу. Марина, вне сомнения, держала постоянную связь с Раулем. А я не представлял себе задачи, которую она выполняла на данном этапе событий. До сих пор только контролировала действия Шлайна и мои. Что — теперь?

— Звучит неубедительно, — сказала Марина. — Зачем Дубровину просить о перехвате похитителей, если он знал, к чему идет дело и способствовал преступлению? В том, что водили за нос тебя, Шемякин, и твоего оператора Шлайна, есть и его вклад!

Появился третий котенок. Мурка складывала детенышей на вязаный половичок возле дивана, на котором возлежала Марина.

— Это только предположение, — сказал я. — Я первый, кто узнал о похищении. Я позвонил русским и предложил им обратиться в полицию, чтобы организовали перехват. Меня в полиции не стали бы слушать. Да ещё и засадили бы на всякий случай… Дубровин подтвердил, что он немедленно после моего сообщения попросил местных насчет перехвата. Куда ему было деваться? Это — понятно?

— Дубровин подтвердил, Дубровин звонил… Вот и вся твоя цена, Бэзил, и твоей третьей России, — сказала пренебрежительно Марина, опуская ноги, чтобы, сев повыше, удобнее следить за манипуляциями Мурки-мамаши.

— Давайте без перехода на личное, — предложил Дитер. Он подошел к лежбищу котят и сломался пополам над влажными черными детенышами. — Им молоко, наверное, нужно? А?

— Им дом нужен, — сказал я. — Беженцы.

— Ты можешь утверждать, что блокировка побережья береговой стражей действенна? — спросила Марина.

— Вот именно, — откликнулся Дитер. Он влез в холодильник Тармо и принялся вышвыривать в мусорный контейнер банки с засохшей горчицей, недоеденные консервы и пакеты с прокисшим молоком. Разыскивал съестное для Мурки.

Марина достала из сумочки мобильный телефон.

— Слушай, — сказала она по-эстонски в откинутую крышку трубки, видимо, одному из носителей белесых бакенбард, — купи в ближайшей лавке молока и сырого мяса двести-триста граммов. Говядины. Или фарш в упаковке. Бывает такой, кажется, из индюшки. Принеси мне к машине… Конец связи.