Герой снов - Лиза Клейпас

Она отчаянно разрыдалась. Слова полились из ее уст бессвязным потоком:

– Да… Его казнили… Мать умерла от горя. Я не могла рассказать вам. Я мечтала стать вашей женой, а если бы вы узнали…

– Если бы я это знал, то ни за что не женился бы на тебе, - закончил он за нее.

– Пожалуйста, накажите меня, - умоляла она.

– Дурочка ты, дурочка, - хрипло прошептал он и притянул ее к себе, стараясь успокоить и гладя по спине. Она дрожала не переставая. - Как, ради всего святого, могу я тебя наказать? Оставить на тебе след кнута? Как, по-твоему, могу я причинить тебе боль собственными руками? О, не думай, что мне этого не хочется, умница ты моя горемычная! Но даже очень постаравшись, я не смогу и пальцем тебя тронуть.

– Потому, что я ваша жена? - дрожащим голосом спросила она.

– Потому, что ты моя. Ты - единственная, кого я когда-либо желал, пусть в тебе и таится, наверное, моя погибель. А теперь перестань плакать. Это ничего не спасет.

– Я не могу п-перестать, - рыдала она, уткнувшись ему в шею.

– Прекрати, - велел доведенный до отчаяния Николай. Он отвел в сторону водопад рыжих кудрей и приник губами к мокрой от слез щеке. От вкуса ее слез, ощущения соли на шелковой коже у него кружилась голова. Рот его нашел уголок ее рта, скользнул по трепещущему изгибу нижней губки к влажной гладкости внутри. Он целовал ее нежно и бережно, потом все крепче и жестче, пока язык его не проник через преграду ее зубов в рот и не завладел им победоносно и полностью. Ее рыдания прекратились как по волшебству, и она прильнула к нему всем телом. Емелия была такой теплой, такой упоительно зовущей, что желания его вышли из-под контроля, и он мог бы овладеть ею прямо тут же. Вместо этого он с мучительным стоном оторвался от нее и отпрянул к печке. Уставившись в потрескивающее пламя, он старался взять себя в руки.

– Я не могу на это пойти, - прохрипел он.

Емелия осталась неподвижно стоять там, где он ее бросил.

– Почему? - сдавленно выдохнула она.

Мысль о том, что пришлось бы ей рассказать, в каком виде он предстанет перед ней, заставила его саркастически усмехнуться.

– Никоим образом я не смогу объяснить это так, чтобы ты поняла. Господи, я должен буду рассказать тебе о таком!… Ты никогда мне не поверишь!

– Я смогу, - прошептала она в несбыточной надежде. Голос ее раздался ближе, чем ранее.

– Неужели? - Смех его закончился свирепым всхлипом. - А если я расскажу тебе, что могу заглянуть в будущее? Если заявлю, что мы встретимся с тобой снова через сто семьдесят лет?

После долгого колебания она ответила:

– Наверное… я смогла бы в это поверить.

– Это правда. Я точно знаю, что ждет нас в будущем. Ничего хорошего из нашего брака не выйдет… ничего стоящего. Ангеловские - растленный род. Зная, сколько горя и несчастий принесут они в течение нескольких последующих поколений себе и другим, я не могу позволить будущему повториться. Я не допущу, чтобы от нашего брака появились на свет дети, потому что не желаю продолжения нашего рода.

В голосе Емелии прозвучало недоумение:

– Если вы так решили, зачем же женились на мне?

Он потряс головой и тихо выругался.

– Не знаю. Меня потянуло к тебе, и я не смог этому противиться.

– Это судьба, - просто откликнулась она.

– Не знаю, что это такое, - пробурчал он. - Но добра не жди. - Он поднял кочергу и свирепо разбил горящее полено.

– Коленька, - прошептала она, - а в будущем, когда мы встретимся снова, полюбим мы друг друга?

Он резко обернулся к ней, услышав, как она впервые назвала его. Она смотрела испуганно и растерянно, в глазах светилась томительная нежность, потрясшая его до глубины души.

– Нет, - ответил он, откладывая кочергу. - В том нашем будущем ты возненавидишь меня, потому что я лишу тебя всего, что тебе дорого. А кончится тем, что я раз за разом стану причинять тебе боль.

– Не может вред проистечь из любви, - убежденно произнесла она. - Я знаю не слишком много о жизни, но в этом нисколько не сомневаюсь.

– Я не умею любить, - проговорил он хриплым от ненависти к себе голосом. - Никогда не умел. Да и недостоин я любви. Поверь, это так.

Снова слезы засверкали в синих глазах.

– Но я могу полюбить тебя. Тебе даже не придется любить меня в ответ.

– Нет, - только и смог прошептать он, не сводя глаз с ее разгоревшегося от бурных чувств лица.

Емелия решительно подошла к нему и обвила тонкими сильными руками. Она изо всех сил прижалась к нему, уткнувшись носом ему в шею.

– Мне все равно, что будет потом. - Слова ее будто прожигали его насквозь. - Одно лишь для меня важно: что ты сейчас со мной… и я люблю тебя.

– Ты не можешь меня любить, - горько возразил он, а сердце в груди раскалилось добела и готово было разорваться. - У тебя нет причин…

– Мне не нужно причин и поводов. Любовь их не требует…

У Николая не осталось путей отступления, не было защиты от ее упрямой, неразумной страсти. Он застонал и накрыл ее рот своим, отдавая с поцелуем весь пылавший в нем огонь. Он ощущал под руками ее тело, жадно и самозабвенно сжимал в горстях ее груди, бедра, ягодицы… Она раскрыла ему свой рот, отдала в его власть свое тело с нежной щедростью, перевернувшей его душу. Сомкнув вокруг нее руки, он прижал ее к себе так крепко, что она сморщилась и ахнула от боли. Тогда он слегка ослабил объятие и, упершись лбом в ее лоб, тяжко ловил ртом ее дыхание.

– Я не знаю, что делать, - простонал он. Никогда еще не доводилось ему произносить вслух подобное признание.

– Чего ты хочешь? - прошептала она. В вопросе таился вызов, впрочем, не слишком и таился: ведь, задавая его, она всем тесно прижатым к нему телом ощущала его возбуждение.

Ему хотелось освободиться от невыносимой муки, раздиравшей его сердце.

– Я хочу, чтобы не было ни прошлого, ни будущего. Хочу иметь возможность сказать тебе…

– Что сказать?

Николай немного откинулся назад, чтобы видеть ее сияющее счастьем лицо. В сердце стучалось что-то похожее на ужас. Он зажал ее голову в подрагивающих ладонях и уставился в мерцающие синие глаза. Она была такой прекрасной… и принадлежала ему!

– Не могу! - услышал он словно со стороны свой голос.

– Пусть будущее само о себе позаботится, - настаивала она. - Позволь твоим потомкам самим за себя ответить. Ты лишь одно можешь сделать: попытаться создать хорошую, добрую жизнь себе и мне.

Николай покачал головой, не вполне уверенный, что все обстоит так просто. Он никогда не жил только настоящим. Всю жизнь он нес в себе бремя мрачной истории своей семьи. А что, если отбросить все это? Тогда ведь почти наверняка все повторится вновь: надругательства отца над братом, его собственная распущенность…

Как сможет он отдаться любви к Емелии сейчас, зная, к чему она приведет?